Игорь Кузнецов - Русские были и небылицы

– Нет, уж теперь кончено! – сказал богач и выстрелил на удачу.

Пуля со свистом пронеслась вдоль улицы, а в то же время под окном раздался ужасный хохот, от которого у богача захолонуло сердце, а сам он затрясся, как осиновый лист. Торопливо он начал запирать окно, как – глядь, за окно держится мохнатая, костлявая рука и не позволяет задвинуть ставни. Богач схватил нож, чтобы отрезать ужасную руку, а из-под окна выставилось чудище с неподвижно косыми оловянными глазами, с черным лицом, ужасно изуродованным оспою и обросшим косматыми рыжими волосами. Чудовище приказывает богачу оставить бесполезное его намерение, выйти на улицу и следовать за ним. Делать нечего, надо повиноваться приказанию страшного ночного посетителя. Богач вышел на улицу. Чудовище схватило его за левую руку и потащило за собой вверх по берегу реки. Долгонько они шли; наконец страшилище остановилось и сказало своему дрожащему товарищу:

– Послушай, приятель, у тебя есть бочка с золотом. Я знаю, ты ни за что не расстанешься с ней; а чем пропадать такому сокровищу по смерти, отдай мне его: ведь я же помогал тебе наживать его… Но смотри, если откажешь моей просьбе, то сейчас же брошу тебя в воду.

Богач, как не любил свою бочку, однако, не желая умирать, согласился на предложение страшного незнакомца.

– Ну, когда ты согласен, то завтра в полночь я приду за бочкою. Теперь прощай! – И чудовище нырнуло в воду.

Мужичок смекнул тогда, что он вел беседу с чертом. На другую ночь стук-стук под окном. Мужик выглянул.

– Здорово, приятель! Я верен своему слову. Верен ли ты?

– Верен, чёртушко!

– Когда так, то давай бочку и иди за мной.

Черт взвалил бочку на плечи и понес; богач пошел вслед за ним. Придя на вчерашнее место, черт опустил бочку на землю, сходил на дно реки, вытащил оттуда две железных цепи и, опутав бочку, погрузил ее в глубину реки, куда отправился и сам. Через некоторое время он вышел из воды и, подавая мужику горсть золота, сказал:

– Вот тебе за твою примерную верность; но смотри, – прибавил он, – ни слова никому о бочке, а если чуть проговоришься, не минуешь моих рук! – Сказав это, он нырнул в воду.

Долго опечаленный мужик стоял на берегу реки и только с восходом солнца оставил то место, где навсегда простился с дорогою бочкою, и, вернувшись домой, залился горькими слезами, глядя на пустое место, напоминавшее ему о любимом предмете. С этого времени мужик сделался горьким пьяницей, тогда как прежде не брал в рот и капли хмельного. Соседи не могли надивиться, глядя на мужика, который из скряги сделался кутилою, и все допытывались о причине такой перемены и, пожалуй, никогда не узнали бы, если бы сам мужик не проболтался одному из своих приятелей. Но что же из этого вышло? В один вечер мужик, выходя с приятелем из кабака, повстречался с каким-то, по-видимому, знакомым человеком, который начал звать его в гости. Несмотря на позднее время, приятели наши согласились на предложение доброго знакомца и пошли за ним. Более часа продолжался их путь. Время в разговорах текло незаметно. Вдруг товарищ богача зевнул, перекрестился и видит, что он стоит в воде по колени, а товарищи его бредут все далее и далее и, наконец, скрылись в глубине реки. На другой день богача нашли мертвого, опутанного цепями с пустою бочкою на шее и погребли в том месте, где его угостил так хорошо черт.

Рассказывают, что в полночь на могиле богача бывает спор о золоте. Богач упрекает черта-обманщика в том, что он после угощения отпустил его домой с пустою бочкою, а золото переложил в другую. Многие после этого пытались достать бочку, но безуспешно. Раз было какой-то рыбак, в отсутствие черта, и вытащил бочку на поверхность воды; но когда черт узнал о похищении, то подоспел из дальних земель и увлек бедного рыбака с лодкой на дно реки. После того никто уже не смел долгое время и ловить рыбу на этом месте, боясь черта, которого часто видели в то время, как он, сидя на камне посередине реки, расчесывал свои длинные волосы медным гребнем, величиною с сажень. Впрочем, теперь на этом месте ловят рыбу, не опасаясь черта, который, вероятно, или со своею бочкою переселился в другое место, или тут укрепил ее не на шутку, уже не боясь, что люди похитят ее.

В Саратовской губернии, в Кузнецком уезде, возле села Елюзани, клад есть: в озеро на цепях бочки с золотом опущены. Тут прежде разбойники жили и оставили все награбленное добро в озере; а для того, чтобы никто не узнал, куда они дели золото, сносили его в воду по ключу: по нему и от озера шли, и к озеру. Озеро почти все теперь илом занесло, и клад никому еще не дался.

Один крестьянин в Пудожском уезде отправился к светлой заутрене на погост с вечера в субботу. Идти ему надо было мимо озера. Идет он берегом и видит: на другом берегу человек таскает что-то кошелем из воды в лодку. Ударили в колокол на погосте, и человек вдруг пропал. Крестьянин обошел озеро, подошел к лодке и видит, что она полна рыбьим клёском. «Не клад ли?» – подумал мужик; набрал клёску полные карманы и воротился домой. Дома он опорожнил карманы, захватил мешок и опять пошел на озеро к тому месту, но лодки уже не было. Тогда мужик пошел к заутрене. Воротился домой из церкви, захотел посмотреть свою находку, а вместо рыбьего клёску – серебро. Мужик разбогател. А тот, что сидел в лодке, каждогодно в Великую субботу кричит и жалуется на свою пропажу и грозит мужику. Мужик с той поры никогда больше не подходил близко к озеру.

Жила одна семья, муж и жена. Ну и вот. И был купец такой очень богатый. И когда он умирал, он, значит, завещал клад на имя Анны. Только клад мог взять, в общем, с именем Анна.

И этот клад находился на кладбище. Нужно было, чтобы этот клад достать, идти в двенадцать часов, разрыть то место. Был оставлен план. Но где Анну-то найти? У него жена не Анна.

Нашли с именем Анна. Только Анна могла взять этот клад. Пришли на кладбище в двенадцать часов. Вот он ей и говорит:

– Вот что. Что бы тут ни было, как бы тут ни было, что бы тут ни гремело, ни шумело, – молчи. Кто бы тут ни налетал, тебя никто не тронет. Но ты должна молчать.

Наступило двенадцать часов. Стали они рыть это место, ну, как вроде бы могилу.

Роют-роют-роют. Клад этот находился в самоваре. Самовар этот золотой, и в самоваре – бриллианты, золото. Вот ему, значит, нужно было взять. Все уже вырыли. Вдруг, откуда ни возьмись, налетело каких-то белых одеяний. И ее стали за подолы таскать.

Он роет, копает. Он не может взять, у него руки трясутся. А на нее напали эти гарманы, ее тащат со всех концов. А она со страху не знает, куда ей деваться. Петухи пропели – всё. Всё закрылось, клад закрыт.

Как взять этот клад? Никак нельзя. Страх такой нападает, что на нее напало столько, и вот дергать ее начали за подол. Клада не взять никак.

И вот ходили они три раза этот клад брать – и все же она не могла выдержать этой страсти, померла: с ней разрыв сердца. Бабы не могли взять. Клад остался.

Есть клад такой: горшок вертится, а в руки не дается. Это было в Великом Дворе, в Алмозере.

Копали – он уже близко. Его бы уже взять только – а он опять загремит – да вниз. Копают глубже – опять он вниз.

Надо ведь не торопиться да слова знать, с иконой подступать…

Ходил казак по роще и выбирал вербовое дерево на бударку. Выбрал дерево и стал рубить его под корень. А на дереве том было гнездо вороново с детенышками. Слушай, какая причта-то вышла!

Только лишь принялся казак за работу, ворон и подлетает к казаку и так-то жалобно закаркал, индо казак остановился, перестал дерево рубить. Смотрит на ворона, а тот так и вьется около него, словно ласточка; то к ногам казака бросится, то сядет близ него на веточку и замотает головой, словно кланяется, а сам стонет.

Казак жалостливый был, догадался, в чем дело, оставил это дерево и подошел к другому – дерево было тоже хорошее – и стал его рубить. Ворон успокоился и сел на гнездо. Через малое время прилетел другой ворон, пара, значит, первому, прилетел с кормом для детей. Второй ворон был гораздо больше первого, значит, самец, да такой сизый, белесоватый, почти седой, значит, старый-престарый ворон.

Перекликнулись ворон с вороном, покаркали промеж себя, значит, перемолвились по-своему. Вдруг самец спустился с дерева и прямо под ноги казаку. Остановился, посмотрел на казака и закивал в одну сторону головой и пошагал от казака, туда пошагал, куда головой кивал. Шагает ворон, а сам беспрестанно оборачивается к казаку и дает головой знак, чтобы казак шел за ним.

Но казак смотрит только на ворона и улыбается, думает: «Хитрит ворон, от гнезда отводит».