472
Очевидно, Барбаро хотел подчеркнуть значительные размеры торговли восточными товарами в XIV в. через Астрахань, чем и вызвано его категорическое утверждение о том, что до конца XIV в. совсем не было торговли специями и шелком через Сирию. Пеголотти же представляет картину непрекращающихся торговых связей между Сирией (Дамаск, Алеппо, Антиохия, Бейрут, Лаодикея, Триполи, Акра) и Фамагустой на Кипре, а оттуда с рядом европейских городов и с Шампанскими ярмарками (Pegolotti, р. 63—69, 77—102).
Бакинское море (mar de Bachu) — Каспийское море. Это один из многочисленных примеров, когда море называлось по имени какого-либо крупного города на его берегах — например, море Каффинское, море Сурожское, море Стамбульское — Черное море и др. Пеголотти (Pegolotti, p. 380) называет Каспийское море не по Баку, а по Сараю (mare del Sara). Контарини, которому пришлось плыть по Каспийскому морю от Дербента до Астрахани, называет его Бакинским морем (Соntarini, р. 89 r), поясняя при этом, что оно же — море Каспийское (il mare di Bachan cioe mare Caspio).
Ошибка относительно трех дней, в течение которых можно (от Астрахани?) достичь Москвы. Этот срок — три дня — повторен в альдовском издании 1543 г. (р. 20 v) и у Рамузио в издании 1559 г. (Ramusiо, II, p. 97v).
Рамузио здесь добавляет (Ramusio, II, р. 97 v): «Это легкий путь (la via facile), потому что река Москва впадает в другую реку, называемую Ока (Осса), которая спускается в реку Эрдиль». Этого добавления нет в издании 1543 г.
Автор имеет в виду 8—10 лошадей, а не 18.
Барбаро говорит о пути на Москву (via del Muscho) вверх по Волге, но при этом разъясняет: а) если идти вдоль левого берега, т. е. пересечь реку и, таким образом, обратиться к востоку (andando per greco et et levante), то можно дойти до бесчисленных племен татар (populi de Tartaria innumerabili), иначе говоря — достичь Казанского царства; б) если идти тем же путем (ala via del Muscho), но повернувшись к западу, то прибудешь к границам России. Выражение «per greco et levante» значит на северо-восток и на восток, в общем же смысле — вообще на восток. Также и выражение «per maestro et ponente» значит на северо-запад и на запад, в общем же смысле — вообще на запад. В беглом изложении этого места у Барбаро нельзя ждать точности.
«Cognato» — в данном случае зять. Князь рязанский Иван Федорович в 1457 г. передал своего сына, восьмилетнего Василия Ивановича, на воспитание Василию Васильевичу Темному, великому князю московскому. В 1464 г. Иван III, великий князь московский (с 1462 г.), женил Василия Ивановича на своей сестре Анне и отпустил его «на Рязань, на его отчину, на великое княжение» (Моск. свод, стр. 275 и 278).
Zuanne (венецианская форма имени Giovanni) duca de Rossia — Иван III, великий князь московский (род. 22 января 1440 г., стал великим князем 27 марта 1462 г.: Моск. свод, стр. 260 и 278).
«Bossa» — бузa; Барбаро приравнивает этот напиток к итальянской «cervosa», что значит пиво.
«Terra» у Барбаро, у Контарини, у Малипьеро и других писателей значит город. Отметим, что Барбаро употребляет два разных слова для понятия города: «una citade, nominata Muscho»; Москва-река протекает «mezo la terra» (т. е. посередине города Москвы).
«Marchetto» или «samarco» (San Marco) — серебряная венецианская монета, называвшаяся также «soldo». См. словарь Мутинелли (Мutinе1li. Lessico).
Слово «сани» вошло в язык как Барбаро, так и Контарини. Барбаро назвал сани в связи с перевозом клади по льду Дона (§ 10, примеч. 33) и здесь (§ 55) в связи с зимней ездой в России. Интересны изображения саней на рисунках, приложенных к сочинению Сигизмунда Герберштейна, побывавшего в России в 1517 и в 1525—1526 гг. На иллюстрациях из немецкого издания 1557 г. показаны небольшие сани, в которых сидит один человек; его везет одна лошадь, на которой верхом сидит ямщик в лаптях с кнутом в руке; иногда правит лошадью сам пассажир, держащий в руках вожжи (Барон Сигизмунд Герберштейн. Записки о московитских делах. Павел Иовий Новокомский. Книга о московитском посольстве. Введение, перевод и примечания А. И. Малеина. СПб., 1908, рис. на стр. 214 и 239).
Возможно, что слово «travoli» представляет приблизительную передачу слова «дровни»; «vasi» — вероятно, русские возы.
Неясно, от какого времени считал Барбаро указанный им примерный срок в 25 лет, — иначе говоря, когда, по его мнению, русские перестали платить татарскому «императору» дань за проход своих судов по Волге. Судя по тому, что непосредственно за этим Барбаро пишет о взятии Казани русскими (в 1487 г.), его воспоминание о плате за проходящие по Волге суда относилось к Казани. Он пишет о плате татарскому «императору», каковым мог быть только хан Золотой или Большой Орды. Не был ли это Улуг Мехмед, хан Большой Орды в 1419—1424 и 1427—1437/38 гг., а затем (в 1438—1467 гг.) хан Казанского царства? Барбаро мог назвать его «императором», хотя он и перестал им быть с 1438 г. Может быть, при Улуг Мехмеде русские и перестали оплачивать проход своих судов под Казанью.
Казань была взята воеводами Ивана III после осады, продолжавшейся с 18 мая по 9 июля 1487 г. (Моск. свод, стр. 331). Правитель Казанского царства Али-хан (по летописи Алегам. Алегом) был изгнан и на его место посажен покорный Ивану III Мехмед Эмин. Казанское ханство стало зависимым от Москвы. С вестью о подчинении Казани было отправлено посольство, которое должно было посетить Рим, Венецию и Милан. Московские послы были приняты венецианским сенатом 6 сентября 1488 г. На торжественном заседании сената они объявили об этом успехе московского государства (Сокращ. лет. свод 1493, стр. 287—288; Ма1ipiеrо, р. 310). Через это посольство Барбаро мог узнать о взятии Казани; он тогда и внес эту последнюю новость (он пишет «de presente» — в настоящее время) в свое сочинение.
Барбаро с точностью определяет местоположение Казани: она находится на реке Ледиль (Эдиль, Итиль, Волга) слева, т. е. на левом берегу, если идти в сторону Бакинского моря, и отстоит от Москвы на 5 дней пути.
Затронув интересный для него, как для купца, вопрос о торговле пушниной (pelletarie), Барбаро в немногих словах, — но они важны, как принадлежащие современнику и знатоку, — прочерчивает путь, по которому двигался пушной товар, и указывает торговые центры, где он скоплялся и откуда он расходился. Местами добычи мехов были области буртасов (Zagatai) и мордвы (Moxia). Меха свозились в Казань и в Москву, а оттуда отправлялись по северным европейским путям: в Польшу, в Пруссию, во Фландрию. В ряде случаев, когда упоминались дары, приносимые московскими послами в иностранные государства, назывался мех соболя (zebellini), считавшийся не только на Западе, но и в богатой мехами России драгоценным. Конечно, торговали множеством сортов мехов. В. В. Бартольд, говоря о волжском торговом пути в Х в., дает перевод списка мехов из сочинения арабского географа второй половины Х в. ал-Макдиси. Вот какую пушнину доставляли из обширных лесов Булгара, тянувшихся по среднему Заволжью, по берегам Камы и ее притоков: «меха соболей, горностаев, хорьков, ласок, куниц, лисиц, бобров, зайцев и коз...» (В. В. Бартольд. Туркестан в эпоху монгольского нашествия, II, стр. 295; ср.: А. Ю. Якубовский. Зол. Орда, стр. 21—22, 101). Для XIV в. достоверны списки мехов, помещенные Пеголотти в списках товаров, рассматриваемых в его трактате (Pegolotti, р. 24, 27, 150, 298).
Zagatai, Moxia — районы расселения племен буртасов (чувашей) и мордвы, распространявшиеся по западной части среднего Поволжья, в бассейне Оки, Суры, по правому притоку Оки — реке Мокше. Племена в этих местах называли обычно вместе: например, в «Слове о погибели русской земли» (XIII—XIV вв.) «буртаси, черемиси, вяда и мордва».
Северные страны (paesi), о которых Барбаро написал в связи с упоминанием о крупной торговле пушниной в Казани, составляли с XIII в. северные улусы Золотой Орды, затем Казанского царства и приносили большой доход благодаря вывозу имевших значительный сбыт товаров, таких, как воск, мед, меха и хлеб.
В связи с этим сообщением об идолопоклонстве среди мордвы в XV в. необходимо отметить грубую ошибку в статье ди Ленна о Барбаро (N. di Lеnnа, р. 31). Говоря о «московитах», т. е. русских, автор добавляет, что они язычники (idolatri), что они поклоняются первому встреченному ими по выходе из дома животному, что они почитают набальзамированных лошадей, водруженных на деревья, и т. п. Ди Ленна счел моксиев (мордву) московитами (!) и приписал, таким образом, русским те же акты идолопоклонства, которые относились к мордве и татарам.
