— Пока я жива, будешь ты делать много такого, что редко доводится делать другим королевам. Надеюсь я поубавить в тебе спеси. Завтра же разошлю я по разным местам твою свиту. Очень уж много ты о себе думаешь, и я сумею унизить тебя и разрушить твои высокомерные надежды, — грозила Херлинда.
Разозлилась Херлинда и пошла к королю Хартмуту.
— Хетелева дочь только и знает, что превозносится над тобой и твоими друзьями, — сказала она ему, — лучше бы мне никогда не видать ее, чем слушать это!
— Что бы ни делала она, матушка, ты должна обходиться с нею ласково, — сказал на это Хартмут. — Я причинил ей так много зла, что она, конечно, может чуждаться меня.
— Что ни делай с ней, она никого не слушает! — говорила королева. — Она так упорна, что добром не заставишь ее полюбить тебя и стать твоей женой.
— Ну, так вразуми ее хоть настолько, чтобы стала она ко мне хоть не так враждебна и поклялась бы мне в верности.
В гневе ушла от него королева. Пошла она к хегелингским девушкам и сказала им:
— Ступайте работать, девушки, и делайте то, что я вам прикажу.
Тут разослала она их в разные концы, чтобы они подолгу не видали друг друга.
Бывшие герцогини должны были прясть шерсть, другие должны были ткать или чесать лен, те же, что умели вышивать по шелку золотом и драгоценными каменьями, должны были работать без устали. Самая знатная должна была служить при дворе и носить воду в покои Ортруны. Звали ее Хергардой. Была там и другая, родом из Галисии: злая судьба вырвала ее из Португалии. Вместе с дочерью Хагена приехала она из Ирландии к хегелингам. Была она дочь короля и сама владела замками и землями, а теперь должна была топить печи.
Все самые грубые и унизительные работы исполняли эти одинокие знатные девушки, пока не вернулся Хартмут домой, совершив целых три похода.
Потребовал Хартмут, чтобы показали ему его невесту. По всему ее облику видно было, что редко видала она покой и хорошую пищу.
— Хорошо ли жилось тебе, Кудруна, с тех пор, как я с моими воинами уехал отсюда? — спросил ее Хартмут.
— Должна была я работать, как служанка: вам это грех, а мне позор, — отвечала Кудруна.
— Что же это ты сделала, Херлинда, милая матушка? — воскликнул Хартмут. — Поручая тебе Кудруну, ждал я от тебя для нее защиты и милости и думал, что ты во всем облегчишь скорбь ее на чужбине.
— Как же иначе могла бы я вразумить дочь Хетеля? — заговорила волчица. — Знай же: ничем не могла я от нее добиться, чтобы она не порочила в речах своих тебя, твоего отца и твоих родичей.
— Тому причиной ее великое горе, — возразил Хартмут, — мы перебили стольких славных рыцарей, ее родичей, из–за нас прекрасная Кудруна осталась сиротой; отец мой убил ее отца, и теперь нетрудно уязвить ее каждым пустым словом.
— Правда твоя, сын мой, — отвечала ему мать, — хотя бы тридцать лет добром уговаривали мы Кудруну, мы все равно ничего не добились бы; разве только розгами или плетью можно принудить ее стать твоей женой.
Но Хартмут не терял надежды. Не знал он только, что от его заступничества Кудруне жилось еще хуже. Херлинда опять пошла к Кудруне.
— Если ты, прекрасная девушка, ни за что не хочешь одуматься, — сказала она, — то должна ты своими волосами вытирать пыль со скамей и лавок. По три часа на день должна ты убирать и чистить мои комнаты и топить печи.
— Охотно буду я делать все, не стану лишь любить по приказу, — отвечала Кудруна.
Целых семь лет исполняла она на чужбине всякую самую черную работу, как простая служанка. На исходе восьмого года нашел Хартмут, что неприлично было ему так долго считаться властелином страны, не нося короны. Со своими воинами совершил он немало удачных походов и немало призов взял на состязаниях и в военных играх, и думал он, что пора ему наконец короноваться и жениться на Кудруне: ни одна молодая девушка не нравилась ему так, как она.
Вернувшись домой, позвал он ее к себе. На этот раз Херлинда заставила ее надеть дорогое и красивое платье. Увидя ее, стали советовать ему его друзья добром или силою принудить Кудруну стать его женой; много еще счастливых часов мог он пережить с нею.
По совету своих родичей пошел он к ней в комнату и, взяв ее за руку, сказал:
— Полюби меня, благородная знатная девушка, ты будешь у нас королевой, и все воины мои станут служить тебе верой и правдой.
— Этого я не могу, — отвечала прекрасная девушка, — злая Херлинда так мучает меня, что мне уж не до любви витязей. Ее и весь ее род я ненавижу от всей души.
— Жаль мне это, — возразил Хартмут, — и если бы я мог возместить тебе хоть чем–нибудь за все то зло, какое причинила тебе мать моя Херлинда, я охотно сделал бы это, чтобы с обоих нас снять позор.
— Все равно я ни в чем не могу верить тебе, — отвечала девушка.
— Ты же знаешь, Кудруна, что все здесь принадлежит мне, — и земли, и замки, и люди. Кто бы отомстил мне, если бы я взял тебя себе в наложницы?
— То был бы дурной поступок, — отвечала дочь Хетеля. — Так сказали бы и другие князья, узнав, что внучка Хагена живет в наложницах в земле Хартмута.
— Что мне до них за дело? — воскликнул Хартмут. — Если бы ты захотела, мы были бы с тобой король и королева.
— Поверь, я никогда не полюблю тебя, — заговорила Кудруна, — ты же сам знаешь, Хартмут, сколько зла причинили твои храбрые витязи воинам моего отца, когда вы взяли меня в плен и увезли из дому. Известно тебе также, что отец твой Людвиг убил моего отца. Будь я рыцарь, вряд ли посмел бы он приходить ко мне без оружия. С какой же стати быть мне твоей женой? До сей поры был здесь обычай никогда не принуждать женщин брать мужа вопреки их желанию, и это делало вам большую честь.
Тут Кудруна начала горько оплакивать своего отца.
— Ну, если не согласна ты носить со мной корону, то мне все равно, что с тобой ни сделают! — сердито воскликнул Хартмут. — Ты пожнешь то, что сама посеяла и каждый день будешь получать то, что заслужила.
— Я буду служить, как уж служила прежде. Если Бог забыл меня, то я готова терпеть все, что ни сделают со мною Хартмут и Херлинда, хотя и так уж много у меня горя.
Еще раз хотели они попытаться. Позвали ко двору Ортруну и поручили ей добром и лаской убедить Кудруну.
— Никогда не забуду я твоей услуги, сестра, — сказал ей Хартмут, — если поможешь ты утешить Кудруну в ее великом горе и убедить ее перестать так горько сетовать и плакать.
— И я, и вся моя свита — мы всегда готовы служить тебе, — отвечала Ортруна, — я готова склонить перед Кудруной голову, лишь бы забыла она свое горе. И я, и мои девушки готовы всегда служить ей как ее служанки.
— За то, что ты так охотно готова видеть меня в короне рядом с королем Хартмутом, я дарю тебе свою верную дружбу. Но все же тяжело мне жить на чужбине. — Так говорила Кудруна Ортруне.
XXI
О ТОМ, КАК КУДРУНА ДОЛЖНА БЫЛА СТИРАТЬ
Жила Кудруна с Ортруной в довольстве и холе, сладко ела, пила лучшие вина, но все же говорила:
— Не хочу я быть королевой. Ты же знаешь, Хартмут, что обручена я с одним королем: нерушимой клятвой клялась я быть его женой, и, пока он жив, я не могу принадлежать никакому иному витязю.
— Напрасно ты тоскуешь, — отвечал ей Хартмут, — никто не разлучит нас до самой нашей смерти. Живи здесь мирно с моими женщинами, и, я надеюсь, они постараются утешить тебя.
Думал Хартмут, что утешится она, видя, что сестра его все делит с нею пополам. Кудруна молча принимала все услуги и скоро порозовела и посвежела от хорошей пищи и питья. Но так тверда была Кудруна, что и эта привольная жизнь не смягчила ее, и она по–прежнему резкою речью отплачивала Хартмуту за свою неволю. И так долго это продолжалось, что наконец надоело королю, и Хартмут снова уехал в дальние края, поручив королевство своим воинам.
— Здесь так меня ненавидят, что я не могу уж больше этого терпеть, — сказал он.
Тогда злобная Херлинда снова заставила Кудруну работать и не давала ей ни отдыха, ни покоя. Враждебно сказала ей волчица:
— Теперь должна дочь Хильды сослужить мне такую службу, какой она никогда еще не несла!
— Раз уж злая доля моя не дает мне жить с моими близкими и друзьями, то я готова исполнять для тебя денно и нощно всякую работу, какая только будет мне по силам, — отвечала Кудруна.
— Должна ты теперь ежедневно носить на морской берег мои платья и стирать их там для меня и для моей свиты; смотри, чтобы не видали тебя там без дела!
— Я не желаю роскоши и покоя, королева, — отвечала ей Кудруна, — прикажи только надшить меня этому делу. И эта работа не унизит меня, если я могу заплатить тебе ею за свое пропитание.
Херлинда приказала прачке помочь Кудруне отнести на берег платья и научить ее стирке, и с тех пор Кудруна постоянно исполняла эту тяжелую и трудную работу. Так мучила Херлинда Кудруну, и никто не мешал ей в этом деле.
