Ад. Песнь 13
«Как человек мог обратиться вдруг
В трухлявый пень, приемля наказанье?
И виден ли конец ужасных мук?»
И основанье дерева сказало,
В стенанья обращая каждый звук:
«В моем ответе утешенья мало.
Знай: всякий раз, когда, покинув грудь,
Душа самоубийцы вылетала, —
К седьмому кругу Ада жуткий путь
Указывал ей Минос. И тогда-то
Она, спеша, боясь передохнуть,
В лес этот направлялась без возврата».
И я увидел, как со всех сторон
Бредут к нам толпы голых, утомленных,
Печальных душ. И я услышал стон
Всех грешников, жестоко осужденных.
Одни из них лежали на земле,
Другие, лиц не пряча запыленных,
Сидели – каждый с мукой на челе.
* * *
Я растерялся: нов мне был язык
Наставника. Заговорил он гневно:
«О Капаней! Ты, как и прежде, дик,
Твоя гордыня также неизменна.
Но потому и казнь твоя страшна:
Неистовство дала тебе геенна».
«А в сердце Иды некий старец скрыт.
Спиною к Дамиате обращенный,
Очами – к Риму. Золотом блестит
Его чело; стан, гордо обнаженный, —
Из серебра; от пояса до ног – со сталью медь.
Из глины обожженной —
Ступня колосса правая, но мог
Он устоять на ней все эти годы.
Из плоти рассеченной – слёз поток
Струится бурно, заполняя своды
Пещеры, из которой три спешат
Потока в бездну. Клекотом свободы
Их тройственный озвучен водопад».
«О жалкое, безнравственное племя!
Недаром про него молва идет,
Что тяготит его пороков бремя…
Грехами их себя не оскверни.
Уже, мой сын, недалеко то время,
Когда слепцы очнутся, и они
Начнут тебя просить о возвращенье
И даже восхвалять в иные дни,
Но бесполезны будут их моленья.
Пусть фьезольские толпы, как скоты,
На месте мрут, не зная сожаленья,
Коль помыслы их злы и нечисты.
Но ни одно копыто не коснется,
Той почвы, о которой знаешь ты,
Где к свету семя римское пробьется».
Переглянувшись, мне сказали трое,
Поняв, что я солгать им не посмел:
«Мы счастливы, что встретились с тобою.
Страна во зле не по твоей вине.
Дар истины, что дан тебе судьбою, —
Да будет увеличенным вдвойне…
Когда ты вновь на землю возвратишься,
Где не погасли звезды в вышине,
И рассказать о виденном решишься,
Поведай людям повесть наших мук
И все, чему ты в Тартаре дивишься…»
И призраков распался тесный круг.
Дождь на телах воспламенял опять
Соцветья ран… О вечном их страданье
Я и сейчас не в силах вспоминать:
Подобной муки не вместить сознанью.
* * *
Три тени нас окликнули опять,
И вот, внезапно поравнявшись с нами,
Сомкнув кольцо, метаться и кричать
Безумные полунагие стали.
Как воины, пред тем как бой начать,
В противника зрачки свои вперяли.
Мы грешников застали. Недвижимы,
Они сидели группой на песке,
Мучительными думами томимы.
Никто из них не говорил ни с кем.
* * *
Мы плыли, в черном воздухе кружась,
Но я, охвачен беспросветной мглою,
Движения почти не замечал.
И вдруг услышал: справа под мною
Невыносимый грохот прозвучал.
Чтоб глянуть вниз, я ловко изогнулся
И в тот же миг, как лист, затрепетал
И в ужасе невольном содрогнулся:
Из темной бездны стоны к нам неслись
И огоньки сверкали… Я свернулся
Почти в клубок, заглядывая вниз.
Его лицо казалось нам почти
Прекрасным: это было отраженье
Души кристально чистой – во плоти.
Но хвост, что пробуждал в нас
омерзенье,
Змеиным был. Две лапы и спина
Покрылись шерстью; адского творенья
Грудь мощная была испещрена
Узорами, пестрящими цветами:
Их яркостью была б потрясена
Вся Азия с чудесными коврами.
* * *
Так мерзкое чудовище забилось
У берега (поверьте, я не лгу)
И, хвост подняв, над бездной
закружилось.
Нас бросил здесь ужасный Герион.
Но проводник меня повел левее.
И вдруг услышал я нестройный стон
Казнимых душ и различил во мгле я
Их палачей жестоких. В два ряда,
С рыданьями над темной бездной рея,
Рои теней неслись: одни туда,
Откуда шли во мгле мы, а другие —
Навстречу им. Так в Риме иногда
Безмолвно, словно призраки благие
В дни торжества идут толпой двойной
Молельщики усердные…
* * *
И каждый грешник бился и стенал,
Избегнуть наказания пытаясь…
И ров мерцал таким глубоким дном,
Что только со скалы и было можно
Узреть все то, что шевелилось в нем.
Мы подошли к обрыву осторожно,
Чтоб посмотреть на грешников вблизи.
Склонившись, я разглядывал тревожно
Несчастных, утопающих в грязи.
О, сила Правосудия! Свершилась
Казнь лютая над этим морем зла,
Чьим преступленьям вся земля дивилась.
Змеился ров. Над ним клубилась мгла.
* * *
«Моя мошна меня стянула в Ад,
Которого все грешники боятся.
Сюда, приняв мучений вечных яд,
Все прочие спустились святотатцы…
И каждый дно дырявит головой,
Огнем облит, как маслом. Может статься,
Ты слышишь их протяжный, жуткий вой».
* * *
«Но если бы я мог в себе найти
Еще грубей и действенней проклятье!
О, всех вас, чтобы разом извести,
Мечтаю в этой пропасти собрать я…
Иначе алчность землю сокрушит.
Вы истрепали честь свою, как платье,
Вы потеряли совесть, разум, стыд:
Из золота вы сотворили бога,
Как идола язычество творит,
Его законы соблюдая строго…
…Я заглянул туда, где чернота:
Из каждой ямы ноги жертв торчали,
А тел не видно было… Нагота
Ступней меня смутила. И вначале
Я не увидел, что подошвы ног
Огнем объяты. Грешники кричали
