Как только пробила четвертая стража, Ду-десятая поднялась, зажгла лампу и, совершив свой утренний туалет, обратилась к Ли Цзя:
— Сегодня я должна быть одета так, как одеваются, когда провожают старого господина и встречают нового. Это ведь не то, что готовиться к встрече постоянного посетителя!
С этими словами Ду Мэй достала румяна, белила, ароматные масла и с особой тщательностью занялась своим туалетом. С наколкой, украшенной цветами, в волосах, в вышитом узорчатом платье она была очаровательна. Дуновенья ароматов колыхались рядом с ней, а красота ее ослепляла человека.
Уже занялся день, когда Ду Мэй покончила со своим туалетом. Тем временем Сунь Фу послал своего слугу на джонку приятеля и дожидался ответа.
Ду-десятая, украдкой поглядывая на Ли Цзя, улыбаясь и как будто чему-то радуясь, торопила его с ответом, уговаривая тотчас же пойти к Сунь Фу и как можно скорее получить от него деньги.
Ли Цзя сам отправился на джонку друга и доложил ему о том, что согласен с его предложением.
— Взвесить серебро — пустое дело, — заметил Сунь Фу. — Я должен сначала получить от красавицы какой-либо подарок, чтобы быть уверенным в ее согласии.
Когда Ли Цзя вернулся к себе на джонку и передал Ду Мэй просьбу Сунь Фу, она, указывая на ящик с золотой отделкой, сказала:
— Пусть отнесут ему этот ящик!
Получив подарок, Сунь Фу очень обрадовался, достал тысячу ланов серебра и отослал их на джонку Ли Цзя.
Ду-десятая, пересчитав деньги и убедившись в том, что серебро было настоящим и сумма вся сполна — ни на грош меньше, — подошла к борту лодки и помахала рукой Сунь Фу, у которого при этом душа чуть не вырвалась из тела от радости. Раскрыв свои красные губки и обнаружив при этом необыкновенной белизны зубы, Ду Мэй произнесла:
— Перешлите мне на минутку ящик, который я только что послала. Там лежит план, по которому должен ехать господин Ли Цзя, надо достать эту бумагу и вернуть молодому барину.
Сунь Фу, который смотрел теперь на гетеру как на свою собственность, приказал слуге отнести ящик на соседнюю джонку.
Ду-десятая достала ключ и открыла ящик. Внутри него несколькими рядами были сложены небольшие коробочки.
Ду Мэй попросила Ли Цзя вытащить первую из них и раскрыть. Коробка была наполнена перьями зимородка, блестящими подвесками, нефритовыми головными шпильками, драгоценными серьгами. Все это стоило около нескольких сотен ланов. Ду-десятая стремительно бросила коробку в воду. Сунь Фу, Ли Цзя и все, кто ни был на обеих лодках, разом вскрикнули от удивления.
Затем Ду Мэй приказала Ли Цзя вытащить следующую коробку; в ней оказались нефритовые свирели и золотые флейты. Достали еще одну коробку, которая была полна редчайших старинных вещей из яшмы, фиолетового шелка и золота. Все эти драгоценности, которые стоили нескольких тысяч ланов, были также выброшены за борт. Свидетели этой сцены, в лодке и на берегу, стояли, словно окаменелые.
— Как жалко, как жалко! — кричали они, не понимая, что происходит.
Наконец, была извлечена еще одна коробка, в ней оказалась маленькая шкатулка. Когда шкатулка была открыта, все присутствующие увидели в ней с пригоршню сверкающего в ночи жемчуга, целую кучу всевозможных добрых, старинных, редчайших драгоценностей из «кошачьего глаза», которых никто никогда не видел и не смог бы назвать им цену.
«Ду-десятая стремительно бросила коробку в воду».
Словно раскаты грома, раздавались крики удивленных людей. Ду-десятая собиралась и эту шкатулку бросить в реку, но в это время Ли Цзя, которым вдруг овладело чувство раскаяния, с плачем заключил гетеру в свои объятия. Подошел Сунь фу и тоже стал утешать Ду Мэй.
Оттолкнув Ли Цзя, Ду Мэй обрушилась на Сунь Фу:
— Прежде чем очутиться в этом месте, мне и моему господину пришлось пережить немало лишений и бед. Нелегко нам далось наше счастье. Ты же оклеветал меня коварными речами, в которых ты так искусен, в одно утро разбил наше счастье и лишил меня любви молодого барина. Ты стал теперь моим врагом, которому я не перестану мстить и после моей смерти. Я не замедлю пожаловаться на тебя духам неба, и можешь не мечтать попусту о любовных наслаждениях со мной!
— За те несколько лет, что я служила в публичном доме, — продолжала Ду Мэй, обращаясь теперь к Ли Цзя, — я накопила состояние, которое рассчитывала употребить на то, чтобы выйти замуж. Когда вы поклялись мне в вечной любви и верности и мы покинули столицу, я нарочно подстроила так, чтобы мои подруги подарили нам все мои богатства. Всевозможных драгоценностей в моем сундучке было не меньше, чем на десять тысяч ланов. На эти деньги я собиралась со всей роскошью снарядить вас в дорогу, когда вы поедете на родину к вашему отцу и матушке. Я надеялась, что ваши родители пожалеют меня, бедную, и примут у себя как невестку и что до конца жизни я спокойно проживу с вами, не зная никаких горестей. Кто мог предположить, что мой господин изменит своей клятве, что сегодня он говорит одно, а завтра скажет другое, что он бросит меня посреди пути и розобьет мое преданное сердце? Сегодня на глазах всех я велела раскрыть мой сундучок, чтобы молодой барин мог убедиться, что какая-нибудь тысяча для него ничего не значила. Я берегла свою красоту, словно яшму. Жаль, что у вас глаза без зрачков и не сбылись поэтому мои мечты. Только я избавилась от всех лишений и тяжести прежней жизни и вот снова покинута! У всех здесь есть глаза и уши. Пусть они будут свидетелями того, что не я была неблагодарной, а молодой барин отплатил мне злом за добро.
Все присутствующие при этой сцене плакали из жалости к гетере и ругали Ли Цзя за его бессердечие и измену. Ли Цзя, пристыженный и расстроенный, раскаивался в своем поступке и плакал. Только что он собрался просить прощения у Ду Мэй, как она, схватив шкатулку, бросилась в воду.
Окружающие подняли крик и кинулись в воду спасать красавицу, но в клокочущей волнами, черной, как туча, реке не найти было следов утопленицы.
Жаль нам прекрасной, словно яшма, знаменитой гетеры, которая окажется погребенной в утробе рыбы.
Добрые духи в полете далеком
В царство речное несутся.
Духи же злые парят там далеко,
К аду дорога ведет их.
Свидетели этой сцены, приведенные в ярость, с кулаками напустились на Ли Цзя и Сунь Фу. Толпа так неистовствовала, что Ли Цзя и Сунь Фу, совершенно не владея собой от страха, тотчас приказали своим лодочникам отчалить. Джонки разъехались в разные стороны и скрылись из виду.
Тысяча ланов, которые Ли Цзя увидел в своей лодке, напомнили ему о Ду Мэй. Целыми днями он раскаивался и сожалел о случившемся. От непомерной тоски он вскоре сошел с ума и до самой смерти не излечился от своего недуга.
Сунь Фу от страха, который ему пришлось в тот день пережить, заболел и оставался прикованным к постели больше месяца. Ему все время мерещилось, что Ду-десятая стоит возле него и бранит его. Долго так мучился Сунь Фу и в конце концов умер. Люди считали, что это месть той, что находится в реке.
Скажу еще здесь, что Лю Юйчунь, закончив курс при Тайсюе, собрал свои вещи и отправился на родину. Как-то раз, когда джонка его стояла у *Гуабу, умываясь в реке, он обронил в воду медный таз. Юйчунь нашел рыбака и попросил его спасти утерянную вещь. Рыбак вытащил из воды небольшую шкатулку. Когда Лю Юйчунь раскрыл шкатулку, его взору представились всевозможные редкие вещи из блестящего жемчуга и драгоценности, которым не было цены. Юйчунь щедро отблагодарил рыбака, а шкатулку положил на кровать.
В ту же ночь ему приснилось, что, идя по волнам, к нему приближается какая-то женщина. Когда незнакомка подошла, он узнал в ней Ду-десятую. Пожелав чиновнику счастливой жизни и пожаловавшись на измену Ли Цзя, она сказала:
— В свое время вы оказали моему господину большую услугу, пожертвовав ему сто пятьдесят ланов. Мы собирались с благодарностью вернуть вам эти деньги, когда устроятся все наши дела. Неожиданно наши планы рухнули. Несмотря на это, я все время думала о вашем добром сердце и никогда не забывала о вашем поступке. Я уже давно собиралась через рыбака послать вам мой маленький ящик и этим выразить вам свою признательность. Больше мы с вами не увидимся!
Как только женщина замолчала, Юйчунь проснулся. Он понял, что Ду-десятой уже нет в живых, и несколько дней после этого грустил и вздыхал.
Люди последующих поколений, вспоминавшие эту историю, считали, что Сунь Фу действительно был плохим человеком, если он вздумал отвоевать себе красавицу и так легкомысленно швырнул тысячу ланов, а Ли Цзя, который не мог понять страданий Ду-десятой, просто глупец, каких на свете немало, и не достоин того, чтобы о нем говорили.
А вот Ду-десятая — женщина-героиня, какую встретишь раз в тысячу лет. Разве не могла она найти себе достойную пару и всю жизнь прожить в довольстве и радости! Как ошиблась она, полюбив молодого барина! Светлый жемчуг, прекрасная яшма попала в руки слепца! В таких случаях любовь становится ненавистью, а доброта и нежные чувства превращаются в текучую воду. Как жаль!
