[силласцы] еще не [успели] укрепиться в лагерях, на них напали танские воины и
мохэ, и наши люди (силласцы) потерпели сильное поражение. Хёчхон, Ыймун и другие генералы погибли. Сын Юсина, Вонсуль, который был заместителем командующего
-пиджаном, также хотел умереть в бою, но его помощник, Тамнын, остановив его, сказал: “Для доблестного мужа тяжела не [сама] смерть, а труднее выбрать момент для смерти. Чем умереть напрасно, лучше остаться живым с мыслью о будущих успехах!” [Вонсуль] ответил: “Мужчине не нужна постыдная жизнь! /
1350/ И с каким лицом я посмотрю на своего отца?!” Он уже собрался хлестнуть коня и помчаться [в бой], но Тамнын схватил за поводья и не отпустил его. Поэтому [Вонсуль] не смог умереть. [Он] последовал за командующим (старшим генералом) и прибыл к перевалу Муирён [1110], но их настигли танские войска.
Тэгам [1111] [из] области Коёльджу,
ильгильган [1112] [по имени] Аджинхам [1113], сказал командующему [и генералам]: “Князь, и Вы, господа, [прошу Вас], бегите как можно скорее. Мне уже 70 лет, и сколько же еще смогу прожить? И вот настал мой смертный час!” [С этими словами], схватив раздвоенное копье, он помчался во вражеский лагерь и погиб. Его сын, последовавший за ним, также погиб. Командующий и другие генералы тайно проследовали в столицу.
Услышав об этом, великий ван спросил Юсина: “Армия [наша] потерпела такое поражение! Что же теперь делать?”. [Юсин] ответил: “Танские замыслы невозможно предугадать, так что следует поставить военачальников и солдат охранять опасные места. Что касается Вонсуля, то он не только оскорбил государево веление, но и предал заветы нашего рода (кахун), поэтому должен быть обезглавлен!” Великий ван сказал: “Нельзя наказывать так сурово только одного пиджана Вонсуля”, — и простил [его].
В стыде и страхе, Вонсуль не посмел показаться отцу. Он уединенно жил в деревне и лишь после смерти отца /1351/ попросил о свидании с матерью. Мать [ответила]: “Для женщины существует правило подчиняться троим [мужчинам] [1114]. Ныне [я] уже одинока, и мне следует подчиняться сыну. Но поскольку Вонсуль не выполнил сыновьего долга по отношению к покойному государю (отцу), как же могу я выполнить [долг] матери по отношению к нему?” [Она] так и не повидалась с ним. Горько рыдая, Вонсуль бил себя в грудь и топал ногами, не имея сил уйти. [Однако] госпожа [Чисо] так и не [пожелала] видеть его. Плача, Вонсуль сказал: “Вот до какой крайности довела меня ошибка, вызванная [уговорами] Тамнына!” — и удалился в горы Тхэбэксан [1115]. В год ырхэ (675 г.), когда танские войска вторглись [в Силла] и атаковали крепость Мэсочхонсон [1116], Вонсуль, услышав об этом, захотел смертью смыть свой прошлый позор. [Он] сражался изо всех сил и был награжден за заслуги. Но, горюя о том, что родители не простили его, он до самого конца своих дней отказывался состоять на [государственной] службе.
Внук Юсина от законной жены, Юнджун, служил великому вану Сондоку (702-736) в чине тэачхана, и ван постоянно проявлял к нему милостивое внимание, поэтому он стал предметом сильной ревности со стороны родственников вана. Однажды, в полнолуние восьмого месяца [1117], когда ван поднялся на гору Вольсон [1118], чтобы полюбоваться окрестностями, [он] вместе с приближенными устроил веселый пир и велел позвать Юнджуна. Тогда некто [из приближенных] стал корить его: “Разве ныне среди родственников государева /1352/ дома по мужской и женской линиям нет хороших людей, что [Вы] зовете не кого-нибудь, а какого-то не связанного родством чиновника?” Ван [на это ответил]: “То, что я ныне пребываю с Вами в мире и покое, без тревог, — заслуга деда Юнджуна. Если, послушав Вас, князь, предам забвению это, то будет ли это согласно с законом справедливости, требующим отплатить добром за доброту человека, распространяя это на его детей и внуков?” Затем [ван] усадил Юнджуна к себе поближе и беседовал с ним о жизни и делах его деда. [Когда] стало поздно и [Юнджун] [обратился с] просьбой [позволить ему] отбыть, [ван] одарил его конем с горы Чорёнсан [1119], и другим сановникам оставалось лишь смотреть на это со скрытым возмущением.
На двадцать первом году эры Кай-юань [правления танского Сюань-цзуна] (733 г.) из Великой Тан прибыл посол с письмом, содержавшим [следующее] увещевание: “Мохэский Бохай внешне прикидывается нашими ”изгородью и столбом” (верным вассалом), но в душе исполнен коварных [замыслов], поэтому ныне мы хотим послать войска и потребовать ответа [за вину]. Вы также пошлите войска, чтобы вместе ”схватить [оленя] за ноги и за рога” (напасть на врага с двух сторон). Слышали, что [в Силла] живет Юнджун — внук прежнего полководца Ким Юсина. Обязательно поставьте его командующим!” В связи с этим [Таны] одарили Юнджуна некоторым количеством золота и шелка. Затем великий ван приказал четырем генералам — Юнджуну, его младшему брату Юнмуну и другим — повести войска на соединение с танскими силами и покарать Бохай [1120].
Внук Юнджуна от наложницы, [Ким] Ам, был по натуре умен и сообразителен, /1353/ знал искусство магии (пансуль) и [еще] молодым стал ичханом [1121] и отправился [заложником] в придворную гвардию (сувэй) Танского государства. [Там] в свободное время [он] занимался с учителем, изучая [гадательные и магические] приемы школы иньянцзя (“женского и мужского начал”). Услышав об одном угле (предмете), он уже представлял себе три [других] [1122]. Сам придумав [новый] способ магических превращений (тунгап ипсон чибоп), [он] показал его учителю. Тот в изумлении сказал: “[Я] и не предполагал, что способности моего ученика простираются до таких пределов!” — и с того времени не осмеливался обращаться с [Ким Амом] как с учеником.
В годы [танской эры правления] Да-ли (766-779) [Ким Ам] вернулся на родину и стал “Великим Доктором, наблюдающим за Небом” — сачхон тэбакса [1123], а [затем] служил начальником уезда (тхэсу) в трех областях — *Янджу [1124], Канджу [1125] и Ханджу [1126]. Впоследствии он стал чипса сираном [1127] и главой (тусаном) в крепости Пхэганджин [1128]. Где бы он ни служил, [он проявлял] доброту и искреннюю любовь [к народу]. [Используя время], остающееся от [сельскохозяйственных] работ в течение трех [сезонов] [1129], он обучал [народ] военному искусству “[построения в] шесть колонн” [1130], что было удобно для всех [1131]. Однажды с запада на Пхэган[джин] налетела саранча, ползавшая всюду и покрывшая [собой] поля. Народ пребывал в тревоге и страхе. Взойдя на вершину горы, [Ким] Ам воскурил фимиам и обратился с молитвой
