Хозяин прижал к груди руки:
— Далее простолюдинов, ваша милость, я в беде не бросаю, а уж вам подавно ни в чем не откажу!
Ян поблагодарил добряка и следующие несколько дней до празднества прожил на постоялом дворе. В назначенный день Ян, сказав хозяину, что идет к Павильону Умиротворенных Волн, отправился со слугой на пир. Они шли на восток. Луга, покрытые цветами изумительной красоты, звонкие ручьи и зеленые горы открывались их глазам. Через несколько десятков ли они оказались у широкой реки, над которой плыли голубые облака. «Павильон должен стоять у реки, — подумал Ян, — значит, пойдем по берегу». Через несколько ли путники увидели покрытые лесом горы, а на прибрежных отмелях белых чаек. Ян понял, что павильон близко. Не прошли они двух-трех ли, как порыв ветра донес до них звуки музыки. Еще несколько шагов — и вот он, на холме, величественный павильон, крытый голубой черепицей, смотрящий на реку. Красные столбы его подпирают небо, и спереди надпись: «Павильон, Умиротворенных Волн». Ласково овевает его свежий ветерок. Трепещут шелковые стяги, плывут в выси легкие облачка, ароматная голубая дымка стелется над водной гладью. У подножия холма толпятся люди и экипажи.
— Жди меня здесь, — сказал Ян мальчику и пошел к холму.
Вместе с гостями из Сучжоу и Ханчжоу поднялся Ян в павильон. Расписанный яркими красками, этот павильон, шириной в несколько сот цзяней,[70] — поистине в Цзяннани первый. У перил с восточной стороны восседал в черной шапке и алом халате уже подвыпивший Хуан Жу-юй, а с западной стороны расположился седовласый, с худощавым лицом правитель Ханчжоу по имени Инь Сюн-вэнь. Умудренный жизнью, влиятельный и родовитый сановник, правитель Инь принял приглашение Хуана только из вежливости.
Пиршественную залу заполняли гражданские чиновники. Все в парадных одеяниях, все с приличными на первый взгляд манерами. Едва ли не сотня молодых красавиц оживляла собрание веселым щебетом и смехом. Среди множества прекрасных лиц Ян заметил одно, на котором светились глаза, чистые, как вода в реке осенью. Однако вместо улыбки и радости в этих глазах застыло ожидание. Ян продолжал смотреть: взгляд умный, на длинной шейке — завитки смоляных волос, на щеках не отшумела еще весна, только лицо холодное и безразличное — ни дать ни взять осенняя луна. Словно бы жемчужина, укрывшаяся в своей раковине, словно бы цветок айвы из Павильона Божественного Аромата, — вот какую девушку увидел Ян и подумал: «В древних книгах читал я о красавицах, повергавших царства,[71] а теперь вижу такую воочию! Удивительная красота! Наверняка это та самая Хун, про которую говорили мне два воина».
Вместе с самыми молодыми гостями Ян устроился в конце стола. Хун презрительно разглядывала приглашенных, и ничтожными казались ей их речи и грубыми их манеры. Но вот вдалеке она заметила юношу, по видимости небогатого и чем-то опечаленного. Благородством осанки и мужественным обликом он напоминал морского Дракона, повелителя ветров и дождей. «Он здесь словно Феникс с горы Даньшань[72] среди кур! — подумала Хун. — Многих я видела в зеленом тереме, но такого красавца не довелось мне встречать!» И все чаще взор Хун останавливался на Яне, а взор Яна — на Хун…
Правитель Хуан, убедившись, что гости расселись, обернулся к Хун.
— Нет прекрасней дворца к югу от Янцзы, чем Павильон Умиротворенных Волн! Здесь собрались многие поэты. Так спойте нам песню, вдохновите нас!
Хун опустила глаза.
— Стоит ли досаждать поэтам моей песней? Не лучше ли будет мне спеть стихи победителя нынешнего состязания, как некогда пели стихи Ван Чжи-хуаня?[73]
Гости одобрили предложение, а Хуан подумал: «Ведь сегодняшний пир я устроил из-за Хун. Пусть будет так, как она хочет. А потом — едва ли здесь найдется поэт, равный Ван Чжи-хуаню. Когда все эти юнцы опозорятся перед Хун, я сам сложу стих и заслужу расположение гордой красавицы». И он сказал вслух:
— Госпожа Хун опередила мои мысли. Сделаем так, как она пожелала. Пусть каждый возьмет лист бумаги и сложит стих о Павильоне Умиротворенных Волн.
Склонившись с кистью в руке над бумагой, все принялись сочинять, втайне мечтая о победе. А Хуан встал и вышел во внутренние покои.
Когда наконец доложили, что поэты закончили творить, правитель вернулся и раздраженным голосом произнес:
— В древности Цао Цзы-цзянь[74] сочинял за семь шагов, а вы бились над этим чуть не полдня.
Все это время Хун не переставала наблюдать за молодым Яном и видела, как, выслушав Хуана, юноша улыбнулся, развернул лист бумаги и, не отрывая от него кисти, написал три строфы, после чего небрежно бросил свое сочинение на стол. Прочитав стихи молодых поэтов из Сучжоу и Ханчжоу, Хун убедилась, что, кроме заурядных рифмоплетов, здесь никого нет. Раздосадованная, она в конце концов взяла лист Яна и что же увидела?! Почерк каллиграфов Чжун Яо и Ван Си-чжи![75] Рисунок в манере Янь Чжэнь-цина[76] и Лю Гун-цюаня![77] Вихрь, слепящий глаза; Дракон и Змея, что переплелись в смертельной схватке!.. Она начала читать. Великолепно — ритмы семи славных ханьских поэтов![78] В лучших традициях золотой династии Тан![79] Не слабее, чем у Юй Синя[80] и Бао Чжао![81] Стихи похожи на отражение луны в реке, на образ цветка в зеркале! Вот они:
Высок, будто холм,
В реку глядит павильон;
Голубая вода —
Подспорье красным столбам.
Колокол бьет,
Чайки, услыша звон,
В закатных лучах
Не спеша летят к берегам.
Пустынна река,
Лес окутала мгла;
Дорожка луны
Рассекает речную гладь.
И, словно в сказочном сне,
В тот павильон взошла
С прибрежного плеса
Бессмертных светлая рать.
Когда восьмая луна,
Пахнет травой Цзяннань;
Лотосом алым
Устланы склоны гор.
В птицу стреляя,
Смотри, цветка не порань —
Завянет цветок,
А птицу скроет простор.
Прочитав стихи, подняла Хун свой царственный взор, вынула из волос золотую шпильку, украшенную головой феникса, распечатала ею кувшин, разомкнула алые уста, прополоскала сладким вином нежное горло и запела — словно драгоценная яшма Наньтяня[82] рассыпалась на столах пирующих, словно крик одинокого гуся в голубом небе над чистой рекой донесся до них, и облетела пыльца с цветов, и повеяло свежестью, и цвет дня стал еще прекраснее. Поэты из Сучжоу и Ханчжоу переглядывались, спрашивали друг друга, кто же это сочинил, чьи это стихи.
Окончив петь, Хун взяла лист со стихами Яна и поднесла правителям. Хуан прочитал и сморщился. Инь, отбивая ритм рукой, прочитал раз, и другой, и третий и пожелал узнать имя поэта.
Хун сидела и мечтала: «Я хочу встретить своего суженого и быть возле него всю жизнь. Я пока еще плохо знаю людей, но уверена, что человек с внешностью Пань Юэ способен на такие же подвиги, что Хань Синь или Фу Би,[83] а обладающий талантом Ли Бо[84] и Ду Фу должен уметь любить так же сильно, как Сыма Сян-жу[85] и Чжо Вэнь-цзюнь.[86] Почему бы не оказаться моим избранником этому юноше, что сидит в самом конце стола? Что, если Небо сжалилось над одинокой Хун и подарило ей любовь к красавцу поэту?! Судя по всему, этот юноша не из Сучжоу и не из Ханчжоу. Если открыть его имя, то правитель Хуан из ревности, а чиновники по невежеству погубят незнакомца. Что делать?» Придумала и говорит:
— Стараясь усладить слух ваших гостей, почтенные правители, я спела песню на стихи поэта, который находится в этом павильоне! Но если я назову имя победителя, то все, кто проиграл, опечалятся. Поэтому вы узнаете его только после конца пира, когда зайдет солнце, а пока давайте веселиться!
Оба правителя согласились с нею. А проницательный Ян понял, что Хун обратила на него внимание и оберегает от беды.
Гости принялись за вино и угощения, полились песни и музыка, появились танцовщицы. Столы, ломились от даров земли и моря, гетеры не жалели вина. Молодой Ян, не умевший пить, без конца подставлял свой бокал и быстро захмелел. Хун заметила это, встала и пошла сама обносить гостей вином, а оказавшись возле Яна, как бы невзначай опрокинула его бокал и сделала вид, что огорчена своей неловкостью. Но Ян разгадал ее намек и, прикинувшись пьяным, больше не пил.
Вино продолжало литься рекой, и вскоре церемонности были забыты и языки гостей развязались. Несколько молодых людей подошли к правителям.
— Вы пригласили нас на состязание, и мы приняли в нем участие, но не наши стихи порадовали госпожу Хун. Мы не завистники и хотим знать, кто все-таки победил — поэт из Сучжоу или Ханчжоу. Мы желаем увидеть победителя и сравнить достоинства его стихов с нашими. Позор на наши головы, если госпожа Хун спела песню на слова чужака!
Хун, сидевшая неподалеку, все слышала и встревожилась: «Эти пьяные бездари способны на любую низость. Моему суженому грозит опасность, я должна спасти его!» Выступила она вперед и говорит:
