Для бедолаги из этой поэмы все закончилось хорошо: посланец Мардука пообещал ему избавление от бед и исцеление от многочисленных недугов. Но другие, менее удачливые страдальцы — что было делать им?
Мир вавилонян даже в спокойное время оставался тревожным и опасным, полным злых духов и враждебного колдовства.
Вокруг кишели демоны, одни из которых считались низшими божествами, другие — беспокойными душами мертвецов, и почти все они норовили причинить вред человеку. Самыми опасными среди них числились так называемые Семеро Злых — Семерка, Сибитти. Хотя в эту «великолепную Семерку», видимо, входило гораздо больше демонов:
Семеро их, семеро их, дважды семеро их. На горе Запада они родились, на горе Востока выросли. В расселинах сидят они повсюду, в пустыне встают. Среди мудрых богов неизвестны они, имя их не существует ни на небе, ни на земле.
Большинство демонов имели узкую специализацию: один поражал человека в шею, другой — в голову, третий, проникнув ночью в дом, беспокойной возней лишал его обитателей сна. Однако существовали и более широкие специалисты, вроде демона бури Пазузу, красавчика с человеческим телом, с лапами хищной птицы, с рогатой львиной головой и крыльями за спиной. Он обрушивал на людей плохую погоду, а еще насылал головную боль и тошноту.
Очень боялись вавилоняне и демоницы Ламашту: хотя эта жуткая старуха была «прописана» в Иркалле, она часто выбиралась на землю и приносила с собой болезни, набрасывалась на матерей, похищала детей. По примеру Пазузу Ламашту щеголяла костлявыми птичьими лапами и гримасничающей головой льва, вот только крыльев у нее не было, поэтому ей приходилось передвигаться верхом на осле. На ходу ведьма умудрялась кормить грудью нечистых зверей — свинью и собаку; такой ее и изображали глиняные статуэтки-обереги, ставившиеся для защиты в домах.
Вообще вавилонянам приходилось тратить много времени и средств, чтобы защититься от враждебного колдовства. Лучшим спасителем от злых чар считался мудрый Эйя: он научил Мардука всевозможным заклинаниям, а Владыка передал эти знания своим жрецам. В Эсагиле хранилась огромная библиотека заклинаний, аккуратно распределенных по начальным строкам или же в соответствии со своим назначением. С помощью каталога жрецы могли быстренько отыскать любой нужный текст — хоть для укачивания младенца, хоть для родовспоможения, хоть для избавления от порчи, хоть для обуздания вредоносных ведьм.
Редкая ведьма могла устоять против таких вдохновенных слов:
«Кто ты такая, ядовитая ведьма, в сердце которой сокрыто название моего несчастья, на языке которой появилось мое околдование, на устах которой возникла моя отрава, по следам которой идет смерть? Ты ведьма, я схвачу твой рот, схвачу язык твой, схвачу твои сверкающие очи, схвачу твои быстрые ноги, схвачу твои размахивающие руки и свяжу их тебе за спиной!»[96].
Конечно, помощь жрецов обходилась недешево, поэтому простой люд часто прибегал к услугам менее квалифицированных специалистов, а то и вовсе пытался бороться со злом своими силами.
Для защиты от духов вавилоняне покупали дешевые фигурки «семи мудрецов», представляющие собой человечков с птичьими головами и крыльями — их зарывали у входа в дом, в четырех углах главного помещения, а также в комнате хозяина под его стулом. При болезнях старались задобрить демоницу Ламашту, кладя ее куклу рядом с больным и вкладывая ей в рот сердце поросенка. Прикормленную таким образом демоницу на третий день разбивали мечом и закапывали у стены, обмазывая место захоронения мучной кашей. Существовали и более сложные обряды с использованием асфальта, гипса, краски, кедрового жезла, факела, курильницы — их, конечно, проводили уже профессионалы.
Точно так же дело обстояло с гаданиями: для гадания по печени, требующего глубоких специальных познаний, всегда приглашали гадальщиков-бару, и никакое важное дело — будь то битва с врагом или погром мятежных городов — не начиналось без предварительной иероскопии[97].
Однако более простые способы гадания были доступны любому дилетанту. Вавилоняне гадали по струйке дыма из кадильницы, по вылитому в воду маслу или просто «слушая улицу»: человек поднимался на крышу, вслушивался в уличный шум и первые донесшиеся до него слова истолковывал как предзнаменование. Заговорили о хорошем — значит, ждет удача, заговорили о плохом — быть беде!
Некоторые магические шумеро-аккадские ритуалы, пройдя сквозь тысячелетия и пережив уничтожение Вавилона, упадок Греции и падение Римской империи, прочно обосновались в христианской Европе. Скажем, столь любимый средневековыми оккультистами ритуал насылания порчи на врага через изображающую этого врага куклу берет свое начало в древней Месопотамии.
Да что там средневековье! Чтобы ощутить себя жителем древнего Вавилона, достаточно раскрыть почти любую нынешнюю газету и просмотреть объявления. Взгляните: на одной-единственной странице вам обещают составление гороскопа, стопроцентное снятие порчи и мощный приворот; безгрешный возврат мужей и любимых на всю жизнь (всего за один сеанс); снятие сглаза, проклятий, венца безбрачия; приворотные действия с одновременным устранением соперницы (соперника); отворот (любовную остуду с нейтрализацией эротической зависимости); заговор на расположение нужной вам особы, на сексуальное обольщение, на удачу в бизнесе, на похудание и даже на защиту от суда!
Если бы в древневавилонские времена выпускались газеты, в них наверняка публиковались бы похожие объявления. Кроме разве что последнего пункта насчет суда — он бы очень не понравился царю Хаммурапи, уж слишком старик гордился своими законами и своей судебной реформой!
Конечно, древневавилонские жрецы еще не знали таких терминов, как «нейтрализация эротической зависимости», но можно поспорить, что их профессиональный жаргон не уступал по количеству звучных загадочных слов жаргону нынешних членов Европейской ассоциации профессиональных парапсихологов. Недаром шумерский язык некоторые ученые приняли сперва за тайный культовый язык вавилонских жрецов. Термина «психотерапия» тогда тоже еще не знали, что не мешало жрецам-знахарям добиваться весьма неплохих результатов в исцелении как физических, так и психических недугов.
Это вовсе не означает, что вся древневавилонская медицина сводилась только к заклинаниям и магическим обрядам. Нет, наряду со жрецами-знахарями — ашипу тогда существовали и врачи-практики — асу, пускавшие в ход довольно широкий спектр хирургических и терапевтических средств. И нетрудно себе представить, что вавилонские ашипу свысока именовали своих конкурентов-асу «представителями нетрадиционной медицины».
Если бы асу, делавшие упор на хирургию и фармацевтику, и ашипу, делавшие упор на магические обряды, заключили друг с другом союз, это пошло бы на пользу как им самим, так и их больным. Но две эти школы издавна вели борьбу, в которой в конце концов победили ашипу. Ушли в прошлое сложные операции, в том числе на глазах, забылись достижения практической терапии, и асу заняли место деревенских «костоправов», которых зовут, когда больше никого не дозовешься. Как ни странно, здесь сыграло роль широкое распространение в Вавилоне писанных медицинских канонов: врачи-асу, механически зазубривавшие диагнозы и рецепты, утратили индивидуальный, «творческий» подход к больным — тогда как жрецам-знахарям такого подхода было не занимать.
Многие заклинания представляли собой настоящие поэтические шедевры, как, например, это любовное заклинание-заговор:
Благородная дева стоит на улице,
Дева-блудница, дочерь Инанны,
Дева, дочерь Инанны, стоит у ночлежища.
Масло и сладкие сливки она,
Телица могучей Инанны она,
Кладовая богатая Энки она.
О, дева! Сядет — яблонею цветет.
Ляжет — радость взорам дает,
Кедров прохладой тенистой влечет!
К ней прикован мой лик — лик влюбленный,
Мои руки прикованы — руки влюбленные,
Мои очи прикованы — очи влюбленные,
Мои ноги прикованы — ноги влюбленные.
Ах, серебром пороги перед ней,
лазуритом ступеньки под ней,
Когда по лестнице она спускается!
Когда милая остановилась,
Когда милая брови сдвинула —
Милая с небес ветром повеяла,
В грудь юноши стрелой ударила…[98]
Впрочем, если речь не шла о профессиональной конкуренции, «традиционные» знания в Вавилоне вполне уживались с «нетрадиционными».
