— Ох, я еле остался жив! — простонал бедняга. — Сегодня я, как всегда, сражался с врагами и успел изрубить на куски целую сотню — но тут на меня бросился юноша, владеющий мечом, как сам архангел Гавриил. Воспользовавшись моей усталостью, он чуть меня не убил, сам не знаю, каким чудом я спасся! Эй, женщина, почему ты смеешься? Как ты смеешь хихикать, когда твой муж едва не расстался с жизнью?!
— Потому что твоим противником была я! — весело ответила супруга. — Это я переоделась в юношу и напугала тебя так, что ты бежал без передышки до самого дома. И теперь я знаю, что ты отважный воин, только если сражаешься против колючек!
С тех пор «вояка» стал тише воды и ниже травы и во всем подчинялся своей жене, которая, чуть что, насмешливо называла его победителем колючек.
ВСЕ ТОТ ЖЕ БЛИСТАТЕЛЬНЫЙ ГИЛЬГАМЕШ
И СНОВА — ВПЕРЕД К ПРОШЛОМУ
Пала Ниневия, и уже античные авторы считали ее городом, навсегда погрузившимся в небытие. Но в XIX веке н. э. на холм Куюнджика явился Генри Лайярд, вслед за ним — его многочисленные последователи, и время повернулось вспять.
Лайярд и Рассам подняли из земли развалины дворца ассирийских царей и отправили в Англию сотни разбитых, обожженных пожаром глиняных табличек библиотеки Ашшурбанипала, после чего (сколько раз уже такое случалось при исследовании истории Месопотамии!) пришло время появиться в нужном месте нужному человеку.
Он носил наиобычнейшее имя Джордж Смит и не был историком, филологом или лингвистом — он был гравером. Однако главное увлечение его жизни имело мало общего с профессией, при помощи которой он с четырнадцати лет зарабатывал на хлеб. Все свободное время Смит посвящал изучению ассирийского языка и клинописи, в конце концов добившись в этом деле таких успехов, что его статьи привлекли внимание видных ученых. Когда Британскому музею понадобился гравер для копирования ассирийских табличек, на эту должность пригласили Джорджа Смита, а через пару лет он уже стал ассистентом египетско-ассирийского отделения музея и признанным авторитетом в расшифровке клинописных текстов.
Каких только табличек ни проходило через его руки! Вам известен широкий круг интересов царя-библиофила Ашшурбанипала: Смит копировал и расшифровывал сборники заклинаний, скучные финансовые отчеты, царские летописи… Но вот в 1972 году он взялся за расшифровку произведения, сразу захватившего его так, как не захватывали раньше никакие другие тексты.
Это была написанная на вавилонском диалекте аккадского языка поэма «О все видавшем». Собирая мозаику из осколков разбитых табличек, Смит читал о бесшабашном царе Урука Гильгамеше, о его дружбе с диким человеком Энкиду, о их подвигах, о смерти побратима царя и о мучительных поисках Гильгамешем бессмертия. Долгие странствия привели героя к единственному человеку, которому боги даровали вечную жизнь, — к уроженцу Шуруппака Утнапишти. Утнапишти Дальний поведал Гильгамешу, каким образом ему удалось получить бессмертие: как однажды разгневанные боги задумали погубить весь человеческий род, как они послали на землю ужасный потоп и как…
И, как положено по «закону подлости», история обрывалась на самом интересном месте — таблички с концом рассказа о Всемирном потопе отсутствовали.
Но и того, что было на табличках, прочитанных Джорджем Смитом, оказалось достаточно, чтобы вся Англия пришла в небывалое волнение. Еще бы — аккадский текст поразительно походил на библейское сказание о потопе!
Газета «Дейли телеграф» пообещала профинансировать любого, кто возьмется отыскать недостающие таблички. Подобные поиски Керам сравнивает с поисками иголки в стоге сена, и все-таки Смит принял вызов.
Жизнь без чудес была бы очень скучна! Казалось, Смит не имел никаких шансов на удачу, и все-таки он привез из Куюнджика 384 таблички, в том числе содержащие отсутствующую часть поэмы об Утнапишти!
Так мир впервые познакомился с эпосом о Гильгамеше — «О все видавшем», якобы записанным со слов урукского заклинателя Син-леке-уннинни. На самом деле Син-леке-уннинни, вероятно, отредактирвал эпос, созданный каким-то безвестным гением за четыреста — пятьсот лет до него. Поэма «О все видавшем» пользовалась в древности огромной популярностью: ее переписывали и заучивали не только в Ассирии и Вавилонии, но и в Палестине, и в Малой Азии; помимо обнаруженной Смитом так называемой «ниневийской версии» впоследствии были найдены другие фрагменты эпоса — в Ашшуре, в Уруке, в ассирийском городке Хузиринне, в Мегиддо в Палестине, в столице хеттского царства Хаттусе… Есть надежда, что дальнейшие находки позволят заполнить пробелы, которыми до сих пор пестрит текст аккадской поэмы о Гильгамеше.
В России поэму «О все видавшем» впервые перевел по французскому подстрочнику Николай Гумилев, а профессиональный перевод, с использованием ниневийской, старовавилонской и периферийной версий поэмы выполнил И. М. Дьяконов. Что касается различных прозаических пересказов эпоса, то их просто нет смысла перечислять.
Думаю, безымянный автор поэмы «О все видавшем», больше четырех тысяч лет назад ушедший в Страну без Возврата, вытерпит появление еще одного пересказа.
О все видавшем до края Вселенной, о постигшем тайны гор и морей, о превзошедшем мудрость людскую, о заглянувшем за край земли — слушайте рассказ о строителе стен Урука, о божественном царе Гильгамеше, сыне жрицы Нисун!
Он прекрасный, сильный, он мудрый,
Божество он двумя третями,
человек лишь одною,
Его тело светло, как звезда большая,
Но не знает он равных в искусстве мученья
Тех людей, что его доверены власти.
Гильгамеш, не оставит он матери сына,
Не оставит он жениху невесты,
Дочери герою, супруги мужу,
Днем и ночью он пирует с ними,
Он, кому доверен Урук блаженный,
Он, их пастырь, он, их хранитель,
Он, прекрасный, сильный, он, мудрый[120].
Гильгамеш так измучил своих подданных бесчинствами и буйством, так изнурил непосильной работой, что урукцы каждый день взывали к богам, моля защитить их от произвола. И боги, услышав молитвы, сочли, что просьба людей вполне справедлива. Они велели мудрой Аруру создать такого героя, чтобы мощью он был равен могучему Гильгамешу. Пусть царь найдет выход немереной силе в схватке с равным противником, а тем временем измученный люд Урука сможет хоть немного отдохнуть.
Аруру не заставила просить себя дважды: она зачерпнула глины и слепила Энкиду — дикого человека, дитя бескрайней степи.
Энкиду был так непохож на обычных смертных! Он не носил одежды, не знал вкуса хлеба, ни разу в жизни не ночевал под кровлей, его золотые волосы не ведали гребня. Он жил бок о бок с волками, бегал наперегонки с антилопами, шутя боролся с могучими львами, вместе с газелями приходил к водопою, и все лесные, степные и речные твари считали его братом. И он тоже считал зверей своей семьей и не раз спасал их из ловчих сетей и ловушек.
День за днем Энкиду лишал охотников добычи, и вскоре по степи прошел слух о могучем человеке, что живет среди диких животных. Многие издали видели богатыря, но никто не решался к нему приблизиться, не говоря уж о том, чтобы вступить с ним в схватку…
Но вот однажды один молодой охотник случайно увидел Энкиду совсем близко, когда тот вместе с газелями примчался к водопою, — и сердце человека затрепетало от страха. Ловчий в панике кинулся к дому и рассказал отцу о странном создании, которое только что его до смерти перепугало:
— Мой отец, человек, что с горы спустился, —
Во всей стране велика его сила,
Велика его сила, как воинство Ану —
По нашим владеньям свободно бродит.
Всегда он на пастбище средь газелей,
Всегда его ноги у водопоя,
Я брожу и не смею к нему приближаться.
Я вырыл ловушки, он их засыпал,
Я сети поставил, он их вырвал,
Угнал от меня он зверей пустыни,
Он не дает мне трудиться в пустыне!
— Перестань ныть! — сурово оборвал старик жалобы своего отпрыска. — Отправляйся лучше в Урук к Гильгамешу — уж он-то сумеет найти управу на силача, которого ты так боишься, будь то горный человек, степной или даже снежный!
Охотник послушался отцовского совета и пришел в город, содрогающийся от стенаний простого люда и от разудалой музыки, доносящейся из царского дворца.
