реализовать свою давнюю амбицию - превратить LBV в модный бренд. Она выпустила серию спортивных ансамблей в цветах Day-Glo, которые были вдохновлены ее страстью к альпинизму. "Я намерена добиться успеха", - пообещала она, отметив, что LBV может стать "следующим всеамериканским брендом готовой одежды от кутюр". В своем сообщении на Facebook она описала это предприятие как "мою собственную женскую инициативу, не связанную с Purdue, направленную на расширение прав и возможностей женщин".
Но если Мадлен удалось убедить людей в профессиональных кругах, что ее искусство должно оцениваться по достоинству, без ссылки на ее статус наследницы опиоидов, то Джосс пришлось нелегко. После того как модный репортер из The New York Times заинтересовался ее коллекцией, она согласилась на интервью, но была завалена дерзкими вопросами о своей семье. В своем возмущенном посте на сайте Джосс объяснила эту ситуацию гендерными проблемами: "Хватит говорить о том, кто мужчины в моей жизни, и пересмотрите эти чертовы неоновые толстовки". (Автор модного журнала Times Мэтью Шнайер в частном порядке забавлялся этим, заметив другу, что если бы он действительно сосредоточился на самой одежде, статья могла бы быть гораздо более жесткой).
Джосс оказалась в затруднительном положении: если представить себе членов клана Саклеров, расставленных по концентрическим кругам виновности, то она жила в неудобной близости от яблочка. Ее свекор был отцом Оксиконтина. Ее муж был единственным представителем третьего поколения Саклеров в совете директоров. И ее положение усугублялось тем, что в отличие от семьи, в которой она вышла замуж, Джосс Саклер упорно отказывалась молчать. Она устраивала вечеринки ("700 долларов за гостя, вина LBV Curated Wines"). Они с Дэвидом заплатили 22 миллиона долларов наличными за особняк в Бель-Эйр, а затем заявили, что злятся на то, что о продаже было сообщено в TMZ и других СМИ, несмотря на то, что для проведения сделки выбрали известного агента по недвижимости из телешоу Million Dollar Listing. И она продолжала давать интервью. "Я поддерживаю свою семью на 500 процентов", - сказала Джосс в интервью изданию Town & Country. "Я верю, что они будут полностью оправданы. Но они не имеют никакого отношения к LBV". Для этой статьи Джосс встретился с репортером в ресторане на Греймерси-парк. "Они еще пожалеют, что связались с лингвистом", - сказала она о своих недоброжелателях. "Они уже жалеют". Во время интервью, без всякого поощрения со стороны репортера, она буквально заказала молочного поросенка. Этот образ Марии-Антуанетты был настолько чрезмерным (могла ли она быть искренней? Или это было что-то вроде концептуального арт-перформанса?), что казалось, что она специально создана для страниц сплетен, и вскоре Page Six уже описывала каждое нелепое высказывание Джосс. Газета провозгласила ее "леди Макбет опиоидов". В ответ она отправила одному из репортеров текстовое сообщение с эмодзи среднего пальца .
Одним из главных источников проблем Джосса была женщина по имени Мора Хили, которая уже второй срок занимала пост генерального прокурора штата Массачусетс. Хили было около сорока лет. Она выросла в Нью-Гэмпшире, за границей штата, и была старшей из пяти детей, которых воспитывала мать-одиночка. Она играла в баскетбол в Гарварде, а затем несколько лет профессионально занималась этим видом спорта в Европе. Она не была высокой - пять футов четыре дюйма, улыбка с ямочками и неформальная манера поведения, - но она была крепкой, и это стало стандартной фразой в ее репертуаре односложных высказываний, что, будучи невысокой женщиной, играющей в профессиональный баскетбол, она научилась "брать верх над большими парнями". Хили всегда говорила это в шутку. Но если это была шутка, то это было и предупреждение.
Опиоиды особенно сильно ударили по Массачусетсу. Хили начала расследование в 2015 году, сразу после вступления в должность на свой первый срок, потому что во время предвыборной кампании люди со всего штата постоянно рассказывали ей о том, как эти фармацевтические препараты разрушают их общины. У одного из волонтеров кампании Хили был сын, страдающий опиоидной зависимостью. Женщина, которую Хили назначила ответственной за новое расследование, заместитель генерального прокурора Джоанна Лидгейт, была близка с человеком, у которого была передозировка. Вместе со своими сотрудниками Хили начала фокусироваться на компании Purdue. Один из ее адвокатов, Сэнди Александр, начал с посещения офиса медицинского эксперта и запроса свидетельств о смерти людей в Массачусетсе, умерших от передозировки опиоидов с 2009 года. Он сверил эти имена с именами людей, имевших рецепты на болеутоляющие средства Purdue. Компания всегда утверждала, что случаи так называемой ятрогенной зависимости - люди становятся зависимыми, когда врач выписывает им препарат и они принимают его по назначению - практически не встречаются. Но Александр смог подтвердить, что за последнее десятилетие только в Массачусетсе 671 человек выписал рецепт на обезболивающие Purdue и впоследствии умер от передозировки, связанной с опиоидами.
В июне 2018 года Хили провела пресс-конференцию в Бостоне. Она пригласила представителей группы, помогающей семьям, потерявшим близких в результате смерти от опиоидов, и объявила, что подает в суд не только на Purdue Pharma, но и на восемь членов семьи, входивших в совет директоров компании. Корпорации не управляются сами собой, рассудила она. Ими управляют люди. И она хотела назвать имена. "Общественность заслуживает ответов", - сказала Хили. "Именно об этом и идет речь в этом иске". Через несколько месяцев, перед Рождеством, Хили объявила о своем намерении подать измененную версию иска, которая предоставит общественности некоторые из этих ответов.
Пердью и Саклеры использовали свою обычную тактику. В качестве местного адвоката они наняли женщину по имени Джоан Люки, которая оказалась подругой и наставницей Хили и занимала должность председателя финансового отдела в ее предвыборной кампании. Это не показалось Хили совпадением. Прежде чем Хили смогла официально назвать Саклеров в иске, Мэри Джо Уайт отправилась в Бостон с командой юристов, чтобы объяснить ей, почему это было бы ошибкой. Но Хили, которая в начале своей карьеры работала в Wilmer, одной из тех самых "белых" юридических фирм, которые представляли интересы Purdue, с явным сомнением отнеслась к подобным закулисным маневрам. Хили знала об Уайт по репутации и восхищалась ею как человеком, который проложил тропу для других женщин в юриспруденции. "Мне больно смотреть на такую женщину, как Мэри Джо Уайт, которая представляла их интересы в 2007 году и продолжает их представлять", - сказала она. "Не то чтобы не было возможности представлять корпорации, это достойная работа. Но эта корпорация? Эти люди? По-моему, это ничем не отличается от представления интересов наркокартеля". Когда Purdue прислала
