Конфуций - Уроки мудрости

Учитель сказал:

– Как можно вместе с низким человеком служить государю? Когда он еще не достиг своей цели, то тревожится лишь о том, чтобы достигнуть. Когда уже достиг, то тревожится лишь о том, чтобы не утратить. Когда тревожится о том, чтобы не утратить, может пойти на все.

Учитель заметил:

– В древности у людей было три недостатка, которых в наше время уже, наверно, не найти! Необузданность у древних проявлялась в своенравности, ныне она проявляется в распущенности; горделивость древних проявлялась в сдержанности, ныне она проявляется в озлобленности; глупость древних проявлялась в прямоте, ныне она означает только лживость.

Учитель говорил:

– Человечность редко сочетается с искусными речами и умильным выражением лица.

Учитель отметил:

– Плохо, когда фиолетовый цвет затмевает ярко-красный; плохо, когда мелодии удела Чжэн портят возвышенную музыку; плохо, когда краснобаи губят государство.

Учитель сказал:

– Я хотел бы не говорить.

– Что же тогда мы сможем передать, если Вы не будете говорить? – спросил Цзыгун.

Учитель ответил:

– А говорит ли Небо что-нибудь?

Но чередуются в году сезоны,

Рождается все сущее.

А говорит ли Небо что-нибудь?

Жу Бэй хотел, чтобы его принял Конфуций. Конфуций, сославшись на свою болезнь, ему отказал. Но едва лишь тот, кто передал просьбу Жу Бэя, вышел за дверь, Конфуций взял гусли и запел, чтобы Жу Бэй его услышал.

Цзай Во, спрашивая о трехлетнем трауре по родителям, сказал, что срок его слишком долог:

– Если благородный муж в течение трех лет не будет заниматься ритуалами, то ритуалы неминуемо придут в упадок; если он в течение трех лет не будет заниматься музыкой, то музыка потерпит неизбежный крах. Но траур можно завершить за год, когда кончаются запасы прошлогоднего зерна, снимают новый урожай и полностью меняется огонь, зажигаемый от трения по дереву.

– Ты будешь спокоен, если после года траура начнешь питаться рисом и носить парчовую одежду? – спросил Учитель.

Цзай Во ответил:

– Да, буду.

– Если ты будешь спокоен, – сказал Учитель, – то так и поступай. А благородный муж, когда он в трауре, не может наслаждаться вкусной пищей, не радуется музыке и не чувствует себя уютно дома. Но если ты будешь спокоен, то так и поступай.

Когда Цзай Во вышел, Учитель заметил:

– Юй бесчеловечен! Сын не покидает рук отца и матери три года после своего рождения. И трехлетний траур по родителям – повсеместный обычай в Поднебесной. Разве отец и мать Юя не носили его на руках три года?

Учитель сказал:

– Трудно, когда не находят применения своему сердцу, проводя все дни в чревоугодии! Разве нет такой игры, как шашки? Уж лучше играть в них, чем ничего не делать!

Цзылу спросил:

– Благородный муж ценит смелость?

Учитель ответил:

– Благородный муж больше всего ценит справедливость. Когда благородный муж смел, но несправедлив, он вызывает смуту; когда малый человек смел, но несправедлив, он становится разбойником.

Цзыгун спросил:

– Благородный муж кого-нибудь ненавидит?

Учитель ответил:

– Ненавидит. Ему ненавистны те, кто сплетничает о других, ненавистны низшие, которые поносят высших, ненавистны те, кто, отличаясь смелостью, не соблюдают ритуала, ненавистны люди, полные решительности, но упрямые.

Затем Учитель спросил:

– А ты, Цы, тоже ненавидишь кого-нибудь?

– Я ненавижу тех, кто живет чужим умом, считает непокорность смелостью, а доносительство – проявлением прямоты.

Учитель заметил:

– Трудней всего общаться с женщиной и малым человеком. Приблизишь их к себе – и станут дерзкими, а удалишь – озлобятся.

Учитель сказал:

– Нет будущего у того, кто вызывает неприязнь к себе в сорокалетнем возрасте.

Владетель Вэй от него ушел, владетель Цзи стал его рабом, Бигань погиб за увещания.

Конфуций сказал:

– Среди иньцев трое обладали человечностью.

Когда Милостивый из Люся был судьей, его трижды увольняли. Кто-то спросил его:

– Вам уходить еще не время?

– Если служить людям в соответствии с прямым путем, то где же могут не уволить? Если служить людям в соответствии с кривым путем, то надо ль будет покидать родную землю? – был ответ.

Князь Великий из удела Ци, принимая Конфуция, сказал:

– Я не могу его принять как главу семейства Младших. Приму его по положению между Младшими и Старшими.

Затем князь добавил:

– Я уже стар и не смогу использовать его на службе. Конфуций ушел из Ци.

Цисцы прислали в подарок танцовщиц. Столп из семейства Младших принял их. Три дня при дворе не заслушивали дела. И Конфуций удалился.

Безумец из Чу «Встречающий повозки», напевая, проходил мимо Конфуция и сказал:

– О феникс, феникс!

Как твоя добродетель оскудела!

Нельзя корить за то, что было,

Но то, что будет, еще достижимо.

Избавься же! Избавься же!

Рискует ныне тот, кто занимается правлением!

Конфуций, желая с ним поговорить, слез с повозки, но тот быстро ушел, и Конфуцию поговорить с ним не удалось.

Чан Цзюй и Цзе Ни пахали вдвоем. Конфуций, проезжая, послал Цзылу спросить у них, где находится переправа. Чан Цзюй спросил:

– А кто это в повозке с вожжами в руках?

– Это Кун Цю, – ответил Цзылу.

– Не луский ли Кун Цю?

– Да, он.

– Этот сам знает, где переправа.

Цзылу обратился к Цзе Ни. Цзе Ни спросил:

– А ты кто?

– Я Чжун Ю.

– Ученик луского Кун Цю?

– Да.

– Вся Поднебесная, словно бушующий потоп; с кем сможете добиться перемены? Чем следовать за тем, кто избегает того или иного человека, не лучше ли последовать за теми, кто бежит от мира?

Сказав это, он продолжал без остановки рыхлить землю. Цзылу вернулся и рассказал все Конфуцию. Учитель с огорчением сказал:

– С кем же мне общаться, как не с этой человеческой толпой? Человек не может жить с животными и птицами. Имейся в Поднебесной путь, я не добивался бы с вами перемен.

Цзылу, сопровождая Учителя, от него отстал и повстречал старца, несшего через плечо на палке корзину. Цзылу его спросил:

– Вы видели Учителя?

Старик ответил:

– Не утруждаешь рук и ног,

Не различаешь хлебных злаков,

Какой же у тебя учитель?

И, воткнув в землю палку, принялся полоть. Цзылу встал перед ним в поклоне со сложенными на груди руками. Старик оставил Цзылу переночевать, зарезал курицу, приготовил просо, накормил его и представил ему двух своих сыновей.

На следующий день Цзылу ушел и рассказал об этом Учителю.

– Это отшельник, – сказал Учитель и послал Цзылу снова с ним встретиться.

Придя к нему и не застав его дома, Цзылу сказал:

– Несправедлив тот, кто не служит. Если нельзя отвергнуть порядок разделения на старшего и младшего, как можно допустить, чтобы были отвергнуты обязанности государя и слуги? Стремясь достигнуть личной чистоты, наносят вред этой великой связи. Для благородного мужа служба – это выполнение своего долга, даже когда уже известно, что путь не может быть осуществлен.

Людьми, которыми пренебрегали, были Старший Ровный, Младший Равный, Юйчжун, Ии, Чжу Чжан, Милостивый из Люся и Шао Лянь. Учитель сказал:

– Старший Ровный с Младшим Равным были людьми, которые не отказались от своих стремлений и не опозорили себя.

Он сказал о Милостивом из Люся и Шао Ляне:

– Они отказались от своих стремлений и опозорили себя. Их отличали только вразумительность речей и обдуманность поступков, но не более.

Он отозвался также о Юйчжуне и Ии:

– Они в своем уединении вольно высказывались, сохранили себя в чистоте и проявили гибкость, удалясь от мира.

Но что касается меня, то, в отличие от них, я не предрешаю, как мне можно поступать и как нельзя.

Старший музыкант Чжи удалился в Ци, музыкант Вторая трапеза Гань удалился в Чу, музыкант Третья трапеза Ляо отправился в Цай, музыкант Четвертая трапеза Цюэ ушел в Цинь, барабанщик Фан Шу переселился на другой берег Реки, музыкант У, играющий на ручном барабане, переправился через реку Хань, помощник старшего музыканта Ян и Сян, играющий на каменном гонге, отправились за море.

Князь Чжоу сказал князю удела Лу:

– Благородный муж не относится пренебрежительно к своим родным, не вынуждает сановников роптать на то, что их не слушают; не отвергает старых друзей, если на это нет серьезных оснований; не ищет в ком-либо одном всех достоинств.

Было восемь чжоуских ученых: Старший Да и Старший Ко, Второй Ту и Второй Ху, Третий Е и Третий Ся, Младший Суй и Младший Гуа.