"я имела удовольствие взять своего парня и показать ему кровать".
Аналогичный спор возник из-за "Тополей", картины Моне, которую Артур купил для Элс. Через несколько месяцев после смерти Артура Элзе обратилась к Джиллиан по поводу картины, которая висела в триплексе на Парк-авеню, где жили Джиллиан и Артур. Эльза сообщила Джиллиан, что картина Моне была взята в аренду: Артур купил его для нее в качестве подарка в 1962 году. Джиллиан нехотя разрешила Элзе убрать картину. Но как только картина оказалась за дверью, она передумала. Ведь не было никакой бумажки, подтверждающей, что картина принадлежит Элзе или что Артур подарил ее ей. Разве она не висела годами в квартире Джиллиан? "Она не представила никаких доказательств, - жаловалась Джиллиан. "Она просто пришла и забрала Моне".
Джиллиан стало казаться, что наследники Артура относятся к ней с подозрением. Когда они пытались изучить и учесть бесконечные коллекции Артура, один из адвокатов Элзы намекнул, что Джиллиан, возможно, крадет картины из коллекции и вывозит их из США. Вскоре вся видимость дружеского сотрудничества испарилась. Все наняли адвокатов - и не обычных адвокатов по делам о недвижимости, а высококлассных "белых ботинок". Встречи становились все более масштабными, тон - все более раздражительным, бумаги - все более формальными и продуманными. Мариэтта считала Артура солнцем, вокруг которого вращаются все эти планеты, находящиеся в непрочной гармонии. Теперь, когда его не стало, они вступили в войну. Джиллиан обнаружила, что ей запрещен доступ в анклав, где Артур хранил свои работы. (По понятным причинам его больше не размещали в Метрополитен-музее, теперь он занимал место на складе в Верхнем Ист-Сайде). Она жаловалась, что дети ведут на сайте "клеветническую" кампанию, изображая ее "скупой, беспринципной, хваткой вдовой", пытающейся "обогатиться за счет других". Она призналась другу, что размолвка с семьей Артура поставила под угрозу не только его благотворительные проекты, но и "мой доход", который "очень сильно задерживается".
Дети Артура, в свою очередь, утверждали в судебных документах, что Джиллиан была "вдохновлена жадностью, злобой или мстительностью". Судебные иски и встречные иски, показания под присягой и свидетельские показания, десятки адвокатов, тысячи оплаченных часов, бесконечная ругань. Ни одна акция или кусок скульптуры не остались неоспоренными. Борьба обрела собственную жизнь, превратившись в диккенсовскую сагу, которая будет тянуться годами, - "Материя Саклера", как называли это дело. В 1993 году компания Christie's подготовила крупный аукцион по продаже коллекции керамики Артура эпохи Возрождения, но в последний момент была вынуждена отменить его, после того как Джиллиан добилась судебного запрета. По одной из оценок, судебные тяжбы по поводу наследства обошлись Саклерам более чем в 7 миллионов долларов. Но реальная цифра, скорее всего, была гораздо выше.
Последние пятнадцать лет своей жизни Артур работал в тесном контакте с личным куратором, женщиной, которую он нанял из Бруклинского музея, по имени Лоис Кац. Но по мере того как вырисовывались линии сражений, дети Артура стали считать Катц лояльной Джиллиан. Во время одного из визитов в анклав Кац была возмущена, когда Элизабет и Кэрол велели ей оставить сумку снаружи, чтобы она не украла какие-нибудь сокровища Саклеров.
Однажды Элизабет сообщила Катцу, что ее услуги в Фонде Артура М. Саклера больше не понадобятся. Элизабет будет и возьмет на себя управление фондом. Среди детей Артура именно Элизабет стала главным хранителем наследия великого человека. Она была грозной личностью, быстро соображающей и властной, с некой царственной спесью. Она училась в Школе американского балета, чтобы стать танцовщицей, а в 1968 году, будучи студенткой колледжа, приняла участие в конкурсе "Мисс Америка" и получила титул "Мисс Вермонт" ( ). Элизабет отправилась на финальный конкурс в Атлантик-Сити и исполнила танцевальную композицию, которую поставила сама, в знак протеста против войны во Вьетнаме. Она победила в номинации "Лучший талант", и Артур был безмерно горд. Он хвастался своей дочерью-королевой красоты и повесил на стену своего кабинета фотографию Элизабет в рамке, на которой она исполняет свой номер.
Артур был в лучшем случае равнодушным отцом. По словам одного из друзей семьи, когда Дениз, его дочь от Мариэтты, училась в средней школе, ей приходилось "договариваться о встрече" с его секретарем, если она хотела поговорить с ним. Но он всегда был предан Элизабет. Однажды, когда ей было двадцать четыре года, он взял ее с собой на вечеринку в Сохо, которую устраивал художник Роберт Раушенберг. Когда Артур представил Элизабет как свою дочь, Раушенберг усмехнулся и сказал: "Вполне вероятная история", предположив, что она на самом деле его спутница. Артур, похоже, не возражал против такого заблуждения. Более того, впоследствии он написал колонку в Medical Tribune, в которой похвастался, что и другие совершили такую же ошибку в тот вечер, и сделал неприятное признание, что в определенный момент "я отказался от объяснений и просто наслаждался их фантазией".
"Мой отец любил свои страсти", - вспоминала Элизабет вскоре после его смерти. "Он любил оперу, балет, утку по-пекински и суп из мацы. Он прекрасно танцевал в бальных залах". Когда он решил, что хочет научиться танцевать, к нему в офис пришел профессиональный инструктор, чтобы он не терял времени, объяснила она. "В те дни мы путешествовали на корабле в Европу", - вспоминает она. "И мы с ним танцевали вместе по вечерам".
Элизабет любила рапсодировать о "гении" своего отца . Если он закрепил имя Саклер как непреходящий символ достижений и престижа, то она должна была беречь и заботиться об этом наследии. Иногда это могло приводить к конфликтам с людьми, например с Лоис Кац, с которой Артур был близок при жизни. После смерти Артура венский психиатр Пол Зингер, который был его наставником в коллекционировании азиатского искусства, хотел передать некоторые предметы из своей собственной коллекции в Смитсоновский институт. Но Элизабет возражала, ссылаясь на соглашение, заключенное Зингером с Артуром десятилетиями ранее, по которому Артур обязывался субсидировать покупки Зингера, но при условии, что в конечном итоге они попадут в коллекцию Саклера. Элизабет была не против того, чтобы Смитсоновский институт получил эти работы: она хотела, чтобы они были описаны не как часть "коллекции Зингера", а как "Коллекция китайского искусства доктора Пола Зингера в галерее Артура М. Саклера". От отца она унаследовала приверженность к талисманному значению имен. Зингеру, которому уже было за девяносто, Саклеры надоели. Он направил адвокату Элизабет гневное письмо, в котором написал: "Если кучка наследников Артура не отвяжется от меня, они могут прыгать в озеро".
Через все судебные разбирательства по поводу
