Жаль в городе три палатушки:
Как во первой палатушке
Живет родимый мой батюшка,
А в другой палатушке – родимая матушка,
А в третьей палатушке – молодая жена.
Молодая жена со малыми детушками».
Доставался Берлин-город
Царю белому Петру Первому.
Краснощеков в гостях у прусского короля
Эх ты Россея, матушка Россея,
Ты россейская земля!
Эх по тебе ли, матушка Россея,
Много силушки прошло,
Много силы, силушки прошло,
Много крови пролито.
Как и шла-то там, прошла царица,
Государыня сама,
Казака-то Краснощекова
Генералом назвала.
Краснощеков-то наш генерал
К пруссу в гости приезжал.
Он без спросу-то, без докладу
К королю в гости попал.
Король прусский его не узнал,
За купчика его признавал.
За дубовый стол купца сажал он,
Рюмку водки наливал:
«Выпей рюмку, выпей, купец, две,
Расскажи всю правду мне.
Во российской вашей во сторонке
Генералов знаю всех.
Одного только не знаю -
Краснощекова-казака.
Уж я много, много бы казны дал,
Кабы его увидал».
Краснощеков-то наш генерал
Таки речи выражал:
«Зачем деньги ты будешь давать,
Его можно так признать.
Куделюшки растут у него,
Как у батюшки мово;
Черна шляпа, шляпонька на нем,
Как на братце на родном».
Краснощеков ранен
Как по питерской было по дорожке,
По московскою по широкой,
Тут шли-прошли солдаты.
Веселы полки, очень радошны,
А один-то полк невесёло идет,
Невесел и нерадошен:
Добрых коней в поводу ведут,
Краснощекова на руках несут.
Увидала его родна матушка:
«Ох ты дитятко мое милое!
Ты зачем больно пьян напиваешься?»
«Государыня моя, родна матушка!
Я не сам-то пьян напиваюся,
Напоил-то меня супостат, прусской король,
Тремя пойлами, тремя разными:
Первое пойлице – сабля вострая,
Другой пойлице – ружье огненно,
Третье пойлице – калена стрела».
Солдаты жалуются на тяготы войны
Не кручинушка меня, молодца, сокрушила,
Сокрушила меня, молодца, красная девонька,
Прежня-бывшая моя сударушка.
Провожала она меня до сырого бору,
Всё наказывала она мне тайное словечко:
«Ты поедешь, мой любезный друг, сырым бором,
Не услышишь ли, мой милый друг, вольную пташку,
Вольную пташку, горькую кукушку?»
Не кукуй ты, не кукуй, горькая кукушка,
Не кукуй во сыром борочке!
Не давай-ка нам, кукушенька, тоски-назолы;
Без того нам, солдатушкам, больно тошно.
Учьба и стрельба нам скоро не дается.
Как загнал-то нас пруцкой король во иную землю.
И не шлет пруцкой король пищи никакой.
Хоть и шлет пруцкой король, к нам пища не доходит.
А прислал-то нам пруцкой король весточку,
Белую грамотку за черною печатью:
Как пришла-то к нам, молодцам, мука-то кулевая,
А мука-то добрым молодцам очень надокучала.
Не беленькая березонька
Не беленькая березонька
К земле клонится,
Не шелковая в поле травонька
Расстилается,
Стелется, расстилается
Полынь горькая,
Нет тебя, полынушки,
Горче в поле нет.
Горчее тебя, полынушка,
Служба царская,
Наша солдатская царя белого
Петра Первого!
Не днем то нам со вечера, солдатушкам,
Ружья чистити,
Со полуночи солдатушкам
Голова чесать,
Голова чесать
Да кудри пудрити,
На белом свету солдатушкам
Во поход идти,
Во поход идти,
Во строю стоять,
Во строю стоять,
Да по ружью держать.
Пристоялись резвы ноженьки
Ко сырой земле,
Придержались белы рученьки
К огненному ружью,
Пригляделись очи ясные
За Дунай-реку.
Уж мы ждали-то, дождали
Неприятеля,
Неприятеля да супостателя
Короля шведского.
Выходил-то наш король шведский
Из бела шатра.
Он смотрел русску силушку
Из ясна стекла:
Какова-то есть русска силушка
Во строю стоит,
Во строю стоит
Да по ружью держит.
Жалобы Екатерины II
Мимо рощи шла одинехонька, Одинехонька, молодехонька,
Никого в роще не боялася,
Я ни вора, ни разбойничка,
Ни сера волка – зверя лютого.
Я боялася друга милого,
Своего мужа законного.
Что гуляет мой сердечный друг
В зеленом саду, в полусадничке,
Ни с князьми, мой друг, ни с боярами,
Ни с дворцовыми генералами,
Что гуляет мой сердечный друг
Со любимой своей фрейлиной
с Лизаветою Воронцовою.
Он и водит за праву руку,
Они думают крепку думушку,
Крепку думушку за единае.
Что не так у них дума сделалась,
Что хотят они меня срубить-сгубить,
Что на мне хотят женитися.
Песни о турецких войнах
Румянцев ведет войско против турок
Возговорил наш-то батюшка Румянцев-генерал:
«Уж и чем-то нам, ребята, гостей потчевать?
Как у нашего царя припасено, собрано,
Пиво пьяно-сварено и зеленое вино
На закуску, на прикуску – все сухие сухари.
Они в Туле напечены, в Москве высушены».
Наши начали палить, с турок головы валить,
А турецкие головки, ровно шапочки, летят.
Турки похваляются захватить Румянцева (Потемкина)
Уж ты поле, поле чистое,
Широкое поле Можайское!
Уж как тебя будет, поле, пройти
Широким путем-дороженькой.
Как на честной-то было на пятнице
Во турецкой славной области
Зачинался славный праздничек.
На турецкий славный праздничек.
Злые турки соезжалися,
Сладкой водки напивалися,
Что сами собой похвалялися.
«Всю Россиюшку насквозь пройдем,
Уж мы графа-то Румянцева
Во полон возьмем,
Во полон возьмем,
Во поход пойдем».
Как возговорит Румянцев-граф:
«Вы служивые солдатушки,
Сослужите верой-правдою
Что за веру христианскую
Самому царю особенно».
Победа при Кагуле
Ах ты поле, поле чистое,
Ты чисто поле бугжацкое,
Уж когда мы изойдем тебя,
Все бугры твои перевалимся?
Как давно пора сойтитися
Что со той ордой неверною,
Что со той силою турецкою,
Нам исполнить волю царскую,
Нашей мудрой государыни.
Что не облаки подымалися,
Не грозны тучи соходилися,
Собирались тмы неверных враг,
Что острили мечи черные,
Мечи черные, булатные.
И хвалилися, наехавши,
Не срубити, но отрезати
Буйны головы солдатские.
Не громка труба воскликнула,
Как возговорил Румянцев-граф:
«Добры молодцы, товарищи,
Наши храб(р)ые солдатушки!
Не дадим врагам хвалитися,
Пойдем сами против злости их».
За ним двинулась вся армия,
Восклицая: «Мы пойдём с тобой!»
На рассвете было в середу
На дороге на Трояновой,
Подошли мы близко к лагерю,
Окружили нас агаряне,
Отовсюду с равным бешенством
Янычаров тьма ударила,
На пехоту вдруг российскую,
Буйны головы валилися
Что от зверства их и множества.
То увидя, с кавалерией
Где ни взялся Долгоруков-князь.
С мечем острым так, как с молнией,
Он пустился в кучу вражию,
Где мечем сверкнет, тут улица;
Где вернет коня, тут площадь тел.
В то же время с гранодерами
Сам Румянцев ли ударил в них,
Руку тяжку гранодерскую.
Предводительство Румянцево
Тут познали турки гордые.
Они бросились бежать тогда,
