Что касается кроваво-красной ткани, вы все останетесь довольны, потому что среди моих тканей она самая лучшая!
И на все подобные вопросы Маруф неизменно отвечал: «Этого много у меня».
И тогда глава купцов робко спросил его:
— Не пожелаешь ли ты показать нам образцы, о господин мой? И Маруф, ничуть не смутившись от такого предложения, снисходительно ответил:
— Конечно, обязательно! Как только приедет мой караван!
И он объяснил собравшимся купцам и их главе, что ожидает прибытия через несколько дней огромного каравана из тысячи верблюдов, груженного связками товаров всех цветов и видов. И все собрание было изумлено и поражено сообщением о скором прибытии этого фантастического каравана.
И их восхищение, без всякого сомнения, достигло предела, когда они стали свидетелями следующего. Пока они так разговаривали, расширив глаза от изумления, слушая историю о прибытии каравана, какой-то нищий подошел к тому месту, где они стояли, и по очереди протянул руку каждому из них. И одни дали ему драхму, а другие — полдрахмы, но большинство удовлетворилось тем, что ничего ему не дали, а просто сказали: «Да поможет тебе Аллах!» А Маруф, когда нищий подошел к нему, вытащил большую пригоршню золотых динаров и вложил ее ему в руку, как если бы он давал ему простые медные монеты. И это произвело на купцов такое впечатление, что над их собранием воцарилась величественная тишина, их умы были смущены, а воображение поражено. И они подумали: «О Аллах! Каким богатым должен быть этот человек, чтобы позволять себе такую щедрость!» И таким образом, Маруф все более и более приобретал репутацию и славу самого богатого и щедрого человека в их городе.
И слава о его щедрости и прекрасных манерах достигла ушей царя этого города, который немедленно вызвал визиря своего и сказал ему:
— О визирь мой, сюда должен прийти караван, нагруженный огромными богатствами, и он принадлежит одному замечательному иноземному купцу. Однако я не хочу, чтобы базарные купцы, эти негодяи, которые и без того слишком богаты, нажились на этом караване. Поэтому будет гораздо лучше, чтобы это пошло на выгоду мне с моей женою, вашей повелительницей, и принцессе, дочери моей.
И визирь, который был человеком благоразумным и прозорливым, ответил царю:
— Не вижу никаких препятствий! Но не думаешь ли ты, о царь времен, что было бы лучше сначала дождаться прибытия этого каравана, а уже потом принять необходимые меры?
Но царь рассердился и сказал:
— Ты что, дурак?! С каких это пор берут мясо у мясника, когда собаки его уже съели?! Лучше поскорее приведи ко мне этого богатого иноземного купца, чтобы я мог прийти к соглашению с ним по этому поводу!
И визирь был вынужден, несмотря на свой повисший нос, выполнить приказ царя.
И когда Маруф явился к царю, он низко поклонился ему, поцеловал землю между рук его и наговорил ему тонких комплиментов. И царь был поражен его речью и благородными манерами, и он задал ему несколько вопросов о его делах и его богатстве. И Маруф, улыбнувшись, удовлетворился следующим ответом:
— Наш повелитель царь увидит все и будет доволен, когда прибудет караван.
И царь, как и все остальные, желая узнать, как далеко простирается богатство Маруфа, показал ему жемчужину удивительного размера и блеска, которая стоила не менее тысячи динаров, и сказал ему:
— В тюках твоего каравана ты везешь нам такой жемчуг?
А Маруф взял жемчужину, презрительно посмотрел на нее и бросил на землю как бесполезный предмет. И, с силой ударив по ней ногой, он разбил ее.
И изумленный царь воскликнул:
— Что ты сделал, о человек?! Ты только что разбил жемчужину, которая стоит тысячу динаров!
А Маруф, улыбаясь, ответил:
— Да, конечно, она столько и стоит. Однако в тюках моего каравана есть сумки и мешки, полные жемчужин, бесконечно более красивых, чем эта.
Изумление и алчность царя еще больше усилились после этой речи, и он подумал: «Я обязательно должен заполучить этого удивительного человека в мужья своей дочери!»
В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
ДЕВЯТЬСОТ ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ НОЧЬ,
она сказала:
Обязательно заполучу этого удивительного человека в мужья своей дочери!
И царь повернулся к Маруфу и сказал ему:
— О благороднейший и выдающийся эмир, не примешь ли ты от меня по случаю твоего прибытия в нашу страну в качестве дара мою единственную дочь? И тогда я соединю ее с тобою брачными узами и ты будешь править моим царством после моей смерти.
И Маруф, который держался скромно и весьма сдержанно, осмотрительно ответил:
— Это царское предложение делает честь рабу, который находится между рук господина своего. Но не думаешь ли ты, о мой повелитель, что лучше отложить празднование свадьбы до того времени, когда прибудет мой огромный караван? Приданое для принцессы, твоей дочери, потребует от меня больших затрат, которые я не в состоянии понести в настоящее время. В самом деле, ведь мне придется заплатить тебе за принцессу, как ее отцу, по крайней мере двести тысяч кошельков с тысячей динаров в каждом. Вдобавок мне придется раздать тысячу кошельков с тысячей динаров в каждом бедным и нищим в первую брачную ночь, и тысячу других кошельков — подносителям даров, и тысячу кошельков — для приготовления к празднику. Вдобавок я подарю каждой даме в твоем гареме ожерелье из ста больших жемчужин, и я также щедро воздам дань уважения тебе и моей теще, царице, бесчисленным количеством драгоценностей. Однако все это, о царь времен, может быть сделано только после прибытия моего каравана.
И царь, более, чем когда-либо, ослепленный этим изумительным перечислением даров и проникнувшийся до глубины души сдержанностью, деликатностью и рассудительностью Маруфа, воскликнул:
— Нет, клянусь Аллахом! Все расходы на свадьбу возьму на себя я один. Что же касается приданого моей дочери, ты заплатишь мне его, когда подойдет караван. И я непременно хочу, чтобы ты женился на моей дочери как можно скорее. И ты можешь взять все необходимые для этого деньги из царской казны. И не опасайся этого, потому что все, что принадлежит мне, принадлежит и тебе.
И тотчас царь позвал визиря своего и сказал ему:
— Иди, о визирь, и скажи шейх-уль-исламу [46], чтобы он пришел и поговорил со мной, потому что я хочу сегодня заключить брачный контракт между эмиром Маруфом и моей дочерью.
И визирь, услышав эти слова царя, смущенно склонил голову. И когда царь стал выказывать нетерпение, визирь подошел к нему и сказал тихим голосом:
— О царь времен, этот
