послами он изложил свои взгляды в виде своеобразного списка пожеланий на случай победы союзников. С немецкой стороны канцлер Бетман-Гольвег, как мы увидим, был занят аналогичными размышлениями, которые были представлены в его сентябрьской программе. Сазонов изложил военные цели России на обманчивом языке идеализма. Они, в любопытном прогнозе вильсонианской и ленинской риторики, "должны были определяться принципом национальностей". На самом деле это была программа лишения Германии ее пограничных территорий и продвижения России. Впоследствии значительно модифицированная, она так и не стала официальной политикой из-за внутренних разборок в высших эшелонах власти, конкурирующих целей союзников России, Франции и Великобритании, и жесткого торга с нейтралами, такими как Румыния. Более того, последующее проявление относительной сдержанности в изложении целей в отношении Германии могло также быть молчаливым признанием русских, что после войны они все еще будут нуждаться в немецкой торговле и передаче технологий, чтобы преодолеть экономическую отсталость России.18 Тем не менее, тринадцать пунктов Сазонова демонстрируют, насколько угрожающим для российской правящей элиты было появление объединенной Германии в качестве нового главного соперника в борьбе за пограничные земли, и как решительно они хотели покончить со своим старым соперничеством с Габсбургской монархией путем усиления славянской власти в ее пограничных районах. По мнению Сазонова, германское могущество должно было быть уменьшено, во-первых, путем присоединения к России нижнего течения реки Неман в Восточной Пруссии; во-вторых, путем присоединения Позена, Силезии и восточной Галиции к Польскому королевству; в-третьих, путем восстановления независимости Ганновера, возвращения Шлезвиг-Голштинии Дании, Эльзас-Лотарингии Франции (с добавлением части рейнской Пруссии и Палатина, если Франция пожелает), и передачи Бельгии незанятых, но "важных" пограничных территорий.
Монархия Габсбургов должна была быть реконструирована путем передачи восточной части Галиции России и западной части Галиции Королевству Польскому; расширения Сербии за счет аннексии Боснии-Герцеговины, Далмации и северной Албании; преобразования двуединой монархии в тримонархию путем предоставления чехам и словакам (ошибочно расположенным в Моравии) Королевства Богемия; и сокращения "Австрийской империи [sic]" в свои наследственные провинции, оставляя за Венгрией задачу достижения взаимопонимания с Румынией по вопросу Трансильвании. Болгары были бы удержаны за счет Сербии. Греция аннексировала бы южную Албанию, за исключением порта Валона, который должен был отойти к Италии. Таким образом, Россия вновь подтвердила бы свою роль защитницы балканских стран, увеличив их территорию. Германские колонии были бы распределены между Англией, Францией и Японией. Вступление Османской империи в войну на стороне Центральных держав сразу же открыло перед Россией новые огромные возможности. По словам Сазонова: "Вступление Турции поставило бы на повестку дня весь ближневосточный вопрос и привело бы к окончательному разрешению вопроса о проливах". Весь ближневосточный вопрос" явно подразумевал разрешение длительной борьбы за пограничные территории на кавказском и транскаспийском рубежах. Этот подтекст беспокоил британцев, которые подчеркивали важность концентрации всех сил против Германии. Но за этой реальной стратегической заботой скрывались старые опасения, что Россия может вырваться за пределы кавказской границы в Анатолию и иранский Азербайджан. Со времен Екатерины Великой российские правители и политики разрабатывали стратегии получения свободного прохода через проливы и даже установления контроля над Константинополем как ключа к достижению гегемонии на датском, понтийском и кавказском фронтах.20 В зависимости от международной обстановки российские политики колебались между двумя крайностями в достижении своих целей. Одна модель - Ункиар-Скелесси через союз, другая - Сан-Стефано силой оружия. Накануне войны Сазонов был готов вновь отстаивать интересы России дипломатическим путем, опасаясь, что активная экономическая политика Германии грозит Османской империи расчленением.
Великие державы, в основном Габсбурги и англичане, а также французы. Начало всеобщей европейской войны нарушило эти ограничения; Британия окончательно встала в один ряд с Россией против Габсбургов. Франция, бывшая излюбленным противником, стала союзником, и в 1914 году очень нуждалась в нем. Стечение обстоятельств предоставило России уникальную возможность. Это отчетливо понимал даже Николай II. В ноябре он экспансивно изложил свои взгляды французскому послу. Он выступал за изгнание турок из Европы, за обеспечение свободного прохода русских через проливы и за превращение Константинополя в международный город. Повторив план Сазонова в отношении Балкан и Германии, он пошел еще дальше, выступив за фактическое расчленение Габсбургской монархии на составные части.
Сазонов, похоже, добился своего, подписав Конвенцию о проливах 1915 года, которая обязывала Великобританию и Францию поддержать приобретение Россией западных берегов Босфора, Мраморного моря и Дарданелл, а также островов в Мраморном море в случае победоносной войны. На протяжении всех переговоров британцы, как ни странно, проявляли себя более сговорчивыми, чем французы. В ходе переговоров Сазонов почти вскользь добавил, что желательно лишить султана титула халифа, что явно было сделано для того, чтобы уменьшить его влияние на мусульманское население приграничных районов России. На бумаге это был триумф русской дипломатии. Но для реализации своих целей России не хватало военной мощи, которой она обладала в 1829 или 1878 годах.
Вслед за Конвенцией Стрэйта русские и британцы также достигли соглашения в марте 1915 года, пересмотрев англо-русский договор 1907 года в отношении Ирана. По просьбе Великобритании Сазонов, поддерживаемый царем, согласился на включение нейтральной зоны в британскую. Взамен русские потребовали территориальных корректировок, которые расширили бы российскую зону, включив в нее Исфахан, Йезд и полосу между российской и афганской границой. Сазонов также хотел, чтобы Великобритания признала полную свободу действий России в пределах своей зоны, особенно в экономических и финансовых вопросах. Наконец, он предложил отложить вопрос о строительстве железной дороги в бывшей нейтральной зоне до будущих "дружеских переговоров". Он повторил ранее выдвинутые требования, чтобы афганский эмир вновь признал англо-русское соглашение 1907 года и обещал не предоставлять никаких иностранных концессий на севере своей страны и никаких экономических монополий британским концернам. Он также настаивал на том, чтобы афганское правительство не давало разрешения на строительство железных дорог на севере Афганистана без предварительного согласия России. Взамен русские обещали признать особые права Британии в Тибете. Поскольку российская армия продолжала занимать большую часть своей зоны, включая Азербайджан и Мандеран, отразив османское вторжение, ее власть над северо-западной частью Ирана казалась надежной.
В соответствии со взглядами Сазонова на полное возобновление ближневосточного вопроса, то есть кавказских и закаспийских границ, он был намерен получить от своих британских и французских союзников высокую цену за одобрение их планов по разделу пограничных территорий Османской империи на сферы влияния. На переговорах британский переговорщик, сэр Перси Сайкс, пытался блокировать претензии России на всю Армению, ссылаясь на опасность включения территорий, "населенных революционными синдикалистами" (предположительно дашнаками), которые поддерживали "тесные связи с подрывными элементами в Персии и на Кавказе". Он также поддерживал идею корректировки линии, разделяющей французскую и русскую зоны вблизи
