Впрочем, насчет возможностей драгоценных металлов и камней – лечить различные болезни и оберегать от невзгод – были и скептики, даже в далеком прошлом.
Известный французский ученый Антуан Лоран Лавуазье в конце XVIII века, со свойственной ему иронией, отмечал: «Во все времена люди связывали идею совершенства со всем, что представляется редким и ценным, и они себя убедили, что все, что стоит дорого, что вне их возможностей, что трудно добываемо, должно якобы сочетать в себе редкие качества…
Одни медики рекомендовали принимать их (драгоценные камни) внутрь при некоторых болезнях и вводили их в свои рецептурные формулы; другие уверяли самих себя, что достаточно носить их в кольцах, амулетах и т. д., и ожидали от этого исключительного действия на живой организм».
Но как ни старались мудрые скептики, подобные Лавуазье, до конца не смогли доказать свою правоту, и драгоценные камни почитались и будут почитаться как обереги, талисманы, спасители от болезней, предсказатели судеб.
Согласно мифам, даже римские боги узнавали будущее, используя самоцветы.
Там, где сегодня в Риме высится церковь Санта Мария сопра Минерва, в античные времена находились жреческие коллегии и храмы Изиды и Сераписа. Именно в этих храмах совершались пророчества с помощью «вглядывания» в самоцветы и предметы из хрусталя.
Потом эти способы гадания стали применять многие римские предсказатели.
«Избавь от бед и защити…»
Одному из древнейших памятников египетской медицины – так называемому папирусу Эберса – более 35 столетий. В нем перечисляются минералы и металлы, обладающие целительной силой, а также приводятся способы изготовления из них лекарств. Эти рецепты впоследствии использовались многими народами.
В повести «Суламифь» Александр Иванович Куприн писал: «На указательном пальце левой руки носил Соломон гемму из кроваво-красного астерикса, извергающего из себя шесть лучей жемчужного цвета. Много сотен лет было этому кольцу, и на оборотной стороне этого камня была надпись на языке древнего исчезнувшего народа: „Все проходит“».
Не только мудрецы ушедших веков знали о том, что «все проходит». Но людям всегда было свойственно мечтать о долгожительстве и о бессмертии, и длинный век минералов являлся неким олицетворением вечности, преемственности поколений, памяти о далеких предках и временах.
Может, поэтому и в древнем, и в средневековом Риме на некоторых амулетах из драгоценных камней и металлов были начертаны просьбы: «Избавь от бед и защити меня и тех, кому я тебя передам».
В центре одной из самых оживленных площадей столицы Италии установлена колонна в честь римского императора Марка Аврелия Антонина.
Изготовители амулетов в полнолуние трижды обходили эту колонну, держа на вытянутой руке свое новое творение. Амулет из драгоценного камня или хрусталя, якобы, набирал от этого магическую силу.
Откуда пошло подобное поверье – не могли объяснить даже сами изготовители амулетов.
В старину считалось, что этот минерал образовывается из воды, падающей с большой высоты. Только оказавшись в темной пещере, где царит холод, такая вода через семь лет превращается в горный хрусталь, или, как его еще называли в Древнем Риме, в «нетающий лед». Но, согласно легенде, чтобы он приобрел магическую силу, необходимо, чтобы в него вселился горный дух – добрый или злой.
Академик Александр Ферсман отмечал: «В Европе уже в античные времена, а затем и в Византийский период, благодаря торговым сношениям с Индией и Китаем, имелись сосуды и другие предметы из хрусталя – „нетающего льда“».
Более трех тысяч лет назад восточные маги и предсказатели использовали шары из горного хрусталя. Вероятно, из Малой Азии этот способ перешел в Древнюю Грецию и на Апеннинский полуостров.
В Средние века жители Вечного города тайком гадали на хрустальных шарах. Правда, за подобное их строго наказывала инквизиция.
В XV или XVI веке в Риме сожгли на костре нескольких предсказателей, а их магические шары были расколоты молотками. Осколки минерала палачи собирали, чтобы они никому не попали в руки, и тайком закапывали за городом.
Но использовался хрусталь не только для мистических мистерий и ритуалов. В старину с помощью изготовленных из него линз римские лекари прижигали гнойные раны. Хотя в те времена целители не знали, что горный хрусталь свободно пропускает ультрафиолетовые лучи, которые убивают микробы.
«Вошедший, охваченный волнением, произнес:
– Я сознаю свое нынешнее ничтожество. Я заклинаю тебя во имя долгих лет моего будущего послушничества у тебя позволить мне лицезреть пепел, а затем розу… Увиденное собственными глазами и будет для меня доказательством.
Резким движением он схватил алую розу, оставленную Парацельсом на пюпитре, и швырнул ее в огонь. Цвет истаял и осталась горсточка пепла…
Парацельс остался один. Прежде чем погасить светильник и удобно расположиться в кресле, он встряхнул щепотку пепла в горсти, тихо произнеся слова.
И возникла роза».
Так завершился рассказ Хорхе Луиса Борхеса об одном из самых загадочных людей позднего Средневековья.
Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, известный во всем мире как Парацельс, родился в ноябре 1493 года в деревне Мария-Айнзидельн, расположенной в нескольких километрах от Цюриха.
Его биографы утверждают, что медицинское образование он получал не только от университетских преподавателей, но и от сельских знахарок, цыганок, странствующих целителей и колдунов.
Примерно в двадцать два года Парацельс завершил свое университетское образование в Италии и получил степень доктора медицинских наук.
Существует предание, что в те же годы молодой швейцарский врач был тайно приглашен в Рим, где он лечил папу Льва X.
Впоследствии его услугами пользовались главы католической церкви Климент VII и Павел III. Возможно, это помогло избежать Парацельсу расправы инквизиции.
Почему-то все его визиты в Рим были тайными. Возможно, так желали высокопоставленные пациенты.
Парацельса не зря называли врачом-путешественником. Он изучал медицину, алхимию, философию, увлекался историей, географией, астрономией, лечил людей во многих странах Европы.
Своим ученикам Парацельс неустанно повторял:
– Не красноречие, не владение разными языками и изучение книг, не украшение почетными титулами создают врача, а – познание тайн природы.
Он даже утверждал, что главные свои познания медицины приобрел не только от университетских преподавателей, но и от неграмотных сельских знахарок.
Упрямый, несговорчивый, а порой вздорный и заносчивый, Парацельс умел быстро завоевывать поклонников и врагов. По городам Европы быстро разносилась слава о нем как о враче и мыслителе, и одновременно обвинения, будто он продал душу дьяволу и занимается колдовством.
О себе Парацельс писал: «… я рассуждаю сам с собою, что если нет настоящих преподавателей медицины, как я могу научиться этому искусству?
Не иначе, как только по великой открытой книге природы, написанной пальцем Бога… Меня обвиняют и порицают за то, что я не вошел в это искусство через правильную дверь. Но где она, эта правильная дверь? Гален, Авиценна, Месуэл, Расис или честная природа?
Я думаю, что последняя. В эту дверь я вошел, и свет природы, а не лампа аптекаря направлял мой путь…»
Сам постоянно гонимый и критикуемый многими современниками, Парацельс являлся ниспровергателем идей и методов авторитетных врачей прошлого.
Для современного человека может показаться необычайно противоречивыми увлечения и взгляды этого ученого. С одной стороны, он славился как искусный хирург, терапевт, фармацевт, с другой стороны – занимался алхимией, оккультными знаниями.
Парацельс иногда использовал способы лечения, полученные из записей чародеев Древнего Рима. Больному он предлагал вылепить из воска человеческую фигуру и написать на ней свое имя.
Затем Парацельс вначале колол иглой пациента в больные места на теле, а потом проделывал то же самое с восковым изваянием.
Пациенту он внушал, что теперь все болезни перешли с человека на куклу, и сжигал ее.
Удивительно, но многих этот метод древнеримских чародеев и целителей излечивал.
Наверное, не случайно некоторые литературоведы считают, что именно Парацельс стал для Гёте прототипом Фауста.
Парацельс в начале XVI века написал книгу «Как заклинать кристаллы, чтобы в них можно было видеть все».
Он внес много нового в науку о лекарствах и «сблизил медицину с химией».
Развивая новое представление о дозировке лекарств, он писал: «Все есть яд, и ничто не лишает ядовитости. Одна только доза делает яд незаметным…
Вы, изучавшие Гиппократа, Галена, Авиценну, воображаете, что знаете все, тогда как в сущности ничего не знаете; вы выписываете лекарства, но не знаете, как их приготовить!..
