А о своих коммерческих делах.
Так знаешь ли, дружок, уговоримся,
Когда мы впредь надолго разлучимся,
При возвращенье, чур, мне говорить,
Кто долг вернул, а то меня корить
Не стали бы, что дважды я стараюсь
Свой долг взимать. Пойми, что обижаюсь
Я на забывчивость твою, не боле,
А так, ты знаешь, я тобой доволен».
Жена купца ни капли не смутилась
И на монаха рьяно напустилась: «Ах, гадкий лгун!
Ах, выдумщик негодный,
Хоть говоришь, что он кузен мой сводный,
Он про какие там приметы врал? Ну да!
Он деньги, точно, мне давал,
И что-то хрюкало монашье рыло.
Я полагала, то подарок было.
Ведь он всегда был гостем в нашем доме,
А всякий гость, когда он вежлив, скромен,
Чтобы хозяина не обделить,
Его жену стремится одарить.
И раз уже зашла об этом речь,
Вы честь мою обязаны беречь.
Есть должники намного своенравней,
Я ж долг супружеский плачу исправно.
А задолжаю – так поставьте в счет,
И заплачу сторицей в свой черед.
На деньги те я платьев заказала;
Купить их вам, конечно, подобало.
За скупость вас могла бы я бранить,
Меж тем меня вы смеете корить.
Тебе платить хочу я лишь в постели.
Ты только вспомни о покорном теле, -
Едва ль иной ты предпочтешь залог.
Ну, обними ж покрепче, муженек!»
Купец, увидев, что пропали франки,
Не затевал напрасной перебранки.
«Ну, что ж, жена, – промолвил кисло он.
На этот раз прощаю свой урон,
Но впредь веди себя ты осторожно,
А то и разориться этак можно».
Вот и конец. Хозяин, жребий кинь,
Кому теперь рассказывать. Аминь.
Здесь кончается рассказ Шкипера
Эпилог к рассказу Шкипера
Слушайте веселые слова Трактирщика к Шкиперу и Матери игуменье
«Хорош рассказ, – трактирщик нам, – клянусь
Пречистым телом, corpus dominus,
Что свой корабль ты превосходно вел.
Пусть тот монах натерпится всех зол.
Страшитесь, други, вы монашьих козней.
Чуть-чуть не удалось монаху розни
Посеять злоехидным языком.
Монаха не вводи к себе ты в дом.
Ну, а теперь кому пришел черед
Рассказывать и слово кто берет?»
Учтивость напустив, нам всем на диво,
К игуменье он обратился льстиво:
«Хоть просьбы наши не имеют веса,
Быть может, вы, миледи приоресса,
Мою мольбу изволите принять
И что-нибудь возьметесь рассказать?»
«Извольте», – отозвалась та учтиво
И начала рассказ неторопливо.
Пролог к рассказу о сэре Топасе
Слушайте веселые слова трактирщика к Чосеру
Закончила Игуменья рассказ.
И все примолкли, думая о нем;
Но тут хозяин, словно в первый раз
Меня увидев, крикнул со смешком:
«Ты что за человек и здесь при ком?
Зачем на всех глядишь, приятель, косо
И едешь так, уставясь в землю носом?
Держись поближе. Будь повеселей.
Вы ж потеснитесь. Честь ему и место.
Хотя немногим он меня стройней,
Но не из нашего простого теста;
Обнять такого поспешит невеста.
Но он, чудак, иль вовсе глух и нем,
Что словом не обмолвился ни с кем?
Других мы слушали, и твой черед,
Рассказец за тобой, – и поскоромней».
«Пусть слово кто-нибудь другой берет,
Поверь, хозяин, не по силам то мне.
Вот разве что стишок один я вспомню».
«Стихи? Ну, что ж. Хоть, судя по всему,
Веселого не рассказать ему».
Рассказ о сэре Топасе
Здесь начинается рассказ Чосера о сэре Топасе
Внемлите, судари! Сейчас
Я вам поведаю рассказ
Веселый и забавный.
Жил-был на свете сэр Топас,
В турнирах и боях не раз
Участник самый славный.
В приходе Попринге был он,
В заморской Фландрии рожден,
Как это мне известно;
Его отцу был подчинен
Весь край кругом, – он был силен
По милости небесной.
И быстро сэр Топас подрос.
Был рот его алее роз,
Белей пшена – ланиты.
А спросите, какой был нос, -
Отвечу смело на вопрос:
Красою знаменитый.
Была до пояса длинна
Волос шафрановых волна;
Камзола золотого
Была неведома цена;
Штаны из брюггского сукне,
А обувь – из Кордовы.
Он за оленями скакал
И в небо соколов пускал
За водяною птицей;
Был как никто в стрельбе удал,
В борьбе всегда барана брал,
С любым готов схватиться.
Немало девушек тайком,
В ночи не зная сна, по нем
Томилось и вздыхало;
Но он, с пороком не знаком,
Был чист, с терновым схож кустом,
Чьи ягоды так алы.
И вот однажды сэр Топас -
Я повествую без прикрас -
На вороной кобыле,
Мечом, копьем вооружась,
Собрался в путь – и вмиг из глаз
Исчез за тучей пыли.
Дубраву вдоль и поперек
Обрыскал он, трубя в свой рог,
Гоняя зайцев, ланей;
Скакал на север и восток
И вдруг почувствовал приток
Прельстительных мечтаний.
Там рос пахучих зелий стан -
Гвоздика, нежный балдриан
И тот орех мускатный,
Что в эля старого стакан
Иль в ларь кладут, чтобы им дан
Был запах ароматный.
Там раздавался птичий гам,
И попугай и ястреб там
Все звонче, чище пели;
Дрозд прыгал резко по ветвям
И вторил диким голубям
Как будто на свирели.
У рыцаря стал влажен взор,
В нем вызвал этот птичий хор
Любовное томленье;
В коня шипы вонзая шпор,
Помчался он во весь опор
В каком-то исступленье.
Но вот, коня сбивая с ног,
От скачки рыцарь изнемог,
И посреди дубравы
Он на поляне свежей лег,
Где конь его усталый мог
Щипать густые травы.
«Любовь царит в душе моей.
Мне, мать пречистая, ей-ей,
Час от часу тяжеле.
Мне снилось, что царица фей -
Жена моя и будто с ней
Мы спим в одной постели.
По ней тоскую я душой,
Я не хочу жены другой,
Меня достойной нет Девицы;
Я в поисках объезжу свет,
Чтоб наконец напасть на след
Приснившейся царицы».
Наш рыцарь снова поскакал
По долам и по склонам скал,
И поздно, перед ночью,
Край фей, который он искал,
Среди глуши лесной предстал
Пред рыцарем воочью.
Он смотрит, отирая пот
И широко открывши рот, -
Места пустынны эти:
Как будто вымер весь народ,
Никто навстречу не идет,
Ни женщины, ни дети.
Но вот ужасный великан -
А был он Олифантом зван -
Вдруг выбежал навстречу,
Крича: «Ни с места, мальчуган,
Не то – свидетель Термаган – [123]
Коня я изувечу
Дубиной.
Средь арф и флейт царица фей
Живет в стране чудесной сей
Владычицей единой».
Ответил сэр Топас: «Постой,
Сразимся завтра мы с тобой,
Я за оружьем съезжу;
Ужо – могу поклясться я -
Вот этим острием копья
Попотчую невежу.
Я смело
Твой мерзкий проколю живот
И, только солнышко взойдет,
Дух вышибу из тела».
Тут рыцарь обратился вспять,
А великан в него метать
Стал из пращи каменья;
Но избежал их сэр Топас,
Его господь от смерти спас
За храбрость поведенья.
Внемлите повести моей, -
Она гораздо веселей,
Чем щекот соловьиный.
Я расскажу вам, как домой
Примчался рыцарь удалой
Чрез горы и долины.
Он челядь всю свою созвал
И песни петь ей приказал:
«В сражении кровавом
Иду иль победить, иль пасть;
Велит мне биться к даме страсть
С чудовищем трехглавым.
Покуда воинский убор
Я надеваю, разговор
Ведите меж собою
Про королей, про папский двор,
Про то, как у влюбленных взор
Туманится слезою».
Тут слуги, бывшие при нем,
Поставили бокал с вином
Пред юным господином.
Он выпил все одним глотком
И пряника вкусил потом,
Обсыпанного тмином.
На тело белое свое
Надев исподнее белье
Из ткани полотняной,
Сорочку он покрыл броней,
Чтоб сердце, идя в смертный бой,
Предохранить от раны.
Затем облек себя вокруг
Щитками лат – издельем рук
Искусного еврея,
Поверх всего надел камзол,
Который белизною цвел,
Как чистая лилея.
С кабаньей головою щит
Имел отменно грозный вид;
Над элем и над хлебом
Поклялся рыцарь, что убит
Им будет великан, – сулит
Пусть что угодно небо.
Огнем латунный шлем сверкал,
В кости слоновой меч лежал,
Сапог из мягкой кожи
На каждой был ноге надет,
Поводья испускали свет,
На лунный блеск похожий.
И кипарисовым копьем
С каленым тонким острием
Наш рыцарь красовался.
Конь вороной играл под ним,
Он был в пути неутомим,
Нигде не спотыкался.
Рассказу
Тут перерыв – конец главы.
Хотите дальше слушать вы?
Что ж, я продолжу сразу.
О рыцари и дамы, вас
