приказном тоне. — Ты должна чувствовать мое тело. Отзываться. Не бояться меня.
— Что-то еще?
Я уверена, что говорю резко и с вызовом, но слышу лишь шепот, который вызывает усмешку у Воронова.
— А еще тебе должно это нравиться.
Его пальцы начинают выводить на моей спине какие-то узоры. Но я не успеваю ни поинтересоваться ими, ни отодвинуться от него. Эти узоры как горячие линии, такое ощущение, что они впиваются в мою кожу, хотя я в платье и в его пиджаке. От неожиданности я делаю жадный вдох и подаюсь еще чуть вперед.
— Ну вот, — слышу вкрадчивый голос, — примерно так. Для первого раза сойдет, хотя над этим нужно еще поработать.
А потом он от меня отстраняется и перехватывает мою ладонь, когда я собираюсь шагнуть назад.
— Нам туда, — он кивает на дверь.
— Хотите вернуться на свою вечеринку? Более близкий путь в ваш зал…
— На своей вечеринке я уже был, — перебивает он, не дослушав. — Хочу посмотреть на твою.
Заунывная музыка, взгляды сочувствующих, которые воткнутся пиявками теперь и в него…
— Боюсь, вас ждет сильное разочарование.
— Не бойся. Переживу.
Сжав мою руку сильнее, он толкает дверь в зал.
— Алекс!
Ой, а о его женщине я и забыла! Она что же, все это время спокойно стояла? Не ушла, не попыталась меня отодвинуть. Воронов, кажется, изумляется куда сильней моего.
— Алекс, — женщина подходит ближе и соблазнительно ему улыбается, — ты ведь хотел меня подвезти.
Он молчит. Я думаю, что он пытается придумать, как выпутаться из щекотливой ситуации, и потихоньку начинаю тянуть свою руку, но он сжимает пальцы сильнее.
— Вероника, — роняет обиженно женщина, и только теперь я понимаю причину заминки.
— Вероника, — повторяет Воронов, — лучше вызови такси за мой счет. Это будет безопасней, я забыл, что выпил.
— Но мы могли бы…
Ее предложение заглушается музыкой и голосами гостей, когда мы с адвокатом заходим внутрь помещения. Вернее, когда он меня подталкивает вперед. Да уж, у него с джентльменством не очень. Особенно четко я это понимаю, когда он отпускает мою руку, а свою размещает у меня на спине. Ну, почти на спине. В общем, я предпочитаю думать, что из-за фасона платья и пиджака он просто слегка промахнулся.
Взгляды многих гостей, как я и полагала, тут же сосредотачиваются на нас. Я разворачиваюсь к адвокату и, делая вид, что поправляю ворот его рубашки, подсказываю:
— Моя талия выше.
— А толку? — пожимает плечами он. — На тебе столько одежды, что ее все равно не прощупаешь.
Я открываю рот, чтобы привести еще аргументы. Но он опережает меня.
— Немного согрелась? — Сняв пиджак, он вручает его проходящему мимо официанту, все-таки кладет руку на мою талию и снова мягко подталкивает. — Пойдем, теперь согреем меня.
Естественно, он замечает на себе взгляды гостей. И хотя он их полностью игнорирует, я все равно поясняю:
— Я вышла на террасу одна и с другого хода. А вернулась с вами. Они просто решили, что я вас встречала.
— Ну так и правы. Ты меня встретила.
К моему удивлению, мы проходим мимо столиков с шампанским. А, он же говорил, что выпил, а мужчины обычно по более крепким напиткам. Но мы проходим и мимо столика с другим видом спиртного. А заодно и мимо Филиппа, который едва не опрокидывает рюмку мимо открытого рта.
Если брат так реагирует на мое появление с Вороновым, нетрудно представить, что происходит с другими.
Плевать, конечно. Пусть бесятся, пусть строят новые версии нашего расставания с Валерой, пусть хоть на картах гадают. Немного неудобно становится, только когда мы проходим мимо дяди Сережи и тети Тамары. Мне кажется, мама Валеры выглядит разочарованной. Она так хотела, чтобы мы помирились, так надеялась…
Между тем мы оказываемся напротив музыкантов. Заметив нас, они даже слегка оживляются.
— По какому поводу собрались? — обернувшись ко мне, интересуется Воронов.
— День рождения. — Немного помедлив, я добавляю: — У папы Валеры.
— А почему тогда такая музыка, как будто именинник решил сэкономить и заодно устроить свое отпевание?
Музыканты грустно вздыхают, и я улыбаюсь. Похоже. Я без труда представила бы их в роли плакальщиц. Но тут же отбрасываю эти мысли и незаметно бормочу «тьфу-тьфу-тьфу». Дяде Сереже я от чистого сердца желала сегодня здоровья и долгих лет жизни.
— Помолилась? — интересуется Воронов, закончив какие-то переговоры с музыкантами. — Тогда пойдем чуть-чуть согрешим.
— Что, прямо здесь?
— Вот потому, что здесь, — проигнорировав мой язвительный тон, отвечает он на полном серьезе, — потому и чуть-чуть.
Мы делаем два шага, и он снова дергает меня на себя.
— Манеры у вас, конечно…
— Забудь о них, — перебивает он, приближая лицо к моему. — Вспомни о том, что тебе нравится, когда я к тебе прикасаюсь.
Мой возмущенный выдох заглушается первыми аккордами аргентинского танго.
— Вы что, — недоверчиво шепчу я, глядя на адвоката, — умеете танцевать?
— Ну, мне, конечно, привычней ритуальный танец у могилки врага, но, думаю, этот я тоже осилю.
— Вам не кажется…
— Не бойся, — усмехается он. — Я слишком хорошо помню, во что мне обошлось лечение крысиных лапок. Так что к твоим ножкам буду бережно относиться.
Это провал.
Мне тут же становится жарко. Невыносимо жарко. Я знаю, что на нас смотрят. Все или почти все. Жаль, что такое эффектное появление закончится громким конфузом. Но когда Воронов берет мою руку, я безропотно соглашаюсь.
Он делает это ради меня, поэтому отказаться будет трусостью и предательством. Правда, маленькую слабость я все-таки себе позволяю и на секунду закрываю глаза. А потом… Движение — легкое, плавное…
Я изумленно смотрю на своего партнера, который вышел не для того, чтобы просто тут постоять. Он танцует. Он правда танцует! И ведет так умело, что я без труда вспоминаю азы хореографии, на которую ходила столько лет назад, что лучше и не считать.
Поворот, поворот, мы как волна
