Златы маковки покатилися.
Ахти горе великое,
Печаль-тоска несносная!
Поднималась туча грозная
Что на матушку Москву.
Наступила сила французская.
Она жжет ее и палит,
Весь народ пленит.
Пожгла ряды с товарами,
Домы барские, купечески,
Наш славный брын
Весь подкопан был.
Октября то было перво-надесять,
Во втором часу по полуночи
Крепко зданьецо было взорвано,
Земля с Москвой всколыхнулася,
Стекла вылетали из окон,
Московски жители испугалися —
Они думали, что и суд Божий
С небес сошел.
Уж весел я, весел сегодняшний день,
Радошен, радошен теперешний час,
Все донские казаки
Вступили во Москву.
В Кремль-город взошли,
Подкопы нашли;
Бочки выкатали.
Девушка в плену у француза
Привиделся бессчастный сон -
Дуют ветры со вихрями,
С хором верхи сорывают
По самые по окны,
По хрустальные по стекла,
Француз Москву разоряет,
С того конца зажигает,
В полон девок забирает.
Одна девка слезно плачет,
Француз девку унимает:
«Не плачь, девка, не плачь, красна!
Куплю тебе три подарка:
Первый подарок – алу ленту в косу,
А другую голубую,
А третию разноцветну».
«Не надо мне твоих трех подарков:
Пусти меня в свою землю,
Мне с батюшкой повидаться,
Мне с матушкой распроститься».
Кутузов (Платов) допрашивает французского майора
Собирался-снаряжался граф Кутузов
Со своим храбрым войском, с казаками.
Поехали казачики во чисто поле гулять,
Не гулять они поехали – воевати,
Французского майора во полон брати.
Во полон брали французского майора,
Повели того майора ко фельдмаршалу,
К нашему графу ко Кутузову.
Стал его граф Кутузов выспрашивать:
«Скажи, скажи, майорик, сущу правду,
Много ль, много ль у вас во Париже храброй силы?»
«У нас силы во Париже сорок тысяч,
А при самом Наполеоне сметы нет!»
Ударил граф Кутузов майора в щеку:
«Что ты, что ты врешь, майорик, врешь-плутуешь!
Да не меня ли ты, Кутузова, обмануешь!
Али ты меня, Кутузова, не знаешь?
Али ты меня, Кутузова, стращаешь?
Да я страстей ваших французских не боюся,
Поскорешенько к Парижу потороплюся,
До самого Наполеона доберуся».
Не звезда ли в чистом поле воссияла —
Воссияла у Кутузова сабля вострая
Над его ли, над майорской головою.
От своих чистых сердец
Совьем Платову венец,
На головушку наденем,
Сами песни запоем,
Сами песню запоем,
Как мы в армии живем.
Мы в армеюшке бывали,
Провиянты получали,
Ни в чем горя не знали,
У нас много пуль-картечь,
Нам некуда беречь.
Наши начали палить -
Только дым столбом валит:
Каково есть красно солнышко,
Не видать во дыму,
Во солдатскиим пылу.
Не ясен сокол летает,
Казак Платов разъезжает,
Он по горке по горе,
Сам на вороном коне.
Он проехал-проскакал,
Три словечушка сказал:
«Ой еси, воины-казаки,
Разудалы-молодцы!
Вы пейте-ка без мерушки
Зеленое вино,
Получайте-ка без расчету
Государевой казны!»
Как не пыль в поле пылит
Француз с армией валит,
Генералушкам грозит:
«Уж и я вас, генералы,
Во ногах всех вотопчу,
В каменну Москву взойду,
Стену каменну пробью,
Стену каменну пробью,
Караулы все сменю -
Караулы крепки,
Перемены редки,
Свои новы постановлю!»
Вы кусты мои, кусточки,
Вы ракитовы кусты,
Вы скажите-ка, кусточки,
Всее правду про сынка:
Где сыночек пьет, гуляет,
Где надежа мой пребыл?
Пребывает мой надежа
В чужой дальней стороне,
Во матушке, во Москве,
У француза на войне.
Уж мы билися-рубилися
Разосенню темну ночь,
Разосенни ночи темны, долги,
Близ четырнадцать часов.
Как во первом часу ночи
Сабли, ружья гремели,
Во втором часу ноченьки
С плеч головки летели,
Как во третьем часу ночи
Кроволитье протекло
Протекло же это кроволитье,
Словно полая вода,
Заливало же это кроволитье
Все губерни, города.
Выходили ж царь с царицей
На прекрасное крыльцо,
Они крестились и молились,
Чтоб это кроволитье унесло.
Француз похваляется Парижем
Разорена путь-дорожка от Можая до Москвы.
Разорил-те путь-дорожку неприятель вор-француз,
Разоривши путь-дорожку, во свою землю пошел,
Во свою землю пошел, ко Парижу подошел.
Не дошедши до Парижа, стал на месте, постоял,
Стал на месте, постоял, сам головкой покачал,
Покачавши головой, стал он речи говорить,
Стал он речи говорить, стал Париж-город хвалить:
«Ты Париж ли, Парижок, Париж – славный городок!»
Не хвались-ко, вор-француз, своим славным Парижом:
Как у нас ли во России есть получше города.
Есть получше, пославнее, есть покраше, почестнее,
Есть получше, есть покраше – распрекрасна жизнь Москва.
Распрекрасная Москва – всему свету голова,
Всему свету голова – все земельки забрала,
Распрекрасная Москва в путь-дорожку широка,
В путь-дорожку широка, диким камнем выстлана,
Диким камнем выстлана, желтым песком всыпана,
Что приют-город Москва – всей России честь-хвала.
Александр I обвиняет Наполеона
Ой горы, вы горы круты над рекою Рейном!
Там пронеслися слухи с Дону, новые вести:
Прошли там войска российские,
Наперед идут князья, бояре,
Впереди их идет Александра-царь,
Наголо несет он саблю вострую:
«Ты злодей, шельма, Наполеон-король!
Ты зачем приходил в кременную Москву
И разорил ты наши все церкви Божии?
За то на тебя Господь Бог прогневался.
Да и я. государь, рассердился».
Русские войска разбивают французов
Восхвалялись злы французы
Всю Россеюшку пройти и Москву разорить,
Расплакались-растужились наши сенаторы.
Вы не плачьте, не тужите, нам Платов пособит.
Идет силушка россейска со четыре страны,
А генерал казачей Платов – со правого фланку.
Во левой он ручке держит шелков поводочек,
А во правой он ручке держит подзорную трубу.
Выглядывал Платов, высматривал французскую силу,
Нашей силушки, братцы, довольно – французской-то больше.
Наказывал Платов, приказывал своим канонирам:
«Канониры и славны бомбардеры, слушайте приказу:
Пушки, ружья заряжайте, а огня не вскрывайте».
Запалил же злой французик из пушек картечью,
А генерал казачей Платов – из казачьих ружьев.
И увидал же злой французик огонек россейский.
Увидавши франец огонечек, начал утекати,
А генерал казачей Платов начал догоняти.
Бежит речушка наша Береза – перевозу нету,
Солдаты бравы молодые на конечке водою.
Мы на конечке прямо переедем, француза догоним.
Мы французика догнали и знамя отобрали.
Русские преследуют французов
Ой как задумал француз, злодей-варвар
Да всю Рассею пройти до конца.
Ох не прошедши он нашу земельку,
Баталию со царем, а он солучил.
Ой солучимши со царем баталию,
Да сам на остров, шельмец, убежал.
Ой казаченьки за ним в погонь гнались,
Да и пехота за ним следом шла.
Ой что не двадцать два денечка
Да по колено белым снежком шли,
Ой где бы достать дров полено,
Да со великих, со больших трудов?
Ой мы раскладали огонечек
Да во чистом поле на белом снежку.
Ой у нас-то вышла новая мода -
Да из соломы строить новый дом.
Ой не от дождичку была б защита,
Да лишь бы белым снежком не мело.
Ой мы попросим царя Константинушку
Да в Париж-город пойти погулять,
Ой дойдемша до города Парижа,
Да быстра речушка бежит,
Ой тая речка нас не задержит,
Да словно посуху, а мы ее пройдем.
Ой проходили мы речку Березу,
Да стены каменны крепкие стоят.
Да те стены нас не задержут,
Да по кирпичику, а мы их разберем.
По кирпичику, а мы их разберем,
Ой да разберем,
Ой а мы в Париж гулять пойдем.
Наполеон горюет о разгроме и гибели племянника (брата)
Разбессчастненькой, бесталанненькой
Француз зародился,
Он сы вечера рано спать ложилса
Долго почивать;
Ничего ж ли то я, французик ли,
Ничего не знаю:
Что побили его, его армию
Донские казаки.
«Что мне жаль-то, мне жаль свою армию, Есть еще жалчея:
Что вот сняли мому, мому родному, Да родному братцу, Что вот сняли ему, сняли йму головку, Да головку.
Что мене ль то, мене, все французика, В полон мене взяли; Посадили мене, все французика, В темною темницу:
Что вот тошно ли мне, все французику, В темнице сидети.
Если б знал то бы, знал я, французик ли, Я б того не делал!»
Казаки собираются в поход за границу
То не пыль в поле, братцы, курится,
А сизый орел летит.
Он летит, летит прямо крылатый
Со восточной стороны.
Со восточной родной со сторонки,
