должен. Однако, — Шаман приоткрыл один глаз и посмотрел на ученика. — Счастлив, как змей на апрельском солнце.
Еще немного понаблюдав, Кам закрыл глаза. Путешествовать по краю стало труднее — подводили старые ноги, глупые суставы, ноющие по ночам. Триста лет он огибал Южные степи, пешком доходил до Гиблых болот, а там дальше на север. К его огорчению, старость дала о себе знать.
— Когда вы вернете меня в Лукоморье? — тихо спросила Мирослава, смотря на мужчину. Он молчал, а она все ждала от него ответа. Тихо подошедший Шуя бросил три крупные рыбехи в траву.
— Вот твои неприятели. Можешь предать их огню, — договорив, он присоединился к наставнику, так же облокачиваясь об дерево. Одинокая капля воды заскользила вниз по ключицам к животу.
Мира дотронулась пальцем до лежащей рыбы, она тут же задергала хвостом и завертелась. Как бы ей ни было её жалко, есть хотелось сильнее. Девушка уже открыла рот, чтобы попросить нож, но, когда обернулась к Шуе, то увидела, что парень уже спал. Глубоко вздохнув, она начала делать то, чему была приучена к детству. Подкинув в костер горстку палок, Мира вспомнила, что слышала разговоры рыбаков, что ловили карпов вблизи деревни. Те жарили добычу на раскаленных камнях. К её радости, найти мелкие камни труда не составило, а рядом с ними была обнаружена полянка зеленого чабреца. Обложив рыбу травами, Мира аккуратно положила её на нагревающиеся камни. Облегченно вздохнув, радуясь маленькой победе, та пошла к реке вымыть руки.
Отражение казалось чужим — по-мальчишески нелепым. Теперь Мирослава смотрел на другую себя — позор семьи, сбежавшая невеста без косы. Кому она нужна такая? В глаза честным людям не посмотришь, да и не покажешься тоже. Ударив в чувствах по отражению, она побрела на берег, стараясь думать только о приготовлении обеда.
Через четверть часа по берегу прошелся запах жареной рыбы. Первым проснулся лисенок, выбравшись из-под бока Шуи. Черненький нос поводил по воздуху, принюхиваясь, а хитрые глазки-бусины следили за её движениями. Зверек не спешил подходить, однако нетерпеливо перебирал лапами землю. От его шевелений проснулся Шуя.
— А ловко ты это придумала, — похвалил он её, указывая на камни в костре. — Так и не скажешь, что домашняя.
Мира не знала, как ответить ему. Странный комплимент нес в себе помимо смущения скрытое оскорбление. «Домашняя» — крутилось в голове, первое сравнение, возникшее в мыслях, было со скотиной.
— Приятного аппетита, — она протянула два листа лопуха вместо тарелки. Шуя улыбался, показывая ровный ряд зубов. Наверное, он радовался, что впервые готовить пришлось не ему.
Проснувшийся Шаман принял из рук ученика жареную рыбу, вдыхая пряный запах трав. До боли знакомое чувство кольнуло старое сердце забытыми воспоминаниями. Он еще раз посмотрел на потомка Настасьи, стараясь разглядеть знакомые черты, но безуспешно. Не сможет она повторить подвиги своей прабабки, думать о таком даже нелепо.
— Сложите кости в кучу, — потребовал Кам. Шуя удивленно посмотрел на него, а после отложил рыбий хвост на чистую траву. Мира последовала его примеру, замечая, как хитрый лисенок пытается своровать часть мяса у Шуи. Шаман недобро на него покосился. — Хвостатого тоже покорми.
Получив рыбью голову, тот с упоением потащил её под низкорослый куст. Шуя тихо засмеялся, глядя, как светлый хвост поддергивается от удовольствия. Задорное рычание предупреждало, что не стоит тревожить зверька какое-то время.
Ужин прошел в тишине, не напряженной, но достаточно звонкой, чтобы понять, что все ждут какого-то знака.
Шаман бросил рыбьи кости в тлеющие угли, смешал их с остывшей золой. Звуки, исходящие из его рта, напоминали рычание зверя, никак не человеческую речь. Прислушавшись, Мира догадалась, что это все-таки слова.
Белесый дым ударил ей в лицо. Она отмахнулась от него рукой, но в горле все равно запершило. Стараясь не кашлянуть, Мира открыла глаза, всматриваясь в силуэт шамана сквозь дым. Глаза его горели янтарным огнем.
— Духи говорят, что в Лукоморье сейчас тебе делать нечего. Можешь остаться.
Не веря своим ушам, девушка перевернулась к Шуе, но тот был удивлен не меньше её. Пожав плечами, он подбадривающе пихнул её под бок, кивая головой. Кам посмотрел на голубоватое небо, он боялся вновь совершить ошибку. Духи могли говорить многое ему, но они никогда не спешили разрешать конфликты между людьми. Глубоко вздохнув, он посмотрел на Мирославу:
— Покуда берендея не поймаем, будешь под нашим присмотром.
Озерный край.
Более часа они шли по каменистой лесной тропе. Пахло соснами, летом и теплом. Каз редко гулял по лесу просто так, никогда не рассматривал длиннющие сосны, никогда не запускал руки в мягкий мох. Это казалось странным и совершенно ненужным. Влад, выросший в таких же условиях, понимал его чувства и смятение, особенно когда мягкая рука Веледары, взяла его ладони в свои и прислонила к земле. Он закрыл глаза, растворяясь в многогранности северного леса. Спокойствие расползлось по напряженному телу, расслабилась душа под лесной тишиной. Так по-иному зазвучал его голос, так иначе заиграли краски.
Временами, когда он сидел в кабинете отца, в Долине гремящих ветров, он размышлял об их вражде, существующей поколениями. Что же такого сделали ведьмы свои братьям-северянам, что те отреклись от них? Почему начали заманивать детей в свой край? Отец не смог дать ответ, не могли и свитки объяснить причину вражды между их народами. Забылась причина, но осталась вражда. Глядя на яркие веснушки, Влад думал — может ли он ненавидеть Веледару, такую добрую и улыбчивую. Девушка излучала настолько искреннее тепло, что, вероятно, оно бы затронуло даже оледеневшую душу его предков. Не мог он ненавидеть и Зару, куда больше похожую на ведьму, чем её подруга. Временами, она могла даже пугать, когда смотрела так резко, исподлобья, то ли изучая, то ли проговаривая проклятья. Обычно, этот взгляд предназначался Морозову.
Эти двое испытывали терпение друг друга на протяжении двух месяцев, находя более изящные колкие фразы, чтобы словесно уколоть. Мирились же с завидной быстротой. Влад считал это детской забавой, и вмешиваться не спешил. Глаза друзей горели азартом, в них тоже не было ненависти, о которой говорилось в черногорских летописях.
— Вон там, за горизонтом Кряжма, — рассказывала Веледара, останавливаясь на краю скал. Она улыбалась, рассказывая о городе, в котором никогда не была. Венок в волосах одним своим видом предавал ей особую, хрупкую красоту. Девушки в Северном крае носили повязки и железные обручи. Редкий цветок выживет на земле воинов.
— А там что? — Влад встал рядом с ней, он говорил негромко, глядя на покрытые мхом крыши
