Чистилище. Песнь 30
«Поэт, к тебе должна вернуться сила.
Узнал ли, кто беседует с тобой,
Иль Данте снова память изменила?
Я – Беатриче, на горе Святой
Живущая теперь, как в стенах храма,
Где властвуют лишь радость и покой».
И я глаза отвел, не в силах прямо
Взглянуть на деву…
«Скажи мне, жалкий грешник, без смущенья:
Как мог ты так легко и быстро пасть,
Повергнутый в пучину заблужденья?
Какая сокрушительная страсть
Дороже стала, чем Господня милость?»
* * *
«Но кто же мне доступно объяснит,
Как мог ты, схоронив меня в могиле,
Оплакав средь иных могильных плит,
Дать волю новой страсти, новой силе?»
* * *
К чему скрывать? Меня к себе манила
Жизнь ложная, которой я любил
Бездумно, беззаботно предаваться.
Я прежние мечты свои забыл.
Мне весело казалось заблуждаться,
Вкушая сладость тайную грехов,
И от соблазнов мира отказаться
Я не умел. Вот мой удел каков».
Но предо мной три женщины предстали,
Как бы сияя в трепетном огне.
На Беатриче поглядев вначале,
Они ту песню спели по пути,
Слова которой в душу мне запали:
«О Беатриче, взоры обрати
На смертного! Дорог не выбирая,
Сюда спешил он, чтоб тебя найти.
Взгляни же на него, о дева Рая,
И милостью своею удостой,
Тебя переполняющей до края».
«Видно, ты забылся.
Со мной ты согласился без труда
Затем лишь, что из Леты вод напился.
Как дым есть вестник пламени всегда,
Так и твое забвение, бесспорно, —
Изобличенье прошлого стыда,
Грехов, какие ты свершал упорно.
Чем больше заблуждений у людей,
Тем память их короче…»
* * *
…Читатель, я стократно бы воспел
Ту влагу, то волнение хмельное,
Что меж глотками испытать успел,
Но здесь как раз кончается вторая
Часть повести моей… Спокоен, смел,
Из вод священных, что текли играя,
Я вышел, распрямившись в полный рост,
Живой и чистый, словно зелень Рая,
Чтоб устремиться к свету вечных звезд.
«Блудницу вдруг увидел я. Она,
Одеждою не прикрывая стана,
Смотрела дерзко, наглости полна.
С ней рядом я заметил великана,
Который ту блудницу охранял,
И с нею целовался беспрестанно;
Когда же взгляд блудницы он поймал —
Мне брошенный, взор сладострастно-жадный,
То грозно бичевать подругу стал».
Семь жен святых остановились вдруг
Там, где кончалась тень листвы зеленой,
Как в Альпах, где шумит кудрявый бук
И где лесной ручей журчит по склонам.
«Там Тигр бы мог, – я думал, – и Евфрат
Раздвоиться подобно двум влюбленным».
О светоч, чьих лучей боится взгляд,
Что за река бежит двумя ветвями,
Как сестры, меж которыми разлад?»
Величие Создавшего весь свет,
Как море, разлилось по всей Вселенной.
Но на Земле того сиянья нет,
Как в Небе, где струится неизменный
И ровный свет.
* * *
«Есть закон,
Связующий все силы воедино,
И Бог есть вся Вселенная, где Он
Везде Свое могущество являет,
Воздвигнув Свой нерукотворный трон.
Всем существам Он место назначает
Согласно нити, что зовем судьбой,
И цели, что подобный путь венчает».
* * *
«И всем на свете существам открыт
Путь в Небеса. Но, как порой, теряя
Свой идеал, совсем не то творит
Художник, что задумал, – так иная
Душа способна сбиться иногда
С дороги, путь окольный выбирая.»
Заметил я, что солнце в небе ясном,
Как из горнила вышедший кусок
Металла… Новым зрелищем прекрасным
Я был смущен, и показалось мне,
Что яркий светоч надо мной, безгласным,
Удвоился, и Тот, Кто в вышине,
Закон Небес нарушив за мгновенье,
Зажег второе солнце, наравне
С тем, что уже сияло. В изумленье
Я с этих дисков не сводил очей.
«Любовь меня наполнила, как чашу;
Любовь, подобно морю, разлилась.
Господня воля правит, а не наша
В Небесном Царстве, и для всех теней
Нет жизни благодатнее и краше».
И радость мы находим только в ней.
Божественная воля привлекает
Весь мир к себе и милостью своей,
Как волнами морскими, омывает».
Из этих слов одно понять я мог:
Где Бога нет – там счастья не бывает;
Где Небо – там и Рая уголок».
* * *
«Знай: лишь любовь повелевает нами;
Сродни любви Создателя она,
Которому угодно, чтоб сердцами
И кротостью, что Небом нам дана,
Мы на Него отныне походили.
И потому скрывать я не должна,
Зачем мы здесь и как мы прежде жили.
Монахинею я в миру была;
Там, на земле, меня уже забыли,
А здесь я, изменившись, расцвела».
Передо мной взошла
Чреда теней; мерцающие лица,
Как отраженья в глубине стекла
Или воды, качнулись в то мгновенье.
Почти на нет туманность их свела.
Колеблясь, возникала тень за тенью,
Неясная, как всякий призрак… Да,
Такими были смутные виденья,
Передо мной представшие тогда,
Заговорить готовые, казалось.
И мне большого стоило труда
В том убедиться, что не отражалась
Их череда в стекле, как полагал
Наивно я, покуда приближалась
В спокойствии наш ум не пребывает,
Он жаждою познания томим,
Покуда правды свет не засияет.
Ум в истине находит свой оплот
И в ней, как зверь в берлоге, отдыхает.
Его сама природа к ней влечет,
Иначе все горячие стремленья
Нас вечно не толкали бы вперед.
* * *
«Когда сильны у вашей воли крылья,
Ее нельзя насилием сломить.
Она, как пламя, вверх и вверх стремится
(Никто ее не может погасить)
И никаких препятствий не боится.
И только робость, в жалкой немоте,
Отпора не дает, решив смириться
С насилием. Так поступили те,
Что от греха спасти себя хотели,
Но, при своей духовной чистоте
И слабости, вернуться не сумели
В монастыри».
