считает, что с 1986 года наши отрасли производства и распределения продуктов питания находятся на беговой дорожке. Они не смогли повлиять на реальные цены на продукты питания. Может ли это быть правдой? Или мы неправильно измеряем цены?
Реальная цена, которую мы платим за что-либо, не лучше всего выражается в манипуляциях с государственными деньгами и небрежной корректировке инфляции. Реальная цена - это количество времени, которое требуется, чтобы заработать деньги для покупки товаров и услуг. Когда мы тратим деньги, мы тратим наше время, время, которое потребовалось нам, чтобы накопить деньги. Как показал нобелевский лауреат Йельского университета Уильям Нордхаус, из-за неучета времени преобладающие представления об экономической истории значительно недооценивали экономические достижения. Он доказал это, скрупулезно проанализировав, как люди производили свет на протяжении тысячелетий, от пещерных костров до вавилонских фитильных ламп, свечей, ламп накаливания и флуоресцентных ламп, и какой ценой.
В 1994 году Нордхаус написал эссе для Национального бюро экономических исследований. Она называлась «Отражают ли реальный доход и реальную заработную плату реальность? История освещения показывает, что нет». Нордхаус заключил:
Одна современная 100-ваттная лампа накаливания, горящая в течение трех часов каждую ночь, производит 1,5 миллиона люмен-часов света в год. В начале прошлого века [1800] для получения такого количества света потребовалось бы сжечь 17 000 свечей, и среднему работнику пришлось бы трудиться почти 1 000 часов, чтобы заработать доллары для покупки свечей. В современную эпоху, при использовании компактной люминесцентной лампы, на 1,5 миллиона люмен в час потребуется 22 киловатт-часа, которые средний рабочий может купить примерно за 10 минут работы [в 1990 году], или в шесть тысяч раз меньше. Для экономистов, которые обратили на это внимание, исследование Нордхауса стало сменой парадигмы. Как я писал в журнале "Знание и власть" в 2013 году, экономисты ошибались, потому что «они концентрировались на денежных ценах, а не на реальных затратах труда - сколько часов работники должны были трудиться, чтобы купить свет».
Однако одна из очевидных трудностей подхода Нордхауса заключается в том, что он не масштабируем. Никто не может оценить "истинное" влияние всех бесконечных изменений и усовершенствований товаров и услуг современной экономики. Но сделать исследование Нордхауса масштабируемым - это именно то, над чем работали мои любимые экономисты Гейл Пули и Мэриан Тупи, заменив чрезвычайно подробные расчеты Нордхауса одним простым уравнением. Разделив номинальные цены на номинальную заработную плату, они объединили в одном числе два ключевых эффекта инноваций: рост заработной платы и снижение издержек.
Если мы проверим это на примере обеда в День благодарения, разделив номинальную денежную цену на почасовую зарплату, чтобы получить цену времени в часах и минутах, то цена обеда в День благодарения с 1986 года снизилась на 29,7 процента для неквалифицированного работника и на 31,5 процента для квалифицированного "синего воротничка". Тем не менее, для каждого конкретного работника даже эти цифры обманчивы. Неквалифицированные работники, как правило, не остаются неквалифицированными на протяжении всей своей карьеры. Подавляющее большинство таких работников поднимаются в средний класс.
Если предположить нормальное продвижение по службе и кривую обучения, то обед на День благодарения, который в 1986 году стоил 32,9 минуты для неквалифицированного рабочего, в 2021 году обойдется ему всего в 9,2 минуты, если предположить, что этот рабочий достиг статуса квалифицированного "синего воротничка". Цена его времени снизилась более чем на 70 процентов.
Используя свое уравнение, Тупи и Пули смогли продемонстрировать, что на протяжении более чем полутора веков, измеряемых по ценам на время - количество покупаемой продукции на единицу времени, затраченного на труд - изобилие ресурсов росло со скоростью 4 процента в год. Это означает, что каждые пятьдесят лет так называемые природные ресурсы реальной экономики увеличиваются примерно в семь раз. Везде, где предприниматели могут свободно создавать и продавать свои изобретения, цены на время падают. Цены времени показывают, что в течение первых двадцати лет этого века экономика Китая росла в среднем более чем на 10 процентов в год в условиях режима экономической либерализации.
У каждого человека, будь то богатый или бедный, в сутках всего двадцать четыре часа. Но по мере снижения цен на время наибольшую выгоду зачастую получают бедные люди. Вместо того чтобы тратить почти каждый час бодрствования на охоту и собирательство (буквально или метафорически), они получают возможность "специализироваться как производители" и "диверсифицироваться как потребители". Например, как показано в книге Тупи и Пули "Сверхизбыток", цена времени на приобретение риса, достаточного для дневного рациона в Индии, снизилась с семи часов в 1960 году до менее часа сегодня. Цена времени на приобретение сопоставимого количества пшеницы в Индиане снизилась с часа до 7,5 минут. Индийский крестьянин получил шесть часов и две минуты, чтобы заняться другими делами, в то время как покупатель пшеницы в Индиане получил около 52 минут. От такого экономического прогресса выигрывают все, но больше всего выигрывают бедные.
Используя данные Тупи и Пули, мы также можем убедиться, что ресурсы и энергия не иссякают, рост населения не является "неустойчивым", а так называемое "изменение климата" не сеет хаос по всему миру. Тупи и Пули показывают, что хотя с 1980 года содержание углекислого газа в атмосфере увеличилось на 22 процента, последствия этого не были ни экологически токсичными, ни экономически катастрофическими: мировая экономика выросла на 518,98 процента, и в этом измерении - постоянно растущее изобилие ресурсов продовольствия и других товаров и услуг.
Нигде в этих временных ценах нет никаких признаков снижения уровня жизни среднего класса или уменьшения покупательной способности. Любой американский упадок носит скорее культурный и семейный характер, чем экономический. Но американцы всех классов, если они заняты семьей и продуктивной работой, живут лучше, чем когда-либо.
В 1935 году известный британский экономист Лайонел Роббинс подвел итог двум столетиям экономической мысли, определив экономику как науку о дефиците: «Экономика... изучает поведение человека как взаимосвязь между целями и ограниченными средствами, которые имеют альтернативное применение». (Большинство экономистов до сих пор думают именно так, но они ошибаются).
Их ошибка дорого обошлась в прошлом, и под видом "устойчивости" может оправдать ужасные действия в будущем. Борцы за устойчивое развитие являются сторонниками исторически дискредитированной концепции преподобного Томаса Мальтуса о фатальном конфликте между геометрическим ростом населения и линейным ростом запасов продовольствия для его поддержания. В 1798 году Мальтус заявил, что рост населения в конечном итоге "неустойчив" в условиях ограниченности ресурсов Земли.
Как отмечает Мэтт Ридли, автор книги "Рациональный оптимист", "Во время великого ирландского голода Чарльз Тревельян, помощник секретаря казначейства в Лондоне, который
