просто ставишь подпись, и все.
— Это тоже неплохо, — соглашается Воронов, — но я не спешу, можно и позже. Я имею в виду поцелуй.
Он отводит меня чуть в сторону. Слегка склоняется, чтобы слышала только я. Тут действительно шумно, поэтому я ничего не имею против, даже когда мы практически соприкасаемся с ним.
Меня окутывает запах его парфюма — чуть терпкого, с горьковатыми нотками, которые очень хочется разобрать. А еще его дыхание, когда он вкрадчиво шепчет на ухо:
— Помнишь, мы договаривались, все должно выглядеть достоверно? Вот я и подумал: может, тебе нужна тренировка? Если что, я в твоем полном распоряжении.
— Уж с чем с чем, — говорю я, — а с поцелуем я справлюсь!
Он слегка усмехается. Сама слышу, что мой голос звучит немного воинственно, но это потому, что я готова к сопротивлению с его стороны или к какой-то уловке. Уверена, что он настоит, попробует сорвать поцелуй под таким шикарным предлогом, и…
— Верю, — роняет он просто.
И отодвигается от меня. Обернувшись, он что-то высматривает в толпе. Потом берет меня за руку и куда-то ведет.
— Вы с нами? — спрашивает, когда мы проходим мимо Филиппа. — Или ты принес крысу в загс для своих личных целей?
— Да мне бы сначала сестру пристроить, — отвечает мой брат и косится на Ириску. — Хотя кандидатура отличная: мало ест, много спит и молчит.
— Понимаю, — кивает Воронов. — Я тоже такую искал. Даже сходил за ней к свахе.
Филипп смотрит на меня. На Воронова. И едва не крутит у виска пальцем — мол, ты что, правда веришь, что с ней все так и будет?! Но то ли замечает мой взгляд, то ли просто вспоминает, на чьей должен быть стороне, потому что хоть и с сочувствием, но спрашивает иначе:
— А потом что случилось? Утратили веру в мечту?
— А потом… — Усмехнувшись, Воронов сжимает мои пальцы сильнее. — Потом я встретил твою сестру и одумался.
Ох, меня даже тронуло это признание. А брата нет. Не ожидала, что он такой черствый чурбан.
— Ну да, — говорит он, — крыса брачный контракт не подпишет. Да и на штраф ее не раскрутишь. Скука.
— Тоска, — соглашается Воронов.
— Штрафы в контракте прописаны не для того, чтобы кого-нибудь на них раскрутить, — вступаю я в разговор. — А чтобы избежать некоторых… щекотливых моментов.
Мой жених окидывает меня внимательным взглядом и терпеливо мне поясняет свою позицию касательно щекотливых моментов:
— Когда дороги нет, ее просто не указывают на карте. А если она обозначена, пусть даже запутанная и с ухабами, значит, хотя бы теоретически проехать там можно.
Его самоуверенность меня поражает. В приятном смысле тоже — про себя признать можно. Это хорошо, когда мужчина знает, чего хочет, и четко идет к своей цели. Это я всегда одобряю. Но тут-то цель я, так что в этом случае меня никто не упрекнет за двойные стандарты.
— Мечтать ты можешь о чем угодно, — говорю я с улыбкой. — Но это не значит, что мечта воплотится.
— Знаешь, — говорит он с ответной улыбкой, — все, что нас окружает, — это чья-то мечта. Которая однажды сбылась.
Он толкает дверь, явно намереваясь войти.
— Подождите! — Я дергаю его за руку и под натиском взгляда сама себя поправляю: — Подожди, так мы не договаривались! Это же фиктивный брак. А ты в открытую сообщаешь, что хочешь со мной переспать.
— И уже даже пополнил наш общий счет для этих расходов, который ты мне и сбросила.
— Алекс…
Я осекаюсь, когда он перестает держать меня за руку, а вместо этого обхватывает лицо.
— О чем ты переживаешь? Насилия не будет. А так… ты же в себе уверена, а значит, ты просто мне не поддашься.
В этой интерпретации все действительно выглядит просто. Я всматриваюсь в его глаза и верю: да, если я буду против, не тронет. На самом деле я это и раньше чувствовала, иначе не решилась бы на сделку.
— Идем?
Я киваю. Он снова берет меня за руку, и мы заходим в просторное помещение. Кроме Филиппа, который туда уже просочился, я вижу женщину в строгом костюме, которая стоит у стола. Чуть в стороне от него стоят двое мужчин. Оба мне, естественно, незнакомы.
Одному лет сорок на вид, может, чуть больше. Высокий, подтянутый, довольно интересная внешность, но любоваться им не тянет. Взгляд слишком пристальный и тяжелый. А второй, к моему удивлению, азиатской национальности.
Не обращая внимания на женщину, которая тяжким вздохом пытается показать, что уже заждалась, Воронов сначала считает нужным познакомить меня со своими свидетелями.
— Это мой друг, Яров Матвей Сергеевич. А это, надеюсь, тоже мой друг и партнер из Японии — Таканохаши Ямоди.
— Очень приятно.
Надеюсь, я выдержала не слишком долгую паузу. Просто я всегда думала, что у японцев глаза значительно шире. А тут их почти и не видно. Но природе виднее: у них солнца больше, их глазам нужна такая защита.
— Долго же вы шли. Мы тут уже все протрезвели, — бухтит первый друг. — Ну что, раз никто не сбежал, пожалуй, начнем? Не будем доводить до греха.
Мужчины расступаются, пропуская нас с Вороновым вперед. Я оглядываюсь. Сзади, в нескольких шагах от жениха, стоит его пара свидетелей. В нескольких шагах от меня — моя. Занимательная картина.
Взгляд задерживается на Ярове. С виду приличный, солидный человек.
— Он правда сказал — «протрезвели»? — тихо переспрашиваю у Воронова.
— Случается с лучшими из нас, — отвечает тот философски.
Женщина начинает толкать речь. Я слушаю, но вполуха. Просто все еще под большим впечатлением. И да, я волнуюсь.
— Ты так свободно выговариваешь имя своего японского друга… — опять шепчу я. — Я бы так не смогла.
— У меня еще много талантов. Надеюсь, ты их тоже рассмотришь.
Я с огромным трудом пытаюсь спрятать улыбку, но мне это все же не удается. И за честность получаю честный ответ:
— Дело в другом. На кону крупная сделка. Ну и
