беспрецедентный темп расширения производственных возможностей экономики был основан на технологических прорывах, начавшихся в 1920-х и 1930-х годах, но также было жизненно важно, чтобы они были быстро приняты и эффективно организованы.
Методы массового производства уже были хорошо отработаны в автомобильной промышленности, и после войны они распространились по всей американской промышленности. Само автомобилестроение продолжало быстро развиваться. В 1930-х годах в США ежегодно производилось в среднем около трех миллионов автомобилей. К 1960-м годам производство выросло почти до восьми миллионов. Не будет преувеличением сказать, что Америка создала автомобиль, а затем автомобиль переделал Америку.
Обратные и прямые связи с другими отраслями промышленности имели решающее значение для повышения производственного потенциала экономики. Массовое производство автомобилей породило растущий спрос на средства производства практически во всех секторах экономики. Что еще более важно, по мере того как строилось все больше шоссе и дорог и все большее число населения имело доступ к автомобилям и другим видам современного транспорта, география городов трансформировалась с быстрым ростом пригородов. Более совершенный транспорт также позволил расширить возможности обслуживания и развлечений за счет торговых центров, более крупных магазинов и больших кинотеатров.
Не менее примечательным, чем скорость общего роста и повышение производительности, был инклюзивный характер процветания. В первой половине двадцатого века было трудно обеспечить широкое распространение роста. Всплески роста сопровождались значительным неравенством. Послевоенные десятилетия резко контрастируют с этим.
Во-первых, неравенство быстро сократилось во время и после Второй мировой войны. Доля верхнего 1 процента в распределении доходов снизилась до менее чем 13 процентов к 1960 году, тогда как в 1920-х годах она достигала 22 процентов. Другие аспекты неравенства в послевоенные годы также снизились, отчасти из-за ужесточения регулирования и контроля над ценами. Два исследователя, изучавшие этот эпизод, были настолько поражены снижением неравенства в этот период, что назвали его "Великим сжатием".
Еще более примечательным был характер последующего роста. Средняя реальная заработная плата росла так же быстро, а иногда и быстрее, чем производительность труда, и общий темп роста с 1949 по 1973 год составил почти 3 процента. И этот рост был широко распространен. Например, рост реальной заработной платы мужчин с низким и высоким уровнем образования в течение этого периода был одинаково близок к 3 процентам в год.
В чем заключался секретный соус всеобщего процветания в десятилетия после Второй мировой войны? Ответ кроется в двух элементах, которые мы подчеркивали ранее в этой главе: направление развития технологий, создавшее новые задачи и рабочие места для работников всех уровней квалификации, и институциональные рамки, позволяющие работникам делиться ростом производительности с работодателями и менеджерами.
Направление развития технологий основывалось на том, что было начато в первой половине века. Фактически, большинство технологий, ставших основой эпохи всеобщего процветания, были изобретены за десятилетия до этого и внедрены в 1950-х и 1960-х годах. Это хорошо видно на примере двигателя внутреннего сгорания, который подвергался дальнейшим усовершенствованиям, но базовая технология оставалась практически неизменной.
Устойчивый послевоенный рост США не сразу гарантировал, что эти технологии принесут пользу рабочим. Распределение благосостояния оспаривалось со дня окончания Второй мировой войны. Для того чтобы экономический рост принес пользу широким слоям общества, потребовалась напряженная работа, о чем мы расскажем далее.
Столкновение по поводу автоматизации и заработной платы
Опасения по поводу технологической безработицы, высказанные Джоном Мейнардом Кейнсом, были, пожалуй, еще более актуальны в десятилетия после Второй мировой войны. Станки продолжали совершенствоваться, а поразительные достижения в области станков с числовым программным управлением развивали и совершенствовали идеи, заложенные еще в ткацком станке Жаккара. Спроектированный Жозефом-Мари Жаккаром в 1804 году, этот ткацкий станок стал одним из самых важных автоматизированных устройств девятнадцатого века, выполняя задачи, которые даже опытные ткачи находили сложными. Его прорывом стала концепция и разработка станка, который ткал ткань в соответствии с рисунками, введенными с помощью набора перфокарт.
Машины с числовым программным управлением 1950-х и 1960-х годов продвинули эту идею еще на один шаг вперед, соединив множество машин сначала с перфокартами, а затем с компьютерами. Теперь сверлильные, токарные, фрезерные и другие станки можно было инструктировать для выполнения производственных задач, которые раньше выполняли рабочие.
В 1946 году журнал Fortune охватил энтузиазм по поводу программируемой автоматизации станков (также известной как числовое программное управление), опубликовав номер "Автоматическая фабрика", объявив, что "угроза и обещание безработных машин близки как никогда". Тематическая статья в том же номере, "Машины без людей", открывалась такими строками: "Представьте себе, если хотите, завод, чистый, просторный и непрерывно работающий, как гидроэлектростанция. В производственном цехе нет людей". Фабрика будущего будет управляться инженерами и техниками и без (многих) рабочих. Это обещание нашло отклик у многочисленных американских менеджеров, которые были только рады новым способам снижения затрат на рабочую силу.
Численное управление также получило значительные инвестиции от военно-морского флота и военно-воздушных сил, которые рассматривали достижения в области автоматизации как имеющие стратегическое значение. Более важными, чем прямые инвестиции правительства в технологии автоматизации, были его лидерство и стимулы для развития цифровых технологий. Военные действия многократно увеличили средства, которые Министерство обороны готово было потратить на науку и технологии, и значительная их часть пошла на компьютеры и развитие цифровой инфраструктуры.
Политики приняли это к сведению и стали рассматривать проблему создания рабочих мест в условиях быстрой автоматизации как одну из определяющих для эпохи. Как ответил президент Кеннеди в 1962 году на вопрос об автоматизации: "Я считаю это главной внутренней проблемой 60-х годов - поддержание полной занятости в то время, когда автоматизация, конечно же, заменяет людей".
Действительно, на протяжении всего этого периода продолжался прогресс в технологиях автоматизации, даже за пределами производства и за пределами машин с числовым программным управлением. Например, в 1920-х годах телефонные коммутаторы обслуживались вручную, часто молодыми женщинами. Компания AT&T была крупнейшим в США работодателем женщин в возрасте до 20 лет. В течение следующих трех десятилетий по всей стране были внедрены автоматические коммутаторы. Большинство операторов, работавших вручную, были вытеснены, и к 1960 году их почти не осталось. На местных рынках, где были введены автоматические коммутаторы, было меньше рабочих мест для молодых женщин.
Однако опасения по поводу сокращения возможностей трудоустройства не оправдались: трудовые отношения были вполне благополучными, и спрос на работников разной квалификации продолжал расти на протяжении 1950-х, 1960-х и начала 1970-х годов. Например, большинство женщин, уволенных с коммутаторов Bell Company, в последующие десятилетия нашли работу в расширяющихся секторах услуг и деловых офисах.
По сути, технологии той эпохи создавали столько же возможностей для работников, сколько и те, кого они вытесняли. Это происходило по тем же причинам,
