Сейф ад-Даула сказал:
— Этот конь — твой, да благословит его Бог!
Нищий ответил:
— Пусть ты всегда будешь брать слова и дыхания в обмен на даяния!
Затем он ушел, а я последовал за ним, догнал его и сказал:
— Подарю я коню твоему богатую сбрую, но ответь мне, когда спрошу я, что твое описание означало?
Он ответил:
— Спрашивай хоть с конца, хоть с начала.
Я спросил:
— Что значат твои слова «десять ПРОТЯЖЕННЫХ»?
Он ответил:
— Зрение, шаг, четыре бедра, расстояние между глазами, промежуток между ноздрями, пространство между ногами, дальность пути на скачках.
Я сказал:
— Да не будет опозорен твой рот! А какой смысл твоих слов «девять КОРОТКИХ»?
— Шерсть, четыре голени и четыре лодыжки.
— Удивительно! А что такое «восемь ШИРОКИХ»?
— Лоб, спина, плечи, бока, грудь и загривок.
— Прекрасно! А «семь ГРУБЫХ»?
— Четыре копыта, корень хвоста, кожа на голове и спина.
— От Бога твое молоко! А что такое «шесть ТОНКИХ»?
— Веки, шея, губа, верхушки ушей.
— Хорошо сказано! А «пять НЕЖНЫХ»?
— Верхняя часть груди и четыре колена.
— Да продлит Бог твою жизнь! А «четыре СКРЫТЫХ»?
— Верхушки плеч и концы мускулов у предплечья.
— А что означает «три МЯГКИХ»?
— Место между плечом и ключицей, грива и рот.
— А «два МАЛЫХ»?
— Мало мяса на морде и мало мяса на хребте.
— А где выросло это непревзойденное красноречие?
— Внимательно посмотри — я из Омейядского пограничья, мой город — Александрия.
— Как же ты допускаешь подобное небрежение и столь жалкое положение?
А он ответил стихами:
Дурачь хорошенько время —
Допустит оно оплошку.
Скажи ему по-хозяйски:
«Добудь-ка ты мне лепешку!»
О гордости же не думай:
Добыче подставь ладошку.
РУСАФСКАЯ МАКАМА
(тридцатая)
Рассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:
Я с Русафою распрощался и в столицу халифов[114] собрался, когда зноя палящего пыл, как гневное сердце, бурлил. Когда я к половине пути приблизился, зной усилился, терпенье мое иссякло, и я повернул к мечети, которая оказалась самой прекрасной на свете. Люди, кто был там, убранство ее созерцали и вакфы[115] ее обсуждали.
В конце концов речь зашла о ворах и их плутовстве, о жуликах и их мастерстве. Говорили о тех, кто умеет подделать печать, кто — руку в чужой карман запускать, кто меру не доверху наполняет, кто меж молящимися шныряет, кто с шумом и криком нападает, кто прячется в доме и удобного случая поджидает, о тех, кто монеты рассыпает, кто, словно в шутку, крадет и обратно не отдает, кто разговорами отвлекает, кто спорщиков обирает, кто деньги в меняльной лавке сметает, кто богатого усыпляет, кто с игрою в нарды надует, кто с обезьяной плутует, кто с помощью накидки, иглы и нитки добывает чужой кошелек, кто предлагает купить замок, кто подземный ход прорывает, кто людей гашишем отравляет, кто фокусами завлекает, кто в бане туфли свои на дорогие меняет, кто на веревке с крыши пожитки спускает, кто с мечом нападает, кто, как джинн, из колодца вылезает, кто караван сопровождает, кто носит суфийское одеяние[116], кто входит в любое собрание, кто от ночного караула скрывается, кто делает вид, что от опасности спасается, кто птиц в чужие дворы засылает[117], кто с ремнем поиграть зазывает[118] и уверяет, что никто от этого не пострадает, кто, стыдливость людей используя, их обирает[119], кто нарочно панику поднимает, кто от бессилия вылечить обещает, кто приходит с кувшином и наполнить его умоляет, кто в окна проникает, кто в дома высокие залезает, кто садовником нанимается, кто на крышу взбирается, кто украдкой с ножом на стену гладкую поднимается, кто к вам неожиданно с душистым букетом является, кто носит топор и охранником представляется, кто, вопя, сумасшедшим притворяется, кто делает вид, что ключами звенит, кто по ветру вату пускает и за нею во двор забегает, кто в обличье гостя в дом проникает, кто случайным посетителем попадает, кто как нищий униженно придет, кто одежду купальщика крадет, кто палкой сверху вьюки подцепляет, кто придуманный долг вымогает, кто, оставляя залог, надувает, кто расписку поддельную предлагает, кто кошельки подменяет, кто фальшивые деньги сбывает, кто банкротом себя объявляет, кто свой рукав отрезает, прохожего обвиняет, а собравшимся говорит: «Смотрите и нас рассудите», кто встречному вырез на груди зашивает[120], кто истории со слов: «Разве ты не знаешь?» начинает, кто противника в драке за одежду хватает, кто деньги при счете подменяет, кто, оказавшись рядом со спящим, делает вид, будто ценное что-то спрятать спешит, и сообщникам шепчет: «Смотри, он не спит!»[121], кто вводит тебя в заблуждение, показывая тысячу в своем распоряжении, кто в оковах воровать умудряется, кто больным притворяется, кто туфлей ударяет, кто правду сомнению подвергает, кто кошельки разрезает, кто брешь в стене пробивает, кто добычи в погребе поджидает, кто ее крюком на веревке цепляет, — а потом разговор зашел о том, кто всех превзошел.
Здесь следует история об Абу-л-Фатхе Александрийце, которую мы опускаем за отсутствием пользы, тем более что она содержит слова, несовместимые с адабом[122] наших дней. В ней нет ничего, достойного упоминания, кроме описания лунной ночи, о которой говорится, что это «ночь в чужом одеянии»:
Мы видели: ночь была в чужом одеянии,
И полной луны сиянье лоб серебрило ей.
ВЕРЕТЕННАЯ МАКАМА
(тридцать первая)
Рассказывал Иса ибн Хишам. Он сказал:
В Басре был я принят как человек известный и почитаемый, часто упоминаемый. Однажды явились ко мне двое юношей, и один из них сказал:
— Да поддержит Бог шейха. Этот человек пришел в наш дом и взял котенка пушистого, сноровистого, у которого от движения постоянного головокружение, как у пьяного, четко талия у него обозначена, кушаком вертящимся перехвачена, нежный голос он подает, возвращается быстро, когда убегает вперед, и длинный подол за собою влечет. Этот котенок слабогрудый, в талии тонок, ростом с морковку. Оседлую жизнь он предпочитает, но бывает — и в путешествие уезжает; что на хранение получает — всегда возвращает. Заставят его двигаться — бежит во всю прыть; когда попросят — тянет длинную нить. Костяной он и деревянный, всем полезный, для всех желанный, как во времени предыдущем, так и в грядущем.
А другой возразил:
— Это правда, пусть поддержит Бог шейха! Я поступил так потому, что он отнял у меня
Владельца множества сынов —
Отполированных зубов,
Счастливейшего из отцов —
Ведь каждый сын помочь готов!
С утра найдешь его в трудах:
Он то повиснет на усах,
А то гуляет в волосах,
В седых и в черных бородах.
Он тонок, ловок, деловит,
Что спутано — разъединит,
В кого он зубы ни вонзит —
Тот радостно благодарит.
Я сказал первому юноше: верни ему гребешок, тогда он вернет тебе веретено.
ШИРАЗСКАЯ МАКАМА
(тридцать вторая)
Рассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:
Когда я возвращался на родину из Йемена, присоединился ко мне по дороге один спутник. Мы ехали вместе три дня, потом меня Неджд к себе потянул, а его глубокий дол умыкнул, я стал подниматься, а он спускаться, я на восток, а он на запад решил податься. Мной завладела дорога неровная горная, а им — дорога низинная торная. Богом клянусь, с этим спутником расставание принесло мне жестокие страдания: был красив он и строен — приятно взглянуть! — и своим совершенством скрашивал путь, и после его удаления я долго испытывал огорчение. Какие удары ни наносила бы мне судьба, я все время в мыслях его себе представлял и каждый миг его вспоминал.
Я не чаял, что рок его сохранит и опять нас соединит. Но когда однажды я приехал в Шираз, вошел ко мне пожилой человек — бедность лицо его запылила, время соки его иссушило, болезнь согнула его копье, нужда затупила острие, в его глазах отражалось ума помрачение, а в одежде — крайнее унижение. Съела нужда его зубы, высохли десны, обветрились губы, ноги запачканные, босые, руки потрескавшиеся, больные. Этот человек приветствовал меня; взору моему он был противен, но я ответил на его приветствие.
Он сказал:
— О Боже, помоги нам выглядеть лучше, чем мы кажемся с первого взгляда!
При этих словах я постарался разгладить морщины своего лица, раскрыл ему свои уши и сказал:
— Ну, продолжай!
И он продолжил речь:
