О виденном вернувшийся назад;
7 Затем что, близясь к чаемому страстно,
Наш ум к такой нисходит глубине,
Что память вслед за ним идти не властна.
10 Однако то, что о святой стране
Я мог скопить, в душе оберегая,
Предметом песни воспослужит мне.
13 О Аполлон, последний труд свершая,
Да буду я твоих исполнен сил,
Как ты велишь, любимый лавр[1071] вверяя.
16 Мне из зубцов Парнаса нужен был
Пока один;[1072] но есть обоим дело,
Раз я к концу ристанья приступил.
19 Войди мне в грудь и вей, чтоб песнь звенела,
Как в день, когда ты Марсия[1073] извлёк
И выбросил из оболочки тела.
22 О вышний дух, когда б ты мне помог
Так, чтобы тень державы осиянной
Явить, в мозгу я впечатлённой мог,
25 Я стал бы в сень листвы, тебе желанной,
Чтоб на меня возложен был венец,
Моим предметом и тобой мне данный.
28 Её настолько редко рвут, отец,
Чтоб кесаря почтить или поэта,
К стыду и по вине людских сердец,
31 Что богу Дельф[1074] должно быть в радость это,
Когда к пенейским листьям[1075] взор воздет
И чьё-то сердце жаждой их согрето.
34 За искрой пламя ширится вослед:
За мной, быть может, лучшими устами
Взнесут мольбу, чтоб с Кирры был ответ.
37 Встаёт для смертных разными вратами
Лампада мира; но из тех, где слит
Бег четырёх кругов с тремя крестами,
40 По лучшему пути она спешит
И с лучшею звездой, и чище сила
Мирскому воску оттиск свой дарит.[1076]
43 Почти из этих врат там утро всплыло,
Здесь вечер пал, и в полушарьи том
Всё стало белым, здесь всё черным было,
46 Когда, налево обратясь лицом,
Вонзилась в солнце Беатриче взором;[1077]
Так не почиет орлий взгляд на нём.
49 Как луч выходит из луча, в котором
Берет начало, чтоб отпрянуть ввысь, —
Скиталец в думах о возврате скором,[1078] —
52 Так из её движений родились,
Глазами в дух войдя, мои; к светилу
Не по-людски глаза мои взнеслись.
55 Там можно многое, что не под силу
Нам здесь, затем что создан тот приют
Для человека по его мерилу.[1079]
58 Я выдержал недолго, но и тут
Успел заметить, что оно искрилось,
Как взятый из огня железный прут.
61 И вдруг сиянье дня усугубилось,
Как если бы второе солнце нам
Велением Могущего явилось.
64 А Беатриче к вечным высотам
Стрёмила взор; мой взгляд низведши вскоре,
Я устремил глаза к её глазам.
67 Я стал таким, в её теряясь взоре,
Как Главк[1080], когда вкушённая трава
Его к бессмертным приобщила в море.
70 Пречеловеченье[1081] вместить в слова
Нельзя; пример мой[1082] близок по приметам,
Но самый опыт — милость божества.
73 Был ли я только тем, что в теле этом
Всего новей,[1083] Любовь, господь высот,
То знаешь ты, чьим я вознёсся светом.
76 Когда круги, которых вечный ход
Стрёмишь, желанный, ты,[1084] мой дух призвали
Гармонией, чей строй тобой живёт,[1085]
79 Я видел — солнцем загорелись дали[1086]
Так мощно, что ни ливень, ни поток
Таких озёр вовек не расстилали.
82 Звук был так нов, и свет был так широк,
Что я горел постигнуть их начало;
Столь острый пыл вовек меня не жёг.
85 Та, что во мне, как я в себе, читала, —
Чтоб мне в моём смятении — помочь,
Скорей, чем я спросил, уста разъяла
88 И начала: "Ты должен превозмочь
Неверный домысл; то, что непонятно,
Ты понял бы, его отбросив прочь.
91 Не на земле ты, как считал превратно,
Но молния, покинув свой предел,
Не мчится так, как ты к нему обратно".[1087]
94 Покров сомненья с дум моих слетел,
Снят сквозь улыбку речью небольшою,
Но тут другой на них отяготел,
97 И я сказал: "Я вновь пришёл к покою
От удивленья; но дивлюсь опять,
Как я всхожу столь лёгкою средою".
100 Она, умея вздохом сострадать,
Ко мне склонила взор неизречённый,
Как на дитя в бреду — взирает мать,
103 И начала: "Всё в мире неизменный
Связует строй; своим обличьем он
Подобье бога придаёт вселенной.
106 Для высших тварей в нём отображён
След вечной Силы, крайней той вершины,
Которой служит сказанный закон.
109 И этот строй объемлет, всеединый,
Все естества, что по своим судьбам! —
Вблизи или вдали от их причины.
112 Они плывут к различным берегам
Великим морем бытия, стремимы
Своим позывом, что ведёт их сам.
115 Он пламя мчит к луне, неудержимый;
Он в смертном сердце[1088] возбуждает кровь;
Он землю вяжет в ком неразделимый.
118 Лук этот[1089] вечно мечет, вновь и вновь,
Не только неразумные творенья,
Но те, в ком есть и разум и любовь.
121 Свет устроительного провиденья
Покоит твердь, объемлющую ту,
Что всех поспешней быстротой вращенья.
124 Туда, в завещанную высоту,
Нас эта сила тетивы помчала,
Лишь радостную ведая мету.
127 И всё ж, как образ отвечает мало
Подчас тому, что мастер ждал найти,
Затем что вещество на отклик вяло, —
130 Так точно тварь от этого пути
Порой отходит, властью обладая,
Хоть дан толчок, стремленье отвести;
133 И как огонь, из тучи упадая,
Стремится вниз,[1090] так может первый взлёт
Пригнуть обратно суета земная.
136 Дивись не больше, — это взяв в расчёт, —
Тому, что всходишь, чем стремнине водной,
Когда она с вершины вниз течёт.
139 То было б диво, если бы, свободный
От всех помех, ты оставался там,
Как сникший к почве пламень благородный".
142 И вновь лицо подъяла к небесам.
Первое небо — Луна1 О вы, которые в челне зыбучем,
Желая слушать, плыли по волнам
Вослед за кораблём моим певучим,
4 Поворотите к вашим берегам!
Не доверяйтесь водному простору!
Как бы, отстав, не потеряться вам!
7 Здесь не бывал никто по эту пору:
Минерва веет, правит Аполлон,
Медведиц — Музы указуют взору,
10 А вы, немногие, что испокон
Мысль к ангельскому хлебу обращали,
Хоть кто им здесь живёт — не утолён,
13 Вам можно смело сквозь морские дали
Свой струг вести там, где мой след вскипел,
Доколе воды ровными не стали.
16 Тех, кто в Колхиду путь преодолел,
Не столь большое ждало удивленье,
Когда Ясон предстал как земледел.[1091]
19 Врождённое и вечное томленье
По божьем царстве мчало наш полет,
Почти столь быстрый, как небес вращенье.
22 Взор Беатриче не сходил с высот,
