Теперь он рук вовек не шевельнёт".
97 И я сказал учителю: "Нельзя ли,
Чтобы, каков безмерный Бриарей[457],
Мои глаза на опыте узнали?"
100 И он ответил: "Здесь вблизи Антей;
Он говорит, он в пропасти порока
Опустит нас, свободный от цепей.
103 А тот, тобою названный, — далеко;
Как этот — скован, и такой, как он;
Лицо лишь разве более жестоко".
106 Так мощно башня искони времён
Не содрогалась от землетрясенья,
Как Эфиальт сотрясся, разъярён.
109 Я ждал, в испуге, смертного мгновенья,
И впрямь меня убил бы страх один,
Когда бы я не видел эти звенья.
112 Мы вновь пошли, и новый исполин,
Антей, возник из тёмной котловины,
От чресл до шеи ростом в пять аршин.
115 "О ты, что в дебрях роковой долины, —
Где Сципион был вознесён судьбой,
Рассеяв Ганнибаловы дружины, —
118 Не счёл бы львов, растерзанных тобой,
Ты, о котором говорят: таков он,
Что, если б он вёл братьев в горний бой,
121 Сынам Земли венец был уготован,[458]
Спусти нас — и не хмурь надменный взгляд —
В глубины, где Коцит морозом скован.
124 Тифей и Титий[459] далеко стоят;
Мой спутник дар тебе вручит бесценный;
Не корчи рот, нагнись; он будет рад
127 Тебя опять прославить во вселенной;
Он жив и долгий век себе сулит,
Когда не будет призван в свет блаженный".
130 Так молвил вождь; и вот гигант спешит
Принять его в простёртые ладони,
Которых крепость испытал Алкид.
133 Вергилий, ощутив себя в их лоне,
Сказал: «Стань тут», — и, чтоб мой страх исчез,
Обвил меня рукой, надёжней брони.
136 Как Гаризенда[460], если стать под свес,
Вершину словно клонит понемногу
Навстречу туче в высоте небес,
139 Так надо мной, взиравшим сквозь тревогу,
Навис Антей, и в этот миг я знал,
Что сам не эту выбрал бы дорогу.
142 Но он легко нас опустил в провал,
Где поглощён Иуда тьмой предельной
И Люцифер. И, разогнувшись, встал,
145 Взнесясь подобно мачте корабельной.
Круг девятый. — Коцит. — Обманувшие доверившихся. — Первый пояс (Каина). — Предатели родных. — Второй пояс (Антенора) — Предатели родины и единомышленников1 Когда б мой стих был хриплый и скрипучий,
Как требует зловещее жерло,
Куда спадают все другие кручи,
4 Мне б это крепче выжать помогло
Сок замысла; но здесь мой слог некстати,
И речь вести мне будет тяжело;
7 Ведь вовсе не из лёгких предприятий —
Представить образ мирового дна;
Тут не отделаешься «мамой-тятей».
10 Но помощь Муз да будет мне дана,
Как Амфиону[461], строившему Фивы,
Чтоб в слове сущность выразить сполна.
13 Жалчайший род, чей жребий несчастливый
И молвить трудно, лучше б на земле
Ты был овечьим стадом, нечестивый!
16 Мы оказались[462] в преисподней мгле,
У ног гиганта, на равнине гладкой,
И я дивился шедшей вверх скале,
19 Как вдруг услышал крик: "Шагай с оглядкой!
Ведь ты почти что на головы нам,
Злосчастным братьям,[463] наступаешь пяткой!"
22 Я увидал, взглянув по сторонам,
Что подо мною озеро, от стужи
Подобное стеклу, а не волнам.
25 В разгар зимы не облечён снаружи
Таким покровом в Австрии Дунай,
И дальний Танаис[464] твердеет хуже;
28 Когда бы Тамбернику[465] невзначай
Иль Пьетрапане[466] дать сюда свалиться,
У озера не хрустнул бы и край.
31 И как лягушка выставить ловчится,
Чтобы поквакать, рыльце из пруда,
Когда ж её страда и ночью снится,
34 Так, вмёрзши до таилища стыда[467]
И аисту под звук стуча зубами,
Синели души грешных изо льда.
37 Своё лицо они склоняли сами,
Свидетельствуя в облике таком
О стуже — ртом, о горести — глазами.
40 Взглянув окрест, я вновь поник челом
И увидал двоих,[468] так сжатых рядом,
Что волосы их сбились в цельный ком.
43 "Вы, грудь о грудь окованные хладом, —
Сказал я, — кто вы?" Каждый шею взнёс
И на меня оборотился взглядом.
46 И их глаза, набухшие от слез,
Излились влагой, и она застыла,
И веки им обледенил мороз.
49 Бревно с бревном скоба бы не скрепила
Столь прочно; и они, как два козла,
Боднулись лбами, — так их злость душила.
52 И кто-то молвил,[469] не подняв чела,
От холода безухий: "Что такое?
Зачем ты в нас глядишь, как в зеркала?
55 Когда ты хочешь знать, кто эти двое:
Им завещал Альберто, их отец,
Бизенцский дол, наследье родовое.
58 Родные братья; из конца в конец
Обшарь хотя бы всю Каúну, — гаже
Не вязнет в студне ни один мертвец:
61 Ни тот, которому, на зоркой страже,
Артур пронзил копьём и грудь и тень,[470]
Ни сам Фокачча[471], ни вот этот даже,
64 Что головой мне застит скудный день
И прозывался Сассоль Маскерони;
В Тоскане слышали про эту тень.[472]
67 А я, — чтоб всё явить, как на ладони, —
Был Камичон де'Пацци,[473] и я жду
Карлино[474] для затменья беззаконий".
70 Потом я видел сотни лиц[475] во льду,
Подобных пёсьим мордам; и доныне
Страх у меня к замёрзшему пруду.
73 И вот, пока мы шли к той середине,
Где сходится всех тяжестей поток,[476]
И я дрожал в темнеющей пустыне, —
76 Была то воля,[477] случай или рок,
Не знаю, — только, меж голов ступая,
Я одному ногой ушиб висок.
79 "Ты что дерёшься? — вскрикнул дух, стеная. —
Ведь не пришёл же ты меня толкнуть,
За Монтаперти лишний раз отмщая?"[478]
82 И я: "Учитель, подожди чуть-чуть;
Пусть он меня избавит от сомнений;
Потом ускорим, сколько хочешь, путь".
85 Вожатый стал; и я промолвил тени,
Которая ругалась всем дурным:
«Кто ты, к другим столь злобный средь мучений?»
88 "А сам ты кто, ступающий другим
На лица в Антеноре, — он ответил, —
Больней, чем если бы ты был живым?"
91 "Я жив, и ты бы утешенье встретил, —
Был мой ответ, — когда б из рода в род
В моих созвучьях я тебя отметил".
94 И он сказал: "Хочу наоборот,
Отстань, уйди; хитрец ты плоховатый:
Нашёл, чем льстить средь ледяных болот!"
97 Вцепясь ему в затылок волосатый,
Я так сказал: "Себя ты назовёшь
Иль без волос останешься, проклятый!"
100 И он в ответ: "Раз ты мне космы рвёшь,
Я не скажу, не обнаружу, кто я,
Хотя б меня ты изувечил сплошь".
103 Уже, рукой в его загривке роя,
Я не одну ему повыдрал прядь,
