За словом последовало и дело, и, схватив рукой за привязь, повернул он меня в обратную сторону, не скупясь на привычные для меня удары узловатой палки, которая была у него в руках. Тут невольно вспомнил я, приближаясь к скорой гибели, о боли в копыте и, мотая головой, принимаюсь хромать. Но тот, что меня тащил обратно, восклицает: — Вот как! Снова ты принялся хромать и ковылять и ноги твои гнилые бегать могут, а идти не умеют! А только что в быстроте ты с Пегасом мог поспорить!
Покуда милостивый спутник мой, потрясая палкой, так со мной пошучивал, добрались мы до первого забора ихнего жилища. И вот видим: на одном суку высокого кипариса в петле висит старуха. Моментально ее сняли и так, не развязывая веревки, и бросили в пропасть, затем девицу заключили в оковы и, как звери, набросились на ужин, посмертный плод заботливости несчастной старухи.
31. Покуда с жадной прожорливостью они все поедали, начали между собою совещаться, какую казнь придумать нам себе в отмщение. И, как в каждом бурном собрании, мнения разделились: один считал, что сжечь следует девицу, другой убеждал отдать ее диким зверям, третий требовал распять ее на кресте, четвертый советовал насмерть палками ее замучить; в одном все мнения сходились, что обречена она должна быть на какого бы то ни было рода смерть. Тут один из них, когда шум стих, спокойно обратился к собранию с такими словами:
— Не приличествует ни общему нашему, ни каждого в отдельности милосердию, ни личной моей умеренности, чтобы допустили мы чрезмерную ярость в наказание за проступки и чтобы с помощью диких зверей, креста, огня, пыток и какой бы то ни было преждевременной смерти ускорили кончину ее. Итак, последовав моим советам, даруем же девице жизнь, но такую, какую она заслуживает. Из памяти у вас не вылетело, что уже раньше решили вы относительно этого осла, лентяя и обжоры, который теперь ложно прикидывается калекой, а между тем оказался посредником и помощником девушки в ее бегстве. Лучше всего зарежем его завтра же и, выпотрошив, зашьем ему в живот голую девицу, которую он нам предпочел, так, чтобы только одна голова ее была наружу, а все остальное тело скрывалось в звериной шкуре. Затем выставим этого начиненного и откормленного осла на какую-нибудь каменистую скалу и предоставим действию солнечного жара.
32. Таким образом оба преступника будут претерпевать все то, что вы справедливо постановили. Они подвергнутся давно уже заслуженной смерти, а та и зверями будет съедена, так как тело ее будут пожирать черви, и огнем будет сожжена, так как солнечная жара будет палить ослиное брюхо, и на кресте будет мучиться, когда собаки и коршуны потянут внутренности наружу. Но прикиньте, сколько и других еще пыток и мучений предстоит ей: заживо зашитая в желудок дохлого животного, мучимая зловонием при усилении зноя, терзаемая смертельным голодом от длительной голодовки, она даже не сможет сама себе причинить смерть, так как руки ее будут несвободны.
После такой речи разбойники подали голоса, не сходя с места, за его предложение. Я же слушал все это своими длинными ушами, заранее оплакивая себя, который завтра будет не более как падалью.
КНИГА СЕДЬМАЯ
1. Едва, разогнав мрак, забелел день и показалась все освещающая блестящая колесница солнца, как пришел какой-то человек из числа разбойников; на это указывали приветствия, какими они обменялись друг с другом. Сев у самого входа в пещеру и переведя дух, он сделал своим товарищам следующее сообщение:
— Что касается до дома Милона Гипатского, который мы на днях разграбили, тут мы можем, отложив всякую тревогу, успокоиться. После того как вы все имущество с большой смелостью растащили и вернулись в нашу стоянку, я вмешался в толпу местных жителей и, изображая то горесть, то возмущение, старался узнать, к какому решению придут они по поводу события и заблагорассудится ли им преследовать разбойников, чтобы обо всем донести вам, как мне и было поручено. Заключаю я не по сомнительным догадкам, а на основании правдоподобных соображений, что, по общему мнению всей толпы, очевидным виновником преступления считается некий Луций, который несколько дней перед этим, посредством подложных рекомендательных писем выдав себя Милону за порядочного человека, добился того, что ему было оказано гостеприимство и ввели его в самый тесный круг домочадцев; проживши же несколько дней, он вскружил голову Милоновой служанке и успел внимательно рассмотреть дверные запоры и тщательно исследовать все места, где обычно хранилось хозяйское добро.
2. Как на немаловажное доказательство его преступности указывалось на то обстоятельство, что в ту же самую ночь, за минуту до нападения, он скрылся и до сих пор не появляется; к тому же ему легко было найти и средство на случай побега, чтобы как можно быстрее все дальше и дальше удаляться от обманутых преследователей, так как вместе с собой он увел и свою белую лошадь, на которой мог бы удрать. Дома остался раб его, от которого надеялись узнать о том, какие преступления замышлял его хозяин; его сейчас же схватили, заключили в городскую тюрьму, но на следующий день, почти до смерти замученный различными пытками, он тем не менее не признался ни в чем подобном; тогда послали на родину этого самого Луция большое количество уполномоченных, чтобы они нашли виновного и дали возможность подвергнуть его наказанию за преступление.
Покуда он это рассказывал, сравнил я прежнее благополучие Луция и нынешнее прискорбное положение осла злосчастного, вздохнул из глубины души и не без повода подумал, как старинные мужи древней еще мудрости считали Фортуну слепой, поистине безглазой и такой ее и изображали. Она всегда дарами своими осыпает дурных и недостойных, в выборе смертных руководится не рассудительностью, с теми больше всего водится, которых, если бы зрячая была, бежать должна была бы, во всех действиях своих придерживается крайности и внушает нам превратные, противоречащие действительности мысли, так как негодяя увенчивает славой порядочного человека, а ни в чем не повинных отдает в добычу губительному злоречию.
3. Я сам, в конце концов, которого жесточайший ее натиск обратил в животное и привел в состояние четвероногого, способное в самом несправедливом существе возбудить жалость и сострадание, теперь навлек на себя обвинение в разбойничьем проступке по отношению к дражайшему моему хозяину. Пожалуй, кто-нибудь мог бы назвать проступок мой не только разбойничьим, но поистине отцеубийственным. И у меня не было возможности защищать свою правоту или хотя бы одним словом выразить протест. Но чтобы молчание мое перед лицом столь гнусного обвинения не было со злым умыслом истолковано как знак согласия, я, потеряв всякое терпение, хотел воскликнуть: — О, я не виновен!..263 — Но без конца издавал только первый слог, последующее же никаким манером не мог выговорить, все оставаясь на том же месте и ревя: — О, о! — как ни придавал округлость вислым губам своим; но что за польза жаловаться на жестокость судьбы, когда она не постыдилась сделать меня ровней и товарищем моей лошади, которой надлежало бы быть у меня в полном подчинении и служить мне для передвижения?
4. Среди этих обуревавших меня размышлений одна забота давала сильнее других о себе знать; как только я вспоминал, что, согласно постановлению разбойников, я осужден быть погребальной жертвой при смерти этой девушки, я взглядывал неоднократно на свой живот, который, казалось мне, готов был уже разрешиться от бремени несчастной девицей. Меж тем человек, который перед этим сообщал обо мне ложные сведения, вытащил зашитые у него в подкладку тысячу золотых, взятые, по его словам, у разных путников, и пожертвовал их, как человек честный, в общую кассу, затем принялся подробно расспрашивать о здоровье своих сотоварищей. Узнав, что многие из них, притом храбрейшие, при различных обстоятельствах, но с одинаковой доблестью погибли, начал он уговаривать на время вернуть проезжим дорогам безопасность, объявить всяким стычкам перемирие и заняться главным образом тем, чтобы подыскать соратников, набрать новую молодежь и довести ряды воинственного ополчения до прежней численности: сопротивляющихся — страхом можно принудить, а добровольцев привлечь наградами. Ведь немало есть людей, которые предпочтут униженной и рабской жизни под властью самодуров поступление в нашу шайку. Со своей стороны он уже нашел одного человека, и ростом высокого, и возрастом молодого, и телосложения крепкого, и на руку скорого, которого он убеждал и уже убедил, чтобы тот руки свои, ослабевшие от долгой лености, приложил наконец к какому-либо лучшему делу и, покуда есть возможность, воспользовался плодами своей силы, чтобы он не протягивал крепкую свою руку для выпрашивания грошей, нашел ей лучшее применение в добывании золота.
