Стиль бурлеска в античности все возвышенное изображает как низменное, но изображает не просто для балаганного смеха, а так, что возвышенное продолжает оставаться предметом веры и всяких серьезных чувствований.
Нам очень трудно представить себе таких богов, которые одновременно являются и богами и комическими персонажами.
Гомер — это как раз такая ступень религии и мифологии, когда религия и мифология в буквальном смысле слова тождественны бурлеком. То, что В. Нестле проводит эту линию так уверенно и обстоятельно, это его большая заслуга.
Далее, подвергая анализу основные тексты о богах в стиле бурлеска, он дает и их сводку. Вот она: 1. Илиада, I, 531–611 (сцена на Олимпе с Гефестом); 2. XIV, 153–360 ("Обольщение Зевса"); 3. XV, 1-148 (пробуждение Зевса, собрание богов); 4. XVIII, 369–617 (поведение Гефеста в связи с приготовлением оружия для Ахилла); 5. XXI, 385–514 (вторая битва богов); 6. Одиссея, IV, 351–570 (история с Протеем); 7. VIII, 266–369 (история с Аресом и Афродитой); 8. XII, 374–390 (жалоба Гелиоса в связи с умерщвлением его коров). Это более или менее обширные отрывки гомеровских поэм в стиле бурлеска. Если же начать учитывать все отдельные мелкие намеки, выражения и образы у Гомера в стиле бурлеска, то эти тексты даже трудно было бы перечислить.
К этому заметим, что бурлеск, ирония и юмор отнюдь не уменьшают трагического значения обеих гомеровских поэм. Платон и Аристотель, видевшие в Гомере настоящего трагического поэта, были совершенно правы. Как мы уже сказали, юмор у Гомера замечательным образом совмещается с трагедией. Последние три песни "Илиады" и последние четыре песни "Одиссеи" — это безусловно трагедия, пусть не в смысле законченного жанра, т. е. не в смысле употребления хоров, монодий и диалогов, но зато в смысле самой категории трагизма.
Наконец, В. Нестле хорошо показывает тот органический переход, который совершается в греческой литературе от Гомера к комедии. Обычно все хорошо знают, насколько много черпала сюжетов из эпоса греческая трагедия. Но совершенно никто не говорит, как тесно связана с эпосом также и греческая комедия. На самом же деле, если мы непредубежденно подойдем к самим источникам, то окажется, что известный, но плохо, дошедший до нас сицилийский комедиограф V в. до н. э. Эпихарм постоянно пользуется древними мифами для своих комедий. Так, мы находим у него комедии "Вакханки", "Дионисы", "Брак Гебы", "Бусирис", "Геракл у Фола", "Геракл против пояса"; в частности, из гомеровского эпоса (отчасти, может быть, из цикла) Эпихарм взял сюжет для своих комедий "Троянцы", "Филоктет", "Одиссей-перебежчик", "Одиссей, потерпевший кораблекрушение", "Киклоп", "Сирены". Такие сцены у Гомера, как с нищим Иром, являются прямым звеном между старым и строгим героическим эпосом и эпихармовской комедией. Другим таким звеном были целые пародийные поэмы, тоже хорошо нам известные, но, кроме "Войны мышей и лягушек", слишком плохо сохранившиеся. Пародийная поэма о дураке Маргите, о битве пауков, о битве журавлей, о битве скворцов и др. уже приближается к Гиппонакту и Архилоху, причем не только по содержанию, но даже и по форме, включая в себя иной раз, кроме гекзаметров, также и ямбические стихи. Гиппонакт, например, прямо пародирует начало "Одиссеи" (frg. 77 D) и занимается Ресом (frg. 41), называет Гермеса товарищем воров (frg. 4).
Таким образом, невозможно ставить какую-то непреодолимую преграду между Гомером и комедией. И если трагедия коренится уже у Гомера, то с таким же правом можно утверждать, что и комедия коренится у него же. Цитированный выше А. Северин (III страница, 100 слог) вполне отдавал себе отчет в комизме Гомера, где выступают и хромоногий Гефест, и Афродита, взбудоражившая весь Олимп из-за своей царапины, и визгливый Арес, и сварливая Гера, и Зевс, боящийся своей супруги, несмотря на свой мощный голос. Он тоже чувствует близость Гомера к комедии, но весьма тонко отмечает то обстоятельство, что Гомер знает определенную меру для своего комизма и, будучи иной раз близок к лукиановской издевке, все же не становится на точку зрения Лукиана. Например, в сцене обольщения Зевса он покрывает возможную здесь лукиановскую издевку чисто пиндаровской возвышенно нежной эстетикой. Гомер, доходя в своих олимпийских сценах до нежности и утонченности своего юмора, предвозвещает картины Каллимаха. В заключение этого раздела, посвященного литературе о гомеровских богах, приведем некоторые работы на ту же тему за последнюю четверть века, имея в виду учение о культурных напластованиях у Гомера и о связанном с этими последними стиле Гомера (включая работы о судьбе у Гомера).
С. М. Bowra. Tradition and design in the Iliad, Oxf., 1930. - E. Leitzke. Moira und Gottheit im alten griechischen Epos. Sprachliche Untersuchung Diss. Gotting. 1930. - W. Arend. Die typische Szenen bei Homer. Berl. 1933 (Problemata Heft. - F. Dornseiff. Die archaische Mythenerzahlung, Berl. u. Leipz. 1939. - F. Schwenn, Die Theogonie und Homer. Heidelb. 1943. - E. Ehnmark. The Idea of God in Homer. Diss. Uppsala, 1935. - E. Howald. Der Mythos als Dichtung. Zurich. 1937.
G. M. Calhoun. Homer's Gods, Myth and Marchen. 1939, 40 (American Journal, of Philology). Он же. The divine entourage in Homer. 1940, 61 (там же). К. Deichgraber. Der listensinnende Trug des Gottes. 1940 (Nachricht. d. Gesellsch. d. Wissensch. zu Gotting.) M. P. Nilsson. Geschichte der griechischen Religion, Munch. 1941, I. - P. Mazon. Introduction a l'Iliade. Par. 1942. - H. Pestalozzi. Die Achilleis als Quelle der Ilias, Erlen. - Zurich. 1945. - A. Seyeryns. Nomere. I. Le cadre historique. Brux. 1945. Он же. Homere. II. Poete et son oeuvre. Brux. 1946. - L. Duffy. Homer's conceptions of Fate. Class. Journ. 1947, pp. 477–485. - W. F. Otto. Die Gotter Griechenlands. Francf. 19473. - A. Severyns. Homere III. Homere l'artiste. Brux. 1948. - E. Mireaux. Les poemes homeriques et l'histoire grecque. I–II. Par., 1948–1949. - Ch. Picard. Les religions prehelleniques (Crete et Mycenes). Paris. 1948. - E. Bickel. Homer. Bonn. 1949. - H. Otten. Vorderasiatische Miythen als Vorlaufer griechischer Mythenbildung (Forschungen und Fortschritte), 1949, 13–14. - J. Th. Kakridis. Homeric Researches, Lond. 1949. - W. Krause. Zeus und Moira. Wien. Stud. 1949, 64, ss. 10–52. - A. Heubeck. Die homerische Gottersprache (Jahrbuch. f. d. Altertumswiss.) Wurzb. 1949–1950, 4, Ss. 197–218. - F. Schachermeyr. Poseidon und die Entstehung des griechischen Gotterglauben Bern. 1950. - M. P. Nilsson. The minoan-mycenaean Religion and its survival in Greek religion. Lund, 19502. -
M. Riemschneider. Homer. Entwicklung und Stil. Leipz. 1950. J. Irmscher. Gotterzorn bei Homer. Leipz. 1950. - E. R. Dodds. The Greeks and the Irrational (Sather Classical Lectures 25). 1951. - H. Schrade. Gotter und Menschen bei Homer, Sttutg. 1951. - K. Reinhardt. Tradition und Geist im homerischen Epos. (Studium Generale). 1951. 4. - G. Patroni. Studi de mitologia mediterranea ed Omerica. I. Le origini minoiche della mitologia Omerica e la situazione degli dei, rispetto alla morale. II Sistema della mitologia minoica. Memorie dell'instituto Lombardo die scienze e lettere. v. XXV–XXVI della serie III. - Fasc. II, Milano, 1951. — С.?. Bowra. Heroic Poetry. Lond. 1952. - W. Schadewaldt. Von Homers Welt und Werk. Stuttg. 19522. B. Snell. Homer und die Entstehung des geschichtlichen Bewusstsein bei den Griechen (Festschrift Reinhardt). 1952. -?.?. Wade-Gery. The Poet of the Iliad. Cambr. Un. Pr. 1952. - U. Bianchi. Dios aisa. Rom. 1953. - H. Schwalb. Zur Selbstandigkeit des Menschen bei Homer (Wiener Studien) 1954, 67. - A. Heubeck. Der Odyssee-Dichter und d. Ilias, Erlang. 1954. - La notion du divin depuis Homere jusqu'a Platon (Fondation Hardt pour l'etude de l'antiquite classique t. I, Geneve, 1954). - G. Germain. Genese de l'Odyssee I. Prehistoire de quelques themes Odysseens. II. La genese de l'oeuvre et l'auteur. Paris. 1954. - F. Dirlmeier. Homerisches Epos u. Orient (Rein. Mus.) 1955, 98. - T. Kullmann. Ein vorhomerisches Motiv in Iliasproomium (Philolog.) 1955, 95.
Новейшая работа, известная нам по этим проблемам, — это W. Kullmann, Das Wirken der Gotter in der Ilias. Untersuchungen zur Frage der Entstehung des homerischen Gotterapparats. Berl. 1956.
На книгу Кульмана надо особенно обратить внимание, потому что здесь учитываются и догомеровские ступени мифологического развития, и перевод их у Гомера на язык тогдашней восходящей цивилизации, и связанность ранних ступеней исторического развития со стилем Гомера. Правда, догомеровские ступени исторического развития можно было бы представить гораздо подробнее и разнообразнее, чем это сделал Кульман, не говоря уже о том, что линия как раз социального развития у него совсем не разрабатывается. Кроме того, можно возражать против самого термина "аппарат богов", употребляемого, впрочем, не только Кульманом, но и другими учеными, в частности П. Кауэром и Э. Дрерупом. Ведь термин этот ассоциируется с механическим употреблением каких-то мертвых штампов, как будто бы речь идет здесь не о самих богах, а о чем-то другом, для чего боги являются только внешним, механическим и несущественным орудием. Мир богов у Гомера вовсе не таков. Это настоящие и вполне живые персонажи в качестве предметов веры и в качестве предметов художественного изображения. Правда, боги у Гомера даны на ступени бурлеска, но бурлеск — это вовсе не есть формалистическое использование каких-то мертвых, выцветших и ничего не говорящих штампов. Бурлеск — это очень живой, веселый, изящный, занимательный и остроумный передовой стиль. Термин "аппарат богов" едва ли подходит для характеристики такого стиля. Старое шиллеровское представление о наивной поэзии, основанное на безраздельном единстве человека с природой, к которому примыкал и Негельсбах,) в настоящее время едва ли может целиком применяться к Гомеру. Правда, с другой стороны, невозможно целиком согласиться с Нильссоном, что аппарат богов у Гомера более интересен для эпической техники, чем для религии; и когда Керн) называет гомеровских богов "миром декаданса", то это правильное суждение отнюдь не нужно понимать в смысле какого-то гомеровского атеизма. На самом деле это все еще настоящая религия, но религия свободомыслящих ионийцев, которые в свой век восходящей демократии привели старую аристократическую мифологию к большой эмансипации, приобщая к ней и широкие низовые круги. Если мы будем стоять на такой точке зрения, то все-таки будет очень полезно всякому, кто интересуется Гомером, прочитать книгу Кульмана и вникнуть в его многочисленные примеры из эпоса и в его интересные анализы и классификации весьма важных текстов из Гомера.
