клиенты совершали к ней паломничество. Это правило распространялось и на зарубежные филиалы: лионский бизнесмен ехал в Париж, мидлендский - в Лондон, чтобы встретиться со своим банкиром Морганом. Даже в современном мире, где конкуренция намного выше, в одной стране редко бывает больше одного офиса J. P. Morgan.
На протяжении более чем столетия эта традиционная формула, многократно переработанная, приносила хорошие плоды. Накануне краха 1987 года J. P. Morgan and Company был самым дорогим банком Америки, хотя и занимал лишь четвертое место по величине. Исходя из стоимости акций, его покупка обошлась бы в 8,5 млрд. долларов, или больше, чем Citicorp. Несмотря на то, что дочерний банк J. P. Morgan, Morgan Guaranty, был единственным крупным американским банком с рейтингом "трипл-А", на котором лежало более 4 млрд. долл. латиноамериканских долгов. На протяжении большей части 1980-х годов он имел самую высокую рентабельность собственного капитала среди всех банков, часто занимая второе место по прибыли только после Citicorp и имея лишь половину его активов. Будучи ведущим трастовым банком страны, он управлял ценными бумагами на сумму 65 млрд. долл. в "черный понедельник" 1987 года. Его называли "первым по качеству практически по всем показателям" и "для многих - идеальным банком".1 Несмотря на то, что немало промахов и отдельных скандалов подпортили эту гиперболу, в целом суждения остаются справедливыми.
По крайней мере, до тех пор, пока в конце 1980-х годов Morgan Guaranty не подвергся враждебному поглощению, он лучше всего сохранял историческую культуру Morgan, характеризующуюся джентльменской корректностью и консервативностью в ведении дел. Будучи доверенным лицом Федеральной резервной системы и других центральных банков, она все еще демонстрирует остатки своей старой роли государственного деятеля. Morgan Stanley, напротив, наиболее далеко отошел от своих корней. С 1935 по 1970-е годы он находился в состоянии такого господства, с которым не сравнится ни один инвестиционный банк. Среди его клиентов были шесть из семи нефтяных компаний-сестер (исключение составляла Gulf Oil) и семь из десяти крупнейших компаний Америки. Такой успех привел к легендарному высокомерию и комическому тщеславию. Когда в середине 1970-х годов один из партнеров ушел в First Boston, другой поздравил его: "Это очень здорово. Теперь ты будешь иметь дело со вторым по популярности списком клиентов". Действительно, списки клиентов двух конкурентов вместе взятых не могли сравниться со списком Morgan Stanley. Когда в 1970-х годах фирма начала заниматься рекламой, одно из агентств создало эскиз грозы, пронзающей облако, с надписью: "ЕСЛИ БОГ ХОЧЕТ СДЕЛАТЬ ФИНАНСИРОВАНИЕ, ОН ПОЗВОНИТ В МОРГАН СТЭНЛИ". Для партнеров Morgan Stanley эта надпись точно описывала их место в космосе. На ежегодном собрании акционеров в 1988 г. на вопрос о политике фирмы в отношении работы в советах директоров, не являющихся клиентами, председатель совета директоров С. Паркер Гилберт сделал задумчивую паузу и ответил: "У нас нет неклиентов".
Прозванный в свое время "домом крови, мозгов и денег", Morgan Stanley настойчиво требовал эксклюзивных отношений с компаниями. Если клиенты осмеливались обратиться в другой дом, им рекомендовалось искать банкира в другом месте. Уолл-стрит ворчала по поводу этих "золотых наручников", но ни она, ни Министерство юстиции никогда не могли разорвать оковы; компании не чувствовали себя в заточении, они жаждали ассоциироваться с мистикой Morgan и превозносили свое рабство. При размещении акций или облигаций Morgan Stanley настаивал на том, чтобы быть единственным управляющим, а его имя было выгравировано в одиночестве на "надгробных объявлениях", сообщающих о размещении. Эта помпезность была искусной рекламой, которая помогла сделать Morgan Stanley "Роллс-Ройсом инвестиционных банкиров".
Сегодня Morgan Stanley занимает шестнадцать этажей здания Exxon Building в Нью-Йорке. Его путь от маленького, скромного андеррайтингового дома до ослепительного финансового конгломерата прослеживает становление современной Уолл-стрит. Она стала идеальным показателем послевоенной финансовой системы. Долгое время считавшаяся необычайно успешной, но душной, она претерпела поразительную метаморфозу в 1970-х годах, из которой вышла в неузнаваемо агрессивной форме. Будучи самой консервативной компанией Уолл-стрит, она нарушила табу, которые добросовестно соблюдала, и сделала респектабельным гораздо более грубый стиль финансирования. В 1974 г. она осуществила первый в современную эпоху рейдерский захват, после чего стала доминировать в этом буйном мире. (В начале 1989 г. она все еще была ведущим американским консультантом по слияниям, заявив о сделках на сумму 60 млрд. долл. в первой половине года). В 1980-х гг. она создала джентрификацию нежелательных облигаций и накопила огромный двухмиллиардный военный фонд для выкупов с использованием заемных средств - самой рискованной инновации десятилетия. После того как компания шокировала Уолл-стрит, встав на сторону корпоративных рейдеров, она сама стала рейдером, приобретя доли в сорока компаниях. Более десяти лет недоверчивая деловая пресса восклицала: "Это Morgan Stanley?". При этом, имея 30-процентную рентабельность собственного капитала, компания неизменно занимала первое место по прибыльности среди публичных фирм, торгующих ценными бумагами. Она обладала безошибочным стратегическим мышлением.
Завершая семейный альбом, отметим Morgan Grenfell, один из самых престижных лондонских торговых банков. На протяжении всей своей истории он излучал ауру Итона, загородных домов, джентльменских клубов и пошива одежды на Сэвил Роу. Расположенный под углом на Г-образной улице Great Winchester Street в Сити - лондонском аналоге Уолл-стрит - он ничем не примечателен за высоким фронтонным порталом и марлевыми занавесками. Внутри - извилистые, интимные проходы частного особняка с небольшими конференц-залами, названными в честь покойных партнеров.
В первые послевоенные годы Morgan Grenfell управлялся группой довольно усталых и апатичных старых пэров, которых люди из Morgan Guaranty насмешливо называли "Палатой лордов". (На протяжении большей части 1950-х и 1960-х годов компания выпускала ценные бумаги в основном для маститых промышленных клиентов и боролась с вялостью, порожденной успехом. Затем, как и Morgan Stanley, она сбросила с себя лень и превратилась в самую мародерскую фирму Сити, специализирующуюся на агрессивных поглощениях. Как и Morgan Stanley, она использовала свой престиж, чтобы раздвинуть границы допустимого поведения, и стала пиратом-джентльменом Сити. Став звездой лондонской сцены поглощений в 1980-х годах, она разрушила спокойный мир британских финансов, образцом которого она когда-то являлась. На протяжении всего десятилетия компания регулярно занимала первое место по количеству поглощений в Лондоне, а к 1985 году управляла четырьмя из шести крупнейших приобретений в Сити. Затем ее дендированные рейдеры с развязным стилем повели компанию прямиком в скандал с манипулированием ценами на акции компании Guinness. Премьер-министр Маргарет Тэтчер лично потребовала отдать головы двух руководителей Morgan Grenfell в результате самого страшного скандала века в Сити.
История трех банков Моргана - это не что иное, как история англо-американских финансов. На протяжении 150 лет они стояли в центре
