Испей целительного напитка, дева! - возвестил владыка подземного мира.- Ты вкушала нечистую земную пищу и не можешь быть здорова. Ты узнала, что такое людское страдание, и сердце твое укушено отчаянием. Испей и все пройдет, как не бывало.- С этими словами Аид поднес сосуд с чудесным напитком к устам девушки. Она в нерешительности отшатнулась назад, затем лишь пригубила воду... И взмолилась вновь:
О, погоди еще немного, всемогущий бог! Когда я выпью содержимое этого сосуда и надену прозрачное платье, умрут во мне все человеческие чувства, это так, но я должна написать прощальные слова еще одному человеку.
Аид и его подданные устали выжидать и негодующе воскликнули:
Что ты медлишь попусту, Скилла!
Но вкусив сострадания к ближнему, девушка уже не боялась богов:
Не судите о том, чего вам понять не дано!
И спокойно, неторопливо начала писать прощальное письмо последнему своему поклоннику, царю Паламеду: «Вы изволили, благородный, выслать большое воинство, чтобы удержать меня на земле, но за мной явилась свита из подземного Тартара, а с ними сам владыка теней Аид. И ослушаться их наказа невозможно. Я принуждена следовать за ними. Жаль мне и грустно расставаться с землей, ставшей мне другой родиной. Но теперь-то я могу признаться вам, почему отказалась служить вам, хотя в душе очень желала этого. Истинная причина моего неповиновения в том, что я существо не здешнего, а подземного мира. И в означенный срок я надену прозрачное платье, которое сделает меня бесплотной и невидимой, выпитый сосуд с водой реки забвения Леты заставит меня позабыть мою теперешнюю жизнь, забыть отца и мать, забыть вас... Потом Гермес-Психопомп поймает мою вылетевшую, как птичка, душу и передаст ее уродливому старцу Харону, который повезет мою тень через реку Стикс в обиталище теней умерших - реку Оксан. Там и завершится мой долгий путь из ожившей из мертвых в умершую вновь. Но ничего вы этого не увидите. Лишь Аид коснется мизинцем правой руки своего волшебного шлема, мгновенно мы испаримся, оставив лишь дымящийся след и провалившуюся местами в овраги землю. И это хорошо, что не увидите, я хочу, чтобы вы запомнили меня такой, какой увидали в первый раз, тогда на охоте, помните? И не держали на меня зла за мой дерзостный отказ служить вам. И хотя не по своей воле поступила я дурно, преклоняю колени и прошу прощения за обиду, нанесенную вам. А теперь прощайте, дорогой Паламед, и поминайте не лихом, но миром. Вечно ваша Скилла. А это моя последняя песня к вам:
Настал разлуки час прощальный,
Его не в силах запретить мы.
Я стану тенью в царстве мертвых,
И наши судьбы не сойдутся.
И скорая кончины память
Не утолит печаль уныний,
Но вспомнился твой облик мне
И плачет сердце и тоскует...»
Окончив писать, последний раз поцеловала Скилла старика Кореса и старуху Бавкиду, поднесла к губам сосуд и залпом опорожнила его. Но пока еще полное забвение не овладело ее душой, она хотела, было, завернуть сосуд в сброшенный ею с себя земной наряд, чтобы оставить в дар земным своим благодетелям, но Гермес-Психопомп, остановив ее порыв рукой, не дозволил ей это сделать. Тогда, чувствующая приближение небытия, девушка отдала написанное Паламеду послание начальнику царской стражи и велела ему передать маленькую скляночку, в которой беспрестанно бурлил нектар - божественный напиток бессмертия и вечной юности. И в тот же миг проводник душ, Харон, накинул на Скиллу прозрачное как дуновение Эвра - бога восточного утреннего ветра - платье и сразу угасли в ней все человеческие привязанности, и равнодушное забытье охватило Скиллу навсегда. А владыка Тартара прикоснулся к своему шлему мизинцем правой руки, и внезапно все исчезло, как предрассветный сон. Лишь на полу одиноко перекатывались с места на место красные бусинки девичьего ожерелья, разорванного при падении. Так покинула земной мир, чтобы уйти в мертвый, лучезарная красавица, столько лет озарявшая своим сиянием убогую хижину старика Кореса, который вместе со своей женой напрасно тянул руки в неистовой мольбе и призывал в помощь всех богов. От этого горе их лишь увеличивалось, словно набухающая почка перед взрывным цветением, и слезы их превращались в каплющую кровь. Они походили на израненные, истерзанные деревья, со стволов которых сочился ручьями сок жизни. Домочадцы прочли им, чтобы их утешить, прощальное письмо Скил- лы, но старики только повторяли:
Зачем нам теперь беречь нашу жизнь? Кому она нужна? Не для чего больше коптить белый свет!
Они отказывались от всяких лекарств и скоро ослабели до того, что уж не могли больше вставать с постели. Скоро они умерли. Начальник царской стражи вернулся назад к Паламеду, подробно поведал ему о происшедшем. А окончив рассказ, вручил царю письмо от Скиллы и склянку с напитком вечной жизни. Развернул Паламед письмо, прочитал его и так жестоко опечалился, что отказался от пищи и забыл о своих любимых занятиях: стихах, музыке и науке. Однажды призвал он к себе самых доверенных жрецов и спросил у них:
Какая из гор всего ближе к небу?
Один подданный ответил:
Много высоких гор, но наивысшая зовется Хорай. Она и от города недалеко, и к поднебесью всего ближе. Тогда Паламед написал такие стихи:
Нам вновь уже не увидаться!
И жить на свете мне зачем?
Твой дивный свет погас и пепел
Остался лишь в моей душе.
Увы, напрасный дар мне даден.
Бессмертие мне ни к чему,
Любовь - вот истинная вечность!
Он прикрепил послание с этими стихами к склянке с нектаром, хранящим бессмертие. Потом вручил своему самому верному жрецу драгоценный сосуд вечной жизни, подробно объяснил, что надо делать. Жрец в сопровождении множества воинов поднялся на указанную гору, приведя за собой стадо черных быков. Выполняя волю Паламеда, воины совершили жертвоприношение Аиду, поднося убитых быков. Затем жрец открыл чудесную склянку, и плененный нектар, вырвавшись на свободу, вспыхнул ярким пламенем, и оно не угасает до сих пор, возвещая миру о бессмертии любви и верности. Пламя вьется в небо, клубит по горам и дарует тепло растениям и животным, не нанося вреда им. Говорят еще, что, когда восходит полная луна, пламя чуть-чуть утихает и принимает очертания девичьей фигуры, как две капли воды похожей на трепетный стан Скиллы. И такое нежное, льющееся сияние исходит от огня, будто сама Скилла приняла образ полыхающего факела.
И вот, с тех пор, повелось, как только восходит на небо полная луна - Селена, выходит на свет из мрачного подземного царства Персефона со своей легкой тенью по имени Скилла, блуждают они друг за другом до самой зари,- закончила Медея свой печальный рассказ.
С первым лучом утреннего солнца аргонавты двинулись в путь. Собрав последние силы, донесли они корабль до озера Тритона и там спустили его на воду.
Всех мучила сильная жажда, бросились путники искать питьевую воду. Но поиски их были тщетными. Аргонавты оказались на священной равнине, где страшный дракон сторожил золотые яблоки в саду Гесперид. Так звали нимф, дочерей ночи. Они вместе с драконом охраняли сад и пели при этом.
Накануне прибытия аргонавтов Геракл убил дракона. Когда моряки в поисках воды добрались до волшебного сада, они увидели корчившееся в предсмертных судорогах чудовище и оплакивающих его Гесперид. Заметив приближающихся людей нимфы тут же спрятались. Умоляюще сложив руки, Ясон стал просить божественных нимф, призывая на помощь имена Орфея и Эвридики, указать какой-нибудь водный источник, чтобы томимые жаждой путники могли утолить ее. Пожалели нимфы Ясона и его друзей. На глазах аргонавтов совершилось чудо! Из песчаной земли показалось растеньице. Оно стремительно росло и превратилось в три стройных, высоких ствола, которые быстро покрылись листьями. Моряки не подозревали, что это три нимфы, сторожившие золотые яблоки, превратились в три дерева: вяз, осину и иву. Вдруг деревья стали прекрасными нимфами. Одна из них приятным голосом сказала аргонавтам:
Очень плохим был человек, который явился сюда вчера и убил дракона, верно сторожившего золотые яблоки. Какое горе он нам причинил. Это злой, надменный и жестокий человек! Глаза у него горели, с плеч свисала огромная львиная шкура. В руках он держал дубину и лук, из которого убил дракона. Он пришел сюда, как и вы, пешком, и его тоже мучила сильная жажда. Взгляд его блуждал, он озирался по сторонам и требовал воды. Потом уставился вон на ту скалу. Подбежал к ней, ударил пяткой, и сразу у скалы забил источник холодной, чистой воды. Он лег на землю и стал жадно пить, как распалившийся от жажды конь. Напившись, он поднялся с земли, отошел от источника и улегся отдохнуть неподалеку.
