— Ничего, говорите!
— В древности говорили: «Основное качество женщин — это непостоянство». Тем более это относится к женщинам из увеселительных домов. Они редко бывают искренни и чаще всего фальшивят. Если ваша возлюбленная, действительно, была одной из известнейших гетер шести заведений столицы, то ее, конечно, знают во всей Поднебесной. Может быть, она уже заранее договорилась о встрече с кем-нибудь на юге, и вы ей нужны только для того, чтобы привезти ее туда, куда ей нужно.
— Думаю, что это не так, — возразил Ли Цзя.
— Допустим, что это и не так. Но, как вам известно, молодые люди Цзяннани отличаются крайней распущенностью и легкомыслием. Если вы привезете туда такую красавицу и оставите ее там жить в одиночестве, вряд ли вы сможете поручиться за то, что она вам не изменит с другим. Если же вы возьмете ее с собой, то еще больше восстановите против себя вашего отца. Таким образом, в ваших планах нет ничего хорошего. Кроме того, отношения между отцом и сыном установлены небом и нарушать их ни в коем случае не следует. Если вы из-за женщины поссоритесь с отцом, из-за простой гетеры покинете отчий дом, то во всей вселенной вы прослывете за легкомысленного человека, не соблюдающего правил поведения, и позже ваша жена не будет считать вас мужем, младший ваш брат не будет смотреть на вас как на старшего брата, а ваши друзья перестанут считать вас другом. Как сможете вы тогда жить, один во всей вселенной? Об этом надо теперь же как следует подумать.
Ли Цзя, выслушав доводы друга, совсем растерялся.
— Что бы вы мне посоветовали, исходя из ваших убеждений? — спросил он, пододвинувшись к Сунь Фу и ожидая его ответа.
— Я бы мог предложить вам очень удобный выход, но боюсь, что вы настолько *пристрастились к «цыновке и подушке», что слова мои будут потрачены даром.
— Если вы, действительно, задумали доброе дело, благодаря которому я вновь сумею обрести радость семейной жизни, то я сочту вас своим благодетелем. К чему же колебаться и не договаривать?
— Вы уже мытарствуете больше года. Отец ваш гневается, и это может привести к разрыву с вашей возлюбленной. Будь я на вашем месте, право, я бы не мог спокойно ни спать, ни есть. Если ваш отец и сердится на вас, то лишь за то, что вы предались любовным увлечениям и швыряетесь деньгами, словно землей, за то, что при такой жизни вы в конце концов забросите свое дело, окончательно разоритесь и не сможете продлить благополучие вашей семьи. Если сейчас вы вернетесь на родину с пустыми руками, отец ваш, конечно, придет в ярость. Если бы почтенный брат мой мог отказаться от своей любви к гетере и, как говорится, «поступал, предвидя последствия всех дел», я мог бы предложить вам за гетеру тысячу ланов; вы бы эти деньги преподнесли почтенному батюшке, упомянув при этом, что в столице вы добросовестно занимались и никогда не тратили попусту ни гроша. Отец, конечно, поверил бы вам, в доме воцарились бы мир и спокойствие, и никто не стал бы болтать о вас лишнего; вместо несчастий и лишений вы обрели бы очень скоро счастье и покой. Подумайте об этом хорошенько! Я говорю так не потому, что хочу завладеть вашей гетерой, а лишь из искренней к вам любви.
Своей речью Сунь Фу выразил те сомнения, которые давно уже закрались в душу Ли Цзя, человека в общем нерешительного и больше всего боявшегося своего отца.
— Выслушав ваши мудрые наставления, я сразу же понял, как был глуп, — поднявшись с места и поклонившись Сунь Фу, ответил Ли Цзя. — Но ведь Ду Мэй была неразлучна со мной на протяжении всего пути. Мне трудно будет вдруг ее бросить. Разрешите мне вернуться на джонку и посоветоваться с ней. Если я получу ее согласие, то с почтением вручу вам свою гетеру.
— Лучше было бы, если бы вы ей прямо об этом не говорили. Если она действительно предана вам, то не допустит, чтобы по ее вине сын был разлучен с отцом, и безусловно согласится на то, чтобы вы вернулись на родину и там обрели свое счастье.
Приятели еще раз выпили по кубку вина. Ветер стих, снег прошел. День уже склонялся к вечеру. Сунь Фу приказал слуге расплатиться за вино, а сам, взяв за руку нового друга, пошел к джонке.
И правда;
Встречаешься с людьми — заговорят
О разных пустяках,
При этом непременно извлекут
И выгоду себе.
Теперь вернемся к Ду-десятой, которая собиралась провести вечер со своим возлюбленным и приготовила на джонке вино и закуски. Ли Цзя не возвращался целый день. Поджидая его, Ду Мэй зажгла лампу.
Когда Ли Цзя вернулся на лодку, Ду Мэй пошла ему навстречу и тотчас обратила внимание на грустный вид своего возлюбленного. Несмотря на просьбы Ду Мэй, молодой человек отказался от полного кубка горячего вина и, не сказав ни слова, лег на кровать и задремал.
Ду Мэй, взволнованная и расстроенная, собрала со стола, сняла с Ли Цзя одежду, уложила его в постель и спросила:
— Что вы сегодня видели или слышали, что вас до такой степени огорчило и расстроило?
Ли Цзя только вздохнул и ничего не ответил. Ду Мэй несколько раз повторила свой вопрос, но Ли Цзя уже заснул. Ду Мэй, которая решила во что бы то ни стало узнать, что произошло, уселась у изголовья и не могла заснуть.
Среди ночи Ли Цзя проснулся и снова начал вздыхать.
— Почему мой господин не решается сказать, что с ним произошло, а только беспрерывно вздыхает?
Ли Цзя запахнулся в одеяло и встал. Несколько раз пытался он заговорить, но так и не смог. Из глаз его ручьем полились слезы. Ду Мэй заключила его в свои объятия и стала успокаивать ласковыми словами:
— Мы любим друг друга уже около двух лет. Нам пришлось пережить много горя и затруднений, испытать немало лишений, пока мы дожили до сегодняшнего дня. Однако за все время нашего совместного путешествия, вы никогда не были так печальны. Что могло вас так опечалить и расстроить теперь, когда мы уже собрались переплыть Янцзы и только вчера мечтали о том, как вечно будем вместе и счастливы? Ведь неспроста же это! У мужа и жены всегда все общее. Когда что-нибудь случается, они должны делиться друг с другом, а не умалчивать и скрывать.
Ли Цзя больше уже не мог молчать, и ему ничего не оставалось, как, подавив слезы, обратиться к Ду Мэй со следующими словами:
— Я находился в крайней нужде, а ты не отвергла меня. Ты придумывала всевозможные ухищрения, чтобы уехать со мной. Это поистине доброта, которая не знает себе равной! Но подойдем к этому с другой стороны, посмотрим на все с точки зрения моего отца, который строго придерживается правил достойного поведения и всегда был человеком суровым и строгим. Боюсь, что мое появление с тобой на родине приведет его в еще большую ярость, и нет сомнения в том, что он прогонит и тебя и меня. Без средств где сумеем мы найти себе пристанище? В таком случае и из нашей супружеской жизни ничего не выйдет, и установленные небом отношения между отцом и сыном будут нарушены. Сегодня мой друг Сунь Фу из Синьани удостоил меня своим вниманием и пригласил выпить. Он-то и объяснил мне истинное положение наших дел, и теперь мое сердце словно режут ножом.
— Каковы же тогда ваши планы? — спросила крайне удивленная Ду Мэй.
— Когда дело касается самого себя, трудно найти выход. Друг Сунь Фу придумал для меня очень удачный план, боюсь только, что ты его не одобришь.
— Что за человек этот Сунь Фу? Если план его хорош, почему бы мне с ним не согласиться?
— Мой друг Сунь Фу — сын крупного торговца солью из Синьани. Человек он легко увлекающийся. Сегодня ночью он слышал чистые звуки твоей песни и стал меня расспрашивать о тебе. Когда я рассказал ему нашу историю и объяснил причину, по которой мы не можем вернуться в дом моего отца, он предложил мне за тебя тысячу ланов. Имея на руках тысячу монет, я смог бы вернуться к своим родным, в то же самое время и ты была бы пристроена. Но сейчас мне трудно сдержать свои чувства к тебе, поэтому я скорблю и лью слезы.
Ли Цзя замолчал и слезы, как дождь, полились из его глаз.
— Тот, кто предложил моему господину такой выход, безусловно выдающийся человек, — оттолкнув Ли Цзя, с презрительной усмешкой заметила Ду-десятая. Вы вернете себе тысячу монет, которые потратили за это время, а я буду отдана другому и тем самым избавлю вас от лишней обузы. И все будет, так сказать, *«исходить из чувств, не нарушая правил поведения». В самом деле, такой исход будет выгоден и для вас и для меня. Где же эта тысяча ланов?
— Пока я не получил твоего согласия, — ответил Ли Цзя, вытирая слезы, — я решил денег не брать, так что пока их у меня еще нет.
— Завтра с самого утра предупредите Сунь Фу о вашем согласии. Такого случая упускать не следует. Тысяча монет — это не пустяк. Надо, чтобы вы сначала взвесили деньги, получили их в собственные ваши руки, и только после этого я перейду на его джонку. Нечего давать себя обманывать торгашам!
