он должен делать это не на виду, тайно, чтобы его слова были восприняты с пониманием. Если повелитель не пожелает к ним прислушиваться, надо сделать все возможное, чтобы затенить допущенные им промахи. Слуга должен встать на сторону своего господина и сделать так, чтобы его имя не упоминалось втуне. Часто вассалы, не встретив понимания у господина, раздражаются и отступаются от него. Поднимать из-за этого шум — крайнее проявление нелояльности. Что касается нашего клана, то, даже когда происходит что-то плохое, наверное, по воле проведения, все, как правило, заканчивается благополучно.
114. Самое хорошее дело, если его слишком много, превращается в плохое. Даже буддистские наставления, проповеди и поучения могут обернуться вредом, если повторять их слишком часто.
115. Один льстец и угодник с нечестной душой использовал свой изворотливый ум в личных гнусных целях и сбил с толку своего господина. С первого взгляда трудно разглядеть злонамеренность человека, который знает, как понравиться господину. Взять того же Ясиро Огу [163], который умудрился одурачить самого Гонгэна [164]. Люди этого типа нередко встречаются среди недавно принятых на службу. В среде наследственных вассалов и лиц высокого ранга таких очень мало.
116. Как говаривал Дзинъэмон, воспитанию дочерей не следует уделять внимание. Они могут запятнать фамилию и опозорить родителей (после того как выйдут замуж). Старшая дочь — это особый разговор, а что касается остальных, то на них не надо обращать внимания.
117. Как говорил Кэйхо [165], господин Аки [166] однажды сказал: «Невозможно совершить героическое деяние, не будучи в состоянии безумной храбрости». Дзётё был удивлен, насколько это убеждение близко его собственным взглядам, что укрепило его в желании и готовности с одержимостью отдаваться служению.
118. Покойный Кадзума Накано говорил, что смысл чайной церемонии состоит в очищении шести чувств. Глаза очищает взгляд на какэмоно и икэбану, нос — вдыхание благовоний, уши — шум воды, закипающей в чайнике, рот — вкус чая, руки и ноги — позы, которые принимает мастер церемонии. Когда эти пять чувств очищены, мысли проходят очищение сами собой. Дух чайной церемонии никогда не покидает человека; к ней нельзя относиться как с простому развлечению. Утварь, используемая в церемонии, должна соответствовать положению человека в обществе.
В стихотворении о цветении сливы — «В заброшенной деревне, / Что лежит под глубоким снегом, / На ветках сливы прошлой ночью появились цветы» — слово «ветках» заменили на «ветке», потому что такой вариант лучше передает покой и чистоту [167].
119. Когда ваш друг, хороший знакомый, сторонник или человек, вам чем-то обязанный, совершает дурной поступок, следует незаметно для других указать ему на это, но на людях отзываться об этом человеке хорошо, хвалить, называя самым близким единомышленником, бойцом, какие встречаются один на тысячу. Если вы выскажете ему свое мнение о его поступке наедине, так, чтобы человек понял, он сможет исправить свое упущение и станет хорошим человеком. Если похвалить человека, люди изменят свое мнение о нем и, естественно, перестанут говорить о совершенной им ошибке. В таких обстоятельствах желательно проявлять милосердие к людям.
120. Кто-то сказал однажды: «Есть два вида человеческого достоинства: обращенное внутрь и вовне. От самурая, не обладающего ни тем ни другим, не будет толка. Достоинство можно сравнить с наточенным и вложенным в ножны мечом. Время от времени его следует доставать, подносить к глазам, чтобы проверить остроту, протирать лезвие и опять вкладывать в ножны. Тех, кто все время обнажает меч и размахивает им, люди сторонятся; у таких людей не бывает сподвижников и друзей. В то же время меч, который все время находится в ножнах, покрывается ржавчиной, тупится, и люди перестают относиться к его владельцу с уважением».
121. Невозможно уладить все только умом и находчивостью. Вещи и дела необходимо рассматривать в широкой перспективе. Не следует торопиться с выводами о том, что хорошо, а что плохо, но и медлить тоже нельзя. Человека нельзя считать настоящим воином, если он не способен быстро принимать решения и решительно улаживать дела.
122. Когда Дзётё был молод, Иттэй сказал ему: «У тебя многообещающие способности. Надеюсь, ты будешь хорошо заботиться о нашем клане после моей смерти. Это очень трудная задача, но я прошу тебя взять на себя это бремя». Эти слова, которые он произнес со слезами, отозвались в сердце Дзётё и остаются в его памяти до сих пор. Прежде ему не доводилось слышать ничего подобного. В наше время такие слова не в моде. Сейчас поучения молодежи касаются прежде всего поведения, настроения, скромности и службы, ограничиваясь, таким образом, самосовершенствованием. Однако слова, которые произнес Иттэй, совсем о другом. Сейчас уже никто не способен так облечь мысль в слова, как делал он. И это прискорбно.
123. Когда человек враждебно к кому-то настроен или оказался втянут в судебную тяжбу, есть возможность уладить дело. Это зависит от того, как к нему подойти. На узком мостике встретились двое, оба не желают уступать дорогу и грозят зарубить друг друга, если противник не отойдет в сторону. Тогда между ними встал продавец редьки; на плечах у него был длинный шест. Он заставил спорщиков ухватиться за концы шеста, повернулся вместе с ними, и каждый из спорщиков оказался на той стороне моста, куда хотел попасть. Существует достаточно путей для решения возникающих проблем, и поиск таких путей в интересах своего господина — одна из задач, стоящих перед слугой. Нельзя допускать, чтобы ценные слуги умирали просто так или вносили своим поведением ненужный разлад.
Некоторое время назад в Киото произошел такой случай. Гэндзо [168] под влиянием выпитого сакэ принялся поучать Сёбэя Эдзиму [169] и вести себя вызывающе. На следующее утро Сёбэй взял короткий меч и собрался, ворвавшись в дом Гэндзо, убить его. Этому помешал Буэмон Мотомура [170], узнавший о намерениях Сёбэя. Он успокоил его, постаравшись обернуть все в шутку, и проводил домой. Потом Буэмон зашел к Дзётё и спросил: «Что теперь делать?» Тут же пришел и Гэндзо: «Сёбэй не появлялся? Мне сказали, что он приходил к моему дому, устроил какое-то представление, но мои глупые слуги мне ничего не сказали. Как только я узнал об этом, тут же направился к вам». Он уже собрался идти к дому Сёбея, но Дзётё остановил его: «Иди домой. Ты все сказал, теперь я послушаю, что скажет Сёбэй, и сообщу тебе». Гэндзо послушал Дзётё и удалился.
Вызвали Сёбэя, и он изложил эту историю, как она виделась ему: «Перечислять чьи-то ошибки в присутствии других людей — это не просто высказывать свое мнение. Я уверен, что он
