Симэнь Цин был большой мастер игр ветра и луны[11], то бишь знал одни лишь наслаждения, соблазнял жен порядочных людей. Брал их к себе в дом, а как только они ему надоедали, просил сваху продать. Чуть не каждый день наведывался он к свахам, и никто не решался ему перечить. Стоило Симэню увидеть Цзиньлянь, как он, придя домой, стал раздумывать: «А хороша пташка! Как бы ее поймать?» Тут он вспомнил про старую Ван из чайной по соседству с домом красавицы. «А что! Если она сумеет обделать дельце, – рассуждал он, – можно и разориться на несколько лянов серебра. Чего мне стоит?!» У Симэня даже аппетит пропал. Пошел он прогуляться, а сам прямо к чайной свернул. Отдернул дверную занавеску и сел за столик.
– А, господин Старший пожаловали! Как вы любезно раскланивались… – старуха засмеялась.
– Поди сюда, мамаша, – позвал ее Симэнь. – Хочу тебя спросить: чья это пташка с тобой рядом живет?
– Это сестра великого князя тьмы Яньло[12], дочь полководца Пяти дорог[13], а в чем дело?
– Брось шутки шутить. Я серьезно спрашиваю.
– А вы разве ее не знаете, сударь? – удивилась старуха. – Хозяин-то ее прямо против управы съестным торгует.
– Уж не жена ли Сюя Третьего, который пирожки с финиками продает?
– Нет, – махнула рукой Ван. – Будь он мужем, была бы пара подходящая. Отгадывайте еще.
– Значит, торговца пельменями Ли Третьего?
– Опять не угадали, – развела руками старуха. – И это была бы чета.
– Может, Лю Татуированные руки?
– Нет, – смеялась Ван. – И это была бы парочка хоть куда. Еще подумайте, сударь.
– Нет, – заключил Симэнь, – видно, мне не догадаться.
– Скажу, смеяться будете, – и Ван сама расхохоталась. – Муж ее – знаете кто? – торговец лепешками У Старший.
– Уж не тот ли самый У, которого дразнят: «Сморщен, как кора, ростом три вершка»? – Симэнь тоже засмеялся и даже ногой притопнул.
– Он самый и есть, сударь, – подтвердила старуха.
– Ну и угодил же лакомый кусочек псу в пасть! – подосадовал Симэнь.
– В том-то и дело! Так вот и случается: добрый конь несет простака, красавица-жена ублажает дурака. Такова уж, знать, воля Лунного старца.
– Сколько же с меня за чай и фрукты, мамаша? – спросил Симэнь.
– Да пустяки, сударь, потом сочтемся.
– Так с кем, говоришь, уехал твой сын-то Ван Чао, а?
– И сама не знаю. Взял его с собой один хуайский гость[14], и вот до сих пор ни слуху ни духу. Жив ли, нет ли?
– Что ж ты его ко мне не прислала? Парень он вроде расторопный и умный.
– Если б вы взялись за него, ваша милость, да вывели в люди, вот бы я была вам благодарна, сударь, – говорила старуха.
– Погоди, приедет, тогда и потолкуем, – решил Симэнь, поблагодарил хозяйку и вышел из чайной.
Не минуло и двух страж, как он снова появился в чайной, сел у двери и стал смотреть на дом У Чжи.
– Может, господин Старший откушает сливового отвару? – предложила вышедшая к нему Ван.
– Только покислее[15].
Ван приготовила отвар и подала Симэню.
– А ловко ты стряпаешь, мамаша! Немало, должно быть, надо про запас держать, чтобы на любой вкус угодить, а?
– Да вот, всю жизнь сватаю. Какой же прок дома-то держать? – смеясь, отвечала старуха.
– Я тебе про отвар говорю, а ты мне про сватовство.
– Послышалось, вы сказали, ловко сватаю.
– Раз сватаешь, помоги и мне. Щедро отблагодарю.
– Шутите вы, сударь. А старшая жена узнает? Достанется мне затрещин.
– Жена у меня покладистая. Мне не одна женщина прислуживает, да нет ни единой по сердцу. А у тебя есть на примете хорошенькие. Сосватай мне, а? Как приглядишь, прямо ко мне приходи, не бойся. Ничего, если бы и замужем была, только б по сердцу пришлась.
– Была тут на днях красавица. Да вряд ли вам подойдет.
– Если хороша собой и сумеешь сосватать, щедро вознагражу.
– Женщина она прекрасная. Правда, возраст великоват, – заметила старуха. – Красавицу, говорят, и в годах можно взять. Ну, а сколько ж ей?
– Родилась в год свиньи[16], и к новому году ей исполнится ровно девяносто три.
– Ты, знать, помешалась, старуха! – засмеялся Симэнь. – Тебе бы только шутки отмачивать.
С этими словами Симэнь Цин встал и с хохотом удалился из чайной.
Темнело. Старая Ван зажгла огонь и пошла запирать двери. Но в это время снова появился Симэнь. Отдернув занавеску, он вошел в чайную, уселся около двери на скамейку и впился глазами в дом У Чжи.
– Может, откушаете супу брачного согласия[17]? – предложила хозяйка.
– Только послаще.
Ван подала чашку супа, и Симэнь Цин просидел у нее допоздна.
– Подсчитай, мамаша. Завтра расплачусь.
– Как вам будет угодно. Спокойной ночи, сударь. Завтра приходите и обо всем потолкуем.
Симэнь, улыбаясь, направился домой. Он не мог ни есть, ни спать. Все его мысли были поглощены красавицей Цзиньлянь, но о том вечере говорить больше не будем.
На следующий день рано утром старуха открывала чайную. Только она выглянула на улицу, Симэнь Цин был тут как тут и сразу завернул к хозяйке. «А метла чисто метет, – подумала старуха. – Прилепила-таки ему на нос сахару – слизнуть не может. Ничего, он весь уезд обирает, вот и ко мне в руки попался. Пусть-ка поделится, а уж я сдеру с него не одну связочку монет».
Надобно сказать, что старуха Ван не отличалась порядочностью. Многие годы не знала она покоя: и свахой была, и посредницей, и перепродажей занималась. Принимала младенцев, помогала при родах, слыла мастерицей разыгрывать злые шутки и устраивать кое-что еще, о чем и не скажешь. Казалась она простоватой и даже глуповатой, но попробуй распознай подноготную этой старухи.
Только поглядите:
Слово скажет – обманет Лу Цзя, рот откроет – померкнет Суй Хэ[18]. Красноречьем Шесть царств[19] помирит, склонит к дружбе три области Ци[20]. Одинокого феникса соединит в мгновение с подругой. Девицу с бобылем сумеет сочетать при первой же встрече. Теремную затворницу принудит очаровать святого. Заставит отрока, послушника при Нефритовом государе[21], поманить и заключить в объятья прислужницу самой богини Сиванму[22]. Немного хитрости подпустит – и архат[23] прильнет к монашке молодой. Чуть-чуть смекалки ей довольно, чтобы Ли, небесный царь[24], мать демонов[25] обнял. От ее речей медоточивых смутится сам Фэншэ[26]. Пред словом вкрадчивым ее не устоит фея Магу[27]. Ей стоит только извернуться – и дева непорочная будет любовною тоскою сражена. Ей стоит только изловчиться – и заведет себе любовника лунная Чанъэ[28].
Да, этой старухе не привыкать устраивать любовные дела и скандалить у казенных домов.
Ван открыла свое заведение и принялась суетиться у чайного котла. Тут она заметила Симэнь Цина. Он опять сновал взад и вперед, а потом откинул бамбуковую занавеску, вошел в чайную и уставил неподвижный взгляд на дом У Чжи. Хозяйка же знай себе мешала угли и не выходила к посетителю, притворившись, будто его не замечает.
– Мамаша, две чашки чаю, – крикнул Симэнь.
– А, это вы пожаловали, сударь, – протянула старуха. – Давненько вас не видала. Присаживайтесь, прошу вас.
Вскоре хозяйка вынесла две чашки крепкого чаю и поставила на стол.
– Выпейте со мной чайку, мамаша, – предложил Симэнь.
– К чему же это мне с вами пить, сударь? Ведь я даже тени вашей зазнобы не напоминаю, – захихикала старуха.
Симэнь рассмеялся.
– А чем, скажи мне, торгуют твои соседи? – спросил он.
– Продают поджаренные пампушки, вяленое мясо удава, мясные пельмени, фаршированные клецками; начиненные лапшей и устрицами пирожки, остро наперченные сласти и крутой кипяток.
– Ах ты, сумасбродная старуха! – засмеялся Симэнь. – Одни глупости у тебя на уме.
– Почему же глупости? Каждый по-своему с ума сходит.
– Я тебе серьезно говорю. Если они в самом деле хорошо пекут, я взял бы у них полсотни лепешек.
– Купить желаете – обождите. Скоро придет хозяин. Зачем же вам самому-то к ним ходить?
– Ты права, мамаша.
Симэнь Цин выпил чаю, посидел немного и вышел.
Старуха долго еще суетилась у котла, но глаз не спускала с Симэня. А тот все прохаживался у чайной. То на восток посмотрит, то на запад обернется. Так он прошелся туда и обратно несколько раз и опять очутился у чайной.
– А, господин Старший! Давненько не заглядывали! Можно с удачей поздравить?
Симэнь Цин рассмеялся, достал лян серебра и протянул хозяйке.
– Возьми! Это тебе на чай. – К чему ж так много? – Бери, не стесняйся.
«Наконец-то он мне попался! – подумала старуха и взяла серебро.
– Он мне еще за пристанище выложит!» И она обратилась к гостю: – Вижу, жажда вам покоя не дает. Может, чайку выпьете? Авось и пройдет.
– А ты откуда знаешь, мамаша?
– Да неужто трудно догадаться? Исстари говорят: войдя в дом, не спрашивай о житье-бытье, а загляни хозяину в глаза, и сам все поймешь. Сколько мне на своем веку приходилось отгадывать и не таких загадок!
– У меня дело сердечное, – продолжал Симэнь. – Догадаетесь, пять лянов поднесу.
