Вращающийся свод, как мы видим, знает, где добро, а где зло.
И в том самом году, а именно в 605-м [1208-1209], Всемогущий Господь явил своим слугам ужасный образец того, как «сотрясется земля своим сотрясением» [928], и только благодаря Его милости начало этого бедствия пришлось на белый день, так что все люди ринулись из города, /73/ бросив в нем все, что имели. Все дома и дворцы склонили головы к земле, подобно молящимся, и почти не осталось в городе уцелевших построек, кроме мечетей Мании, зданий, [стоявших вокруг] площади и других, им подобных. И так продолжалось некоторое время, и все люди оставались на открытом месте. Тем не менее две тысячи мужчин и женщин были погребены под стенами, а в деревнях погибло столько, что их число невозможно подсчитать. Две деревни — Дана и Банаск [929] были разрушены в один миг, и из находившихся в них людей не осталась в живых ни одна душа. Господь Всемогущий, сохрани нас от подобного несчастья и от наказания в этом мире и мире грядущем!
[VI] О ПРИСОЕДИНЕНИИ МАЗЕНДЕРАНА И КЕРМАНА
Когда Фортуна начала улыбаться султану, важные события стали ежечасно являть свои лица из-за завесы невидимого, без всякого его усилия и напряжения; и одним из примеров тому был случай с Мазендераном.
Когда султан отправился в Трансоксанию в 606 году [1209-1210] Шах-Гази [930], который был потомком короля Яздаджира [931] и из всех владений своих предков сохранил только внутреннюю часть Мазендерана, выбрал из своих сархангов человека по имени Бу-Риза [932] и стал оказывать ему покровительство, так возвысив его, что даже поделил с ним королевство, и отдав ему в жены свою сестру. Власть Бу-Ризы стала более полной, чем власть помощника, и он возжелал стать вельможей государства. Он убил Шах-Гази на охоте, но сестра последнего, его собственная жена, поступила как мужчина и, отомстив за своего брата, предала своего мужа мучительной смерти.
Когда Менгли [933], навестив султана, вернулся и прибыл в Джурджан, ему сообщили об этом. Ощутив желание обладать королевством Мазендерана /74/, он отправился туда, завладел сокровищами Шах-Гази, которые достались тому от древних правителей и благородных монархов, и просил руки его сестры. Она отказала ему и, послав гонца к султану, предложила себя в жены, а королевство — в приданое. Султан послал помощника, чтобы завладеть Мазендераном и пригласить к нему эту женщину Желая вступить в брак с султаном, она прибыла в Хорезм, и он отдал ее одному из своих эмиров, а через год поручил то королевство Амин ад-Дину из Дихистана. И так было получено королевство, которое нельзя было добыть с помощью войск и оружия.
А в следующем, 607-м, году [1210-1211] в его руки перешел Керман.
[VII] О ЗАВОЕВАНИИ ТРАНСОКСАНИИ [934]
После того как Хорасан был очищен им от скверны мятежей, вельможи и военачальники Трансоксании стали слать султану письмо за письмом, призывая его повернуть в ту сторону и освободить те земли от притеснения и жестокости китайских тиранов; поскольку они устали повиноваться идолопоклонникам и для них было унизительно подчиняться их приказаниям, особенно для жителей Бухары; так как один человек из простолюдинов того города по имени Санджар, сын торговца, продававшего щиты, захватил власть над ними и считал возможным относиться с презрением и дерзостью к тем, кого полагалось почитать и уважать. Его имя стало Санджар-Мелик, и один из остряков Бухары сочинил о нем такое четверостишье:
/75/ Королевский титул — полезная и ценная вещь, но сыну ножовщика [?maddai] он достался даром.
Королевский титул и королевский трон не для того, чей отец продавал щиты.
В то же время и сам султан сполна испытал на себе высокомерие китаев, пренебрежительное отношение их послов и посланников, да к тому же ему не хотелось больше платить дань, на которую согласился его отец, когда просил у китаев помощи против своего брата Султан-Шаха. Год за годом приходили послы китаев, и он платил эту дань, терзаясь от огорчения и ища предлога нарушить договор. Наконец, в ...году [935], когда китайские посланники пришли как обычно собрать дань в главе с Туши [936], последний, по своему обыкновению, уселся на трон рядом с султаном и не оказал должного почтения королевской особе. Поскольку благородная душа не может снести пренебрежение от человека низкого рода, султан приказал разрезать того глупца на куски и бросить его тело в реку; и в соответствии со словами:
У тебя есть обязательство перед этим мечом,
потому отдай ему твой долг, ибо он вправе потребовать его у тебя [937],
он открыто заявил о своей неприязни, и провозгласил свою враждебность, и в ...году [938] отправился в тот край. /76/ Когда он перешел брод и достиг Бухары, жители утонули в его всеобъемлющей справедливости и бьющей через край милости, и вся та земля расцвела от его щедрости, а сын торговца щитами получил воздаяние за свои дела «в награду за то, что они творили» [939].
Из Бухары он направился в Самарканд, послав вперед гонцов к султану Самарканда — султану Усману. Последний отдалился от гурхана из-за того, что тот отказался дать ему в жены одну из своих дочерей; поэтому он ожидал благословенного прибытия свиты султана с радостью и удовольствием, признаки которого были ясно видны на его челе. Он согласился повиноваться и подчиняться приказаниям и запретам короля и императора и прочел хутбу и отчеканил монеты в честь султана. И жители Самарканда были воодушевлены присутствием среди них султана, и два монарха стали советоваться промеж собой, как они дадут отпор гурхану и порешили объявить против него священную войну и вызвать его на битву. В виде меры предосторожности султан приказал укрепить ворота города. Он также назначил эмира Торт-Абу [940], родственника своей матери, своим представителем у султана Самарканда; и они начали готовиться к действиям и собирать свои войска и полки для сражения. И султан сам отправился оттуда на священную войну во главе отважных воинов, искушенных в атаках и нападениях. Когда известие об этом достигло гурхана, он, в свою очередь, приказал приготовиться Таянгу, который был узором, вышитым (ṭirāz) [941] на платье его королевства и находился в Таразе. Таянгу, с высокомерием гордости, собрал армию, [численностью] не уступающую змеям /77/ или муравьям.
Переправившись через реку у Фанаката, султан приказал разрушить мост, который был построен для прохода его войск, чтобы они устремили свои сердца к славе и не опозорили себя и не навлекли бесчестье на свое дело, но вернули бы сюда воды ислама, которые некоторое время назад высохли в этих краях, и пролили воду истинного учения на огонь заблуждений того народа или даже обрушили «огонь, топливом для которого люди и камни, уготованный неверным» [942], на этих огнепоклонников; чтобы сдерживаемые ветры ислама вновь смогли дуть и бури несчастий разрушили их страны, и вихрь бедствий погубил урожай желаний этих лжецов и бросил пыль истинной веры в глаза этих несчастных, и отвел руки этих нечестивых от их королевства. Он дошел до самой степи Иламыш [943], в то время как Таянгу с могучим войском, ослепленный тщеславием и самообманом в отношении собственной силы и воодушевленный и поддерживаемый числом своих людей и оружия, достиг брода выше р. Джаксартес, не зная о Боге-Преобразователе, который сказал: «"Будь!" — и оно бывает» [944].
