вернем тебя семье, — сказав это, он пошел к пещере, скрываясь из вида. Мирослава обняла себя руками, сдерживая новый поток слез. Если её вернут в деревню, то клеймо позора ляжет на неё до самой смерти. Она не то, что замуж, со двора не сможет выйти!
Эти мысли были такими горькими, что ни о чем другом она не могла думать. Даже когда из пещеры вышел Шуя, потягиваясь в лучах солнца, она не обратила на него внимания. Шаман вышел следом за ним, держа в руках походные мешки, их глаза встретились, но Мира не смогла прочитать в них сострадания. Они двинулись в путь, оставляя позади себя желтые пески и безжизненную пустыню.
Шли молча, почти не останавливаясь, бредя по твердой земле. Мирослава уже не рассматривала пути бегства, сама понимая, что не выживет одна в жестоких землях солнцеликого божества. Оно было страшнее зверя, и убить его нельзя.
Шуя сбавил шаг и пристроился к ней рядом, аккуратно толкая локтем:
— Чего нос повесила, домой что ли не хочется?
— Не хочется! — буркнула она со злостью и уже хотела отвернуть голову, перекинув тяжелую косу на другое плечо, но тут же вспомнила, что и её теперь нет с ней.
Шуя засмеялся, тихо и хрипло, совсем не как мужчины в деревне. Те, если и решили посмеяться, делали это так, что слышно было на всех концах. Они не сдерживали себя, как того требовали от других. Отец бы вмиг напомнил и отругал её за неподобающий вид и испачканное платье, но Шуя и его наставник даже не обратили внимания на огромную дырку на юбке.
Наверное, это потому, что сами путники не волновались о своих нарядах. Рубашки не выбелены и совершенно без вышивки, штаны в нескольких местах изорваны и криво зашиты. У Мирославы прямо руки зачесались все перешить и переделать.
— Глупая ты, — беззлобно ответил парень. — У тебя целая деревня есть. Что тебе еще не хватает, а? Вот скажи — дом есть, семья рядом, накормлена, напоена, да еще и мужа нашли. Злобный, правда, какой-то с виду, но кто ваши вкусы разберет?
Упоминание о женихе, что сыскал отец среди сыновей своих друзей, вызвали только негодование. Такой союз был в угоду разве что самому жениху и его семье, Мирославе же он был противен и поистине пугающе смотрел на неё. Она уверена, что тот запрет её в доме, не давая и шагу сделать за порог.
— Скажи, Шуя, а ты давно путешествуешь?
— Давно.
— И тебе нравится это?
— Конечно, а к чему такие вопросы?
— А теперь представь, что тебя посадили на цепь. И ты знаешь, что эта цепь с тобой будет до последнего вздоха, — слова, наполненные болью, звучали тише. Шуя посмотрел на нее сверху вниз, но между ними была разница не только в росте. Их пути поразительно отличались друг от друга, но мудрость в словах заставила восхититься.
— Цепь не разорвать, да? — догадался он с грустью.
— Я пыталась.
Они оба посмотрели на идущего впереди Кама. Мужчине не были интересны их разговоры, как и судьба одной из Миклушиных. Его долг поддерживать равновесие в крае, это же касалось дружественных отношений между городами и селами. Мысли его тоже были другими.
— Не обижайся на него, — попросил Шуя. — Старик иногда чудит, но зла никому не желает, уж тем более тебе.
Прохладный воздух обдул лицо и поднял ввысь тоненькие волоски. Еле различим был запах свежескошенной травы и парного молока, но Мира отчаянно прогнала мысли о доме из головы. Её мать не заслужила такого позора, но она не станет упрекать дочь за попытку найти счастье, пусть и таким способом.
Вскоре они вышли к шумной реке. Быстрое течение неслось вдаль, туда, где пресная вода соединится с солёной. Мира устало опустилась на землю, потирая ноги. Песок быстро забился в щели её лаптей и разрывал кожу до самой крови. Она посмотрела на кровоточащие ранки и прикусила язык, чтобы не всхлипнуть.
— Иди, промой, — посоветовал Шуя, кивнув в сторону берега реки, а сам уселся под небольшим деревцем. Девушка последовала и мягко ступила на влажный песок, закрывая глаза от удовольствия. Холод, принесенный водой, действовал расслабляюще на уставшее тело: прошла головная боль и раны перестали чесаться. Задирая подол юбки выше, Мирослава сделал несколько шагов; полные бедра окатило волной, а что-то скользкое дотронулось до лодыжки.
Закричав от испуга, она тут же ринулась к берегу, но упрямая вода сковала движения. Не удержавшись, Миклушина упала в воду, продолжая барахтаться, пытаясь всеми силами доползти к суше.
Где-то под деревом разразился смехом Шуя, а молчавший до этого Кам, отвернулся, пряча улыбку.
— Там что-то есть! — закричала Мира, выползая на берег. Мокрая одежда неприятно облепила тело. — Оно дотронулось до меня!
Пытаясь успокоиться, Шуя вытер слезы с глас, продолжая посмеиваться. Шаман стыдливо пихнул его под бок, еле заметно хмуря брови. Глядя на дрожащие губы девушки, он приказал:
— Поймай-ка нам пару лещей.
Скорчив гримасу, Шуя пошел к берегу, на ходу сбрасывая тунику и штаны. Оставленный без укрытия маленький лисёнок, тут же юркнул за дерево. Но, парень не обратил на него никакого внимания, продолжая шагать по воде. Побледневшая, словно снег, девушка, покрылась красными пятнами. Шуя, широко улыбаясь, посмотрел на неё без тени смущения.
— Не бойся, поймаю я твоего обидчика.
И, не говоря ни слова, нырнул в воду. Ей только и оставалось смотреть, как расходятся круги на воде. Униженная и мокрая, она пошла к дереву, под которым Шаман успел развести маленький костер. Поджимая губы, она села рядом с ним, вытягивая руки к слабому огню. Кам не смотрел на неё, казалось, мужчина задремал, облокотившись о ствол дерева. Здесь и вправду было спокойно — не так много зелени, но достаточно, чтобы начинать забывать надвигающийся ужас пустыни. Мирослава перевела взгляд на противоположную сторону реки, там начинались земли князя Серпохова. Им не страшны угрозы нашествия песков — могучая река Людва перекрывала путь. Те земли являлись самыми плодородными — с большим урожаем ржи и пшеницы, спелыми фруктами и сочной зеленью. Слух уловил плеск воды, и Мира оглянулась на звук. Счастливый Шуя руками ловил рыбу так ловко, будто она сама плыла к нему в руки. Юноша зачесал назад длинные пряди цвета мокрого песка, и, прищурившись, наклонился к воде, разглядывая блики чешуи под солнцем.
— Он любит воду, — зачем-то сказал Кам, не открывая глаз. На этот раз Мира почти не испугалась. Вероятно, она начала привыкать к странному поведению мужчины.
— Все любят воду.
— Да, но он не
