660 Но не супруга уже обретешь, а призрак супруга.
Не помогли мне, увы, твои, Алкиона, обеты!
Да, я погиб. Перестань дожидаться меня в заблужденье!
Судно застиг грозовой полуденный, в Эгеевом море,
Ветер. Носил по волнам и разбил дуновеньем ужасным.
665 Эти уста, что имя твое призывали напрасно,
Воды наполнили; то не рассказчик тебе возвещает,
Коему верить нельзя, и не смутные слухи ты слышишь, —
Сам о себе говорю, потерпевший кораблекрушенье!
Встань же; плакать зачни; оденься в одежды печали;
670 Без возрыданий, жена, не отправь меня в Тартар пустынный!»
Голос прибавил Морфей, который она за супружний
Голос могла бы принять; и казалось, доподлинно слезы
Он проливает; в руках — движения были Кеика.
И застонала в слезах Алкиона; все время руками
675 Движет во сне; но, к телу стремясь, лишь воздух объемлет
И восклицает: «Постой… Куда ж ты? Отправимся вместе!»
Голосом, видом его смущена, отряхает, однако,
Дрему и прежде всего озирается, все ли стоит он
Там, где виден был ей. Но, встревожены голосом, слуги
680 Свет внесли; и когда не нашли его, как ни искали,
Бить себя стала в лицо, на груди разрывая одежды,
Ранит и грудь. Волос распустить не успела — стрижет их, —
И на вопрос, отчего она плачет, кормилице молвит:
«Нет Алкионы уже, нет больше! Мертвою пала
685 Вместе с Кеиком своим. Прекратите слова утешенья!
В море супруг мой погиб: я видела, я распознала;
Руки простерла его задержать, как стал удаляться, —
Тенью он был! Все ж тень очевидна была; то супруга
Подлинно тень моего. Но ежели спросишь, — другим был
690 Облик его, необычным; лицом не сиял он, как прежде,
Бледный он был и нагой, со струящимися волосами
Перед несчастною мной! На этом вот месте стоял он
В образе жалком, — искать я стала, следов не видать ли, —
Вот оно, вот оно то, что вещую душу страшило!
695 Чтобы за ветром вослед он не плыл, я его умоляла;
Как я хотела, чтоб он, коль уже отправлялся на гибель,
Взял с собой и меня! С тобою бы надо, с тобою
Плыть мне. Поскольку во всю мою жизнь ничего не свершила
Я несовместно с тобой, — пусть были б и в смерти мы вместе! —
700 Я погибаю одна. Одну меня бурею носит:
Нет меня в море, но все ж я у моря во власти: и моря
Горше да будет мне мысль, что стану стараться напрасно
Жизни срок протянуть, а с ней и великую муку!
Не постараюсь я, нет, тебя не оставлю, мой бедный!
705 Спутницей тотчас к тебе я отправлюсь, — и если не урна
Свяжет в могиле двоих, то надпись надгробная. Если
Кости к костям не прильнут, хоть имени имя коснется».
Больше сказать не могла от страданья. Прервал ее слово
Плач, и жалобный стон из убитого сердца исторгся.
710 Утро пришло, и в тоске Алкиона выходит на берег
К месту, откуда она на отплывшего мужа глядела.
Молвит: «Медлил он здесь, здесь, — молвит, — парус он поднял,
Здесь на морском берегу он меня целовал…» — повторяет.
Все, что свершилось тогда, пред очами встает; и на море
715 Бросила взор; в волнах на большом расстоянии что-то
Видится ей — будто тело плывет. Сначала не может,
Что там такое, решить. Но лишь малость приблизились волны —
Явственно тело она признает, хоть оно и далёко.
Пусть не знала, кто он, но, видя, что жертва он моря,
720 Знаком дурным смущена, льет слезы над ним, незнакомым:
«Горе тебе, о бедняк, и твоей — коль женат ты — супруге!»
Тело меж тем на волнах приближалось. Чем долее смотрит,
Меньше и меньше она сомневается; вот уже близко,
Около самой земли: уже распознать его можно.
725 Смотрит: то был ее муж! «Он, он!» — восклицает и сразу
Волосы, платье, лицо раздирает; дрожащие руки
Тянет к Кеику она, — «Ах, так-то, супруг мой любимый,
Так-то, мой бедный, ко мне возвращаешься?» — молвит. У моря
Есть там плотина, людьми возведенная: первое буйство
730 Волн разбивает она и напор водяной ослабляет.
Вот вскочила туда, и — не чудо ли? — вдруг полетела.
Вот, ударяя крылом, появившимся только что, воздух,
Стала поверхность волны задевать злополучная птица,
И на лету издавали уста ее жалобы полный,
735 Скорбный как будто бы звук трещанием тонкого клюва.
Вот прикоснулась она к немому бескровному телу,
Милые члены держа в объятии крыльев недавних,
Тщетно лобзанья ему расточает холодные клювом.
То ли почувствовал он, иль почудилось ей, что приподнял
740 Он из прибоя лицо, толкуют по-разному; только
Чувствовал он. Наконец пожалели их боги, и оба
В птиц превратились они; меж ними такой же осталась,
Року покорна, любовь; у птиц не расторгся их прежний
Брачный союз: сочетают тела и детей производят.
745 Зимней порою семь дней безмятежных сидит Алкиона
Смирно на яйцах в гнезде, над волнами витающем моря.
По морю путь безопасен тогда: сторожит свои ветры,
Не выпуская, Эол, предоставивши море внучатам.
Некий старик увидал, как они по широким просторам
750 Носятся, и похвалил их любовь, неизменную вечно.
Некий другой, или, может быть, он, говорит: «Но и эта
Птица, которую ты замечаешь в морях, на поджатых
Ножках, этот нырок, широко раскрывающий глотку,
Тоже потомство царей. Коль имеешь охоту спуститься
755 По родословной к нему, то знай, что предки у птицы —
Ил, Ассарак, Ганимед, что Юпитером в небо похищен,
Старец Лаомедонт и Приам, последние Трои
Дни переживший: нырок был некогда Гектору братом.
Если б его не застигла судьба в его юности ранней,
760 Может быть, не был бы он и по имени Гектора ниже.
Хоть и Димантова дочь[488] породила младенца, однако
Ходит молва, что Эсак был тайно на Иде тенистой
Алексироей рожден, отец же Граник ей двурогий.[489]
Он не любил городов. Из пышных хором убегал он
765 В чащи глухие лесов, в местах проводил свое время
Необитаемых, — гость в илионских собраниях редкий.
Всё же был сердцем не груб, не была для любви недоступна
Грудь его. Часто в лесах ловил он Гесперию-нимфу.
Раз увидал он ее на бреге родимом Кебрена,
770 Как, по плечам распустив волоса, их сушила на солнце.
Нимфа бежит от него, как от серого волка в испуге
Лань, как, попавшись вдали от привычного озера, утка
Мчится от ястреба. Так и троянский герой догоняет
Нимфу, так, быстр в любви, настигает он быструю в беге.
775 Вдруг, в траве не видна, убегающей ногу гадюка
Зубом пронзила кривым и яд свой оставила в теле.
Кончились бегство и жизнь. Бездыханную нимфу безумный
Обнял Эсак и кричит: «О, зачем, о, зачем догонял я!
Не побоялся змеи! Не желал я подобной победы!
780 Бедную ныне тебя мы вдвоем погубили: гадюка
Ранила, я же — причиною был, и змеи нечестивей
Буду, коль в смерти своей не найду искупления смерти!»
Вымолвил — и со скалы, шумящим подточенной морем,
Кинулся в волны. Его пожалела Тетида, и мягким
785 Было паденье его: поплывшего в море одела
Перьями. Не получил на желанную смерть изволенья
Любящий и возмущен, что жить против воли придется;
Против себя восстает, из жилища несчастного жаждет
Выпрянуть — и уж от плеч молодые подъемлются крылья,
790 Вот он взлетает и вновь повергается телом на волны.
Крылья смягчают удар; в неистовстве вглубь головою
Мчится Эсак, без конца вновь смерти дорогу пытая.
