отражает парохиализм современной политики идентичности. Меритократия и стандартизированные экзамены имеют явные корни в других незападных культурах. Экзамены были приняты в Китае, поскольку правители, находившиеся под давлением острой военной конкуренции, обнаружили, что без них они не могут набрать компетентных лейтенантов и администраторов. Они использовались в государстве Цинь до объединения последнего с современным Китаем в 221. до н.э. и стали регулярными практически для всех последующих китайских династий. Действительно, подготовка молодежи к сдаче конкурсных стандартных экзаменов - одна из самых древних и глубоких традиций китайской культуры, принятая за много веков до того, как они стали нормой в западных административных государствах. Китайские правители сталкивались с теми же структурными и природными условиями, что и их европейские коллеги раннего нового времени, и изобретали сопоставимые социальные институты, несмотря на физическую разделенность и культурные различия.
Поэтому, хотя либеральный индивидуализм и является исторически обусловленным побочным продуктом западной цивилизации, он оказался весьма привлекательным для людей самых разных культур, когда они познакомились с той свободой, которую он несет. Более того, современная экономическая жизнь зависит от того, насколько человек освобождается от ограничивающих общинных уз, характерных для традиционных обществ, и в последние годы миллионы людей стремятся покинуть эти места, чтобы перебраться в юрисдикции, которые обещают не только большие экономические возможности, но и большую личную свободу.
Связанное с этим обвинение в том, что либеральные государства не признают группы, в целом неверно. Либеральные государства признают и предоставляют правовой статус, а иногда и финансовую поддержку самым разным группам. Что они делают с большей неохотой, так это наделяют фундаментальными правами недобровольные группы, основанные на фиксированных характеристиках, таких как раса, этническая принадлежность, пол или унаследованная культура. И это есть веские причины: каждая из этих групп включает индивидов, чьи интересы и идентичность могут сильно отличаться от тех, что приписываются группе в целом. Кроме того, существует серьезная проблема репрезентативности: кто говорит от имени афроамериканцев, или женщин, или геев как категории?
Мультикультурализм может быть относительно нейтральным существительным, которое просто описывает реальность разнообразных обществ, в которых люди разного культурного происхождения живут вместе. Индивидуальная автономия часто подразумевает выбор групповой идентичности, и либеральные общества должны защищать эту свободу. В либеральных обществах, таких как США, Австралия и Канада, крупные города отличаются огромным культурным разнообразием, которое придает жизни богатство и интерес.
Однако существуют виды культурной автономии, которые не согласуются с либеральными принципами. Ряд мусульманских иммигрантских общин дискриминируют женщин, гомосексуалистов и тех, кто хочет покинуть веру, что не соответствует либеральным нормам об автономии личности. Классическим примером этого является мусульманская семья, которая хочет заставить свою дочь вступить в брак по расчету против ее воли. В Европе это поставило государство перед необходимостью выбирать между защитой общинных прав иммигрантской общины и индивидуальных прав данной женщины. Казалось бы, либеральному обществу ничего не остается, как встать на сторону женщины и ограничить автономию группы.
Обвинение в том, что теория контрактов не отражает соотношения сил между различными социальными группами, достаточно справедливо, но, опять же, в либеральных обществах эти проблемы со временем были исправлены. Действительно существовал расовый контракт при основании Америки, примером которого является положение о трех пятых Конституции США не считавшее чернокожих полноценными людьми. Этот документ был договором, представлявшим собой компромисс между сторонами, стремившимися сохранить рабство, и теми, кто хотел отменить или хотя бы ограничить его масштабы. Моральная проблема рабства будет и в дальнейшем определять американскую политику и, как отметил Линкольн в своей второй инаугурационной речи, станет основной причиной Гражданской войны. Принятые после войны поправки к Конституции в корне изменили характер договора. Потребовалось еще сто лет для того, чтобы этот договор был выполнен юридически, и последствия первородного греха рабства сохраняются до сих пор. Некоторые современные расовые теоретики утверждают, что этот расовый договор сохраняется и что существующие институты по-прежнему основаны на превосходстве белой расы. Однако не сам факт и не природа договора являются движущей силой нынешнего расового неравенства.
Обвинение в том, что либерализм неизбежно ведет к неолиберализму и эксплуататорской форме капитализма, игнорирует историю концаXIX и XX веков. В этот период доходы рабочего класса росли на протяжении нескольких поколений, а неравенство доходов, измеряемое коэффициентами Джини, снижалось до середины ХХ века. Практически во всех развитых либеральных обществах с конца XIX века были введены в действие широкие меры социальной защиты и трудовые права. Либерализм сам по себе не является достаточной доктриной управления, он должен быть сопряжен с демократией, чтобы можно было вносить политические коррективы в неравенство, порождаемое рыночной экономикой. Нет никаких оснований полагать, что в будущем такие корректировки не смогут произойти в рамках широко либеральной политической системы.
Точка зрения, согласно которой либерализм и капитализм каким-то существенным образом связаны с колониализмом фундаментальную методологическую ошибку, пытаясь втиснуть сложные, многофакторные события в рамки одной моно каузальной теории. Сахар и хлопок, выращенные рабами, действительно сыграли определенную роль в экономическом развитии Великобритании и США. Но существует гигантская научная литература о том, почему Запад оторвался от остального мира в плане экономического развития, демократического правления и военной мощи. В этом исследовании важную роль сыграли климат, география, культура, структура семьи, конкуренция и просто удача. Колониализм и расизм не объясняют, почему другие части не западного мира, такие как Восточная Азия, добились подобного в конце XX и XXI веков. Ранние теоретики капитализма, такие как Адам Смит, прямо выступали против необходимости колониального господства как пути к процветанию, мотивируя это тем, что свободная торговля экономически гораздо эффективнее. И действительно, после разрушения колониальных империй мир в целом стал намного богаче.
Это дало повод критикам либерализма утверждать, что либерализм просто заменил формальные формы господства неформальными, а свободная торговля между странами, значительно отличающимися по силе, на самом деле не является свободной. В качестве примера часто приводится разрушение местной текстильной промышленности Индии в условиях конкуренции с британскими товарами в XIX веке. Однако в противовес таким примерам следует обратить внимание на подъем Восточной Азии, которая смогла догнать Запад, а теперь грозит обогнать его в некоторых отраслях именно потому, что приняла условия либеральной глобальной экономики. Сегодня существует огромная индустрия международного развития, благодаря которой перечисление ресурсов из богатых стран в бедные обеспечивает поддержку государственных бюджетов во всех странах Африки к югу от Сахары. Можно утверждать, что эти усилия в конечном итоге не увенчались успехом, за исключением сферы здравоохранения, но они ни в коей мере не эквивалентны с моральной точки зрения усилиям бельгийского короля Леопольда по изъятию ресурсов из Конго.
Последнее обвинение в адрес либерализма касается сдержек и
