Вадим Бурлак - Москва подземная

Ходили слухи, что автор этого текста — известный поэт Александр Петрович Сумароков. Написал он его в минуты пьяного отчаяния, когда после отставки отправился из Петербурга в Москву.

Несмотря на свое дворянское происхождение и высокий чин, на Тверской заставе Первопрестольной Сумароков заглянул в трактир, помеченный знаком «месяц над срубом колодца», где собиралась сомнительная публика.

Игра была затяжной. Оборвалась она, лишь когда внезапно заявились полицейские. Поэт, опасаясь огласки и позора, вместе с другими игроками скрылся в подземелье. Отсиживаться во мраке вместе с уголовниками пришлось долго. Возможно, тогда Александр Петрович и сочинил песню: «Дайте нам карты: здесь олухи есть».

Но это всего лишь не подтвержденное фактами предание.

Чем закончилось на самом деле длительное сидение Сумарокова в московском подземелье, неизвестно. Однако сюжеты, связанные с карточной игрой, вошли во многие его пьесы и стихи.

В своем «Наставлении сыну» Сумароков писал:

Скорее всего, в XVIII веке появилось поверье, что колода карт принесет удачу владельцу, если ее подержать три дня под камнем в подземелье. Согласно московскому преданию, отчаявшийся от проигрышей Сумароков сам не раз совершал этот обряд. Но, видимо, подземные духи отвернулись от поэта. И карты, «выдержанные во мраке», не принесли удачу.

Умер Александр Петрович в 1777 году в бедности. Перед смертью он передал приятелю пару колод карт:

— Дерзай, может, ты окажешься удачливей меня…

На протяжении всего XVIII века страсть к карточной игре на Руси возрастала из года в год. Особенно этим увлечениям были подвержены две столицы и города и селения вдоль тракта Москва — Петербург. Остановки на ночлег, смена лошадей, неожиданные встречи с приятелями превращались в карточные баталии.

Обеспокоенная размахом азартных игр в империи, государыня Анна Иоанновна издала в 1733 году указ: «А наше, по ревности закона Божия, всемилостивейшее намерение и соизволение в том состоит, чтобы такие богомерзкие и вредительные игры, конечно, пресечены были.

Того ради всемилостивейше повелеваем во всей нашей Российской империи публиковать в народ, чтобы никто из верных наших подданных, съезжаясь в партикулярных и вольных домах, как в деньги, так и пожитки, и на дворы, и на деревни, и на людей ни в какую игру не играли; а ежели кто за сим всемилостивейшим указом и запрещением такие богомерзкие продерзости чинить будет, тех повелеваем жестоко штрафовать».

В городах и воинских подразделениях пытались навести порядок, но разве могут действовать запреты, когда главным центром азартных игр в государстве стал царский дворец?

Императрицы Елизавета Петровна и Екатерина II сами были страстными картежницами. По свидетельству их современников, коронованные особы играли почти каждый день.

Сохранилось предание, будто государыня Елизавета Петровна тайком от многих заказывала доставлять ей из Первопрестольной ящики с «выдержанными» в подземелье колодами карт. Не известно, верила ли она в эту примету, но где азарт и большие деньги — любые приметы соблюдаются, на всякий случай.

Публицист и историк русской культуры и народного быта Владимир Осипович Михневич писал о нравах светского общества в правление Елизаветы Петровны:

«Вращаясь при дворе, почти невозможно было уклониться от участия в игре. Все играли, не исключая придворных дам, среди которых были страстные любительницы карт.

Кстати заметить, карточная игра всегда помимо своей прямой цели служила также посредствующим способом для сближения и искательства, для выведывания и судачества, для обделывания, как бы мимоходом, разных делишек и конжураций.

Поэтому игрой всегда пользовались, да и до сих пор ловко пользуются для вказанных целей волокиты, кокетки и куртизаны, дельцы, интриганы, дипломаты и просто фискалы».

Об азартных играх при Екатерине II Михневич писал:

«В то время очень многие русские культурные люди, в особенности же военная и светская молодежь, одержимы были, словно заразой, нестерпимой нуждой в деньгах, происходившей от мотовства, роскоши и главным образом от неумения и нежелания жить по средствам.

Для дворянина, для благородного светского человека все законные источники ограничивались государственной службой, очень скудно оплачивавшейся, да доходом с крепостных имений.

Когда же их не хватало и благородный человек не желал прослыть „дураком“ в общем и собственном мнении, приходилось бросаться во все нелегкие: заискивать у сильных мира, что немногим удавалось, тайно грабить казну и брать взятки, направо и налево занимать без отдачи, наконец, „искать игры“ с корыстным расчетом на верный выигрыш».

Известна история, как «искал игры в Москве действительно „благородный и светский человек“, поэт и государственный деятель Гавриил Романович Державин.

„Вел жизнь не лучшую“ — именно так охарактеризовал он свою затянувшуюся поездку в Первопрестольную. Случилось это в конце шестидесятых годов XVIII века.

Вероятно, в то время Державин написал:

Сохранилось судебное дело „О игрании отставным прапорщиком гвардии Дмитриевым с сержантом Державиным в карты, в запретительную указами игру“.

Незадолго до смерти Гавриил Романович вспоминал, что главным его учителем была полная испытаний жизнь. Доносы и клевета недругов, отставки и опала, судебные тяжбы и, конечно же, нехватка денег и „поиск игры“. „В сей-то академии нужд и терпения я и образовал себя“, — писал Державин.

Он сделал блистательную карьеру: прошел путь от провинциального гимназиста и солдата Преображенского полка до губернатора, личного секретаря императрицы, сенатора, президента Коммерц-коллегии, министра юстиции. Но сколько было падений на этом пути!

Характер переменчив: то мягок, то крут, то лестное слово скажет, то закипит, может и бранью разразиться, и кулаки в ход пустить — примерно так отзывались о Державине его знакомые.

Да что там простые знакомые! Сама государыня Екатерина II, хоть и в шутку, жаловалась своим приближенным: „Гавриил Романович не только грубил при докладах, но и бранился. Не могу порой поверить, что именно он посвятил мне возвышенную оду, Фелица“».

В «Отечественных записках» за 1855 год приводится эпизод: «Державин, в бытность свою статс-секретарем при Екатерине II, докладывал ей раз какое-то важное дело. Государыня высказала возражение, с которым Державин не согласился. По горячности характера он до того забылся, что в пылу спора схватил императрицу за конец надетой на нее мантии. Екатерина тотчас прекратила спор.

— Кто еще там? — хладнокровно спросила она вошедшего на звон колокольчика камердинера.

— Статс-секретарь Попов, — отвечал камердинер.

— Позови его сюда.

Попов вошел.

— Побудь здесь, Василий Степанович, — сказала ему с улыбкой государыня, — а то вот этот господин много дает воли своим рукам и, пожалуй, еще прибьет меня.

Державин опомнился и бросился на колени перед императрицей.

— Ничего, — промолвила она, — продолжайте, я слушаю…».

Таким был наш замечательный поэт в зрелые годы, а в молодости — еще более дерзким и бесшабашным.

Влиятельная дама, мать гвардейского прапорщика Дмитрия Ивановича Дмитриева, подала жалобу в московскую полицию. Она писала, что Державин втянул ее сына в азартную игру и, обыграв, получил вначале вексель на триста рублей, а затем купчую на пензенское имение в пятьсот рублей. Суммы по тем временам громадные.

Сам Дмитрий Иванович на следствии подтвердил, что в 1769 году он играл с Державиным «в банк фаро на кредит», поскольку не имел при себе наличных.

Гавриил Романович на допросе заявил, что не играл с Дмитриевым. Дело приняло серьезный оборот и было направлено в Юстиц-коллегию.

Друзья советовали Державину возвращаться немедленно в свой полк, в Петербург. Но поэт проявил упрямство, решил еще раз испытать удачу за карточным столом.