в год. Затем, начиная с 1980 года, рост медианной заработной платы практически прекратился - она увеличивалась всего на 0,45% в год, хотя средняя производительность труда работников продолжала расти (со среднегодовым темпом роста более 1,5% с 1980 года по настоящее время).
Это замедление роста было далеко не одинаковым. Работники с высшим образованием по-прежнему демонстрировали быстрый рост, но у мужчин с дипломом о среднем образовании или ниже заработная плата падала в среднем на 0,45% каждый год в период с 1980 по 2018 год.
Это был не просто увеличивающийся разрыв между работниками с высшим образованием и работниками с низким уровнем образования. С 1980 года резко возросло неравенство по всем параметрам. Например, доля 1 процента самых богатых домохозяйств США в национальном доходе выросла с примерно 10 процентов в 1980 году до 19 процентов в 2019 году.
Неравенство в оплате труда и доходах - это лишь часть истории. Раньше Соединенные Штаты гордились своей "американской мечтой", которая подразумевала, что люди из скромных слоев населения поднимаются по уровню доходов, а дети добиваются большего, чем их родители. Начиная с 1980-х годов, эта мечта оказалась под растущим давлением. Дети, родившиеся в 1940 году, в 90 процентах случаев зарабатывали больше, чем их родители , в пересчете на инфляцию. Но для детей, родившихся в 1984 году, этот показатель составил лишь 50 процентов. Общественность США полностью осознает мрачные перспективы для большинства работников. Недавний опрос, проведенный Pew Research Center, показал, что 68 процентов американцев считают, что сегодняшние дети будут в финансовом отношении хуже, чем поколение их родителей.
Другие аспекты экономического прогресса также были обращены вспять. В 1940 году чернокожие мужчины и женщины зарабатывали меньше половины того, что зарабатывали белые американцы. К 1979 году почасовая заработная плата чернокожих мужчин выросла до 86 процентов от уровня белых мужчин. После этого разрыв увеличился, и теперь чернокожие мужчины зарабатывают только 72 процента от уровня белых мужчин. Аналогичный разворот наблюдается и в отношении чернокожих женщин.
Распределение доходов между капиталом и трудом также существенно изменилось. На протяжении большей части двадцатого века около 67-70 процентов национального дохода доставалось рабочим, а остальное - капиталу (в виде оплаты машин и прибыли). Начиная с 1980-х годов, ситуация стала улучшаться для капитала и ухудшаться для работников. К 2019 году доля труда в национальном доходе снизилась до менее чем 60 процентов.
Эти широкие тенденции не ограничиваются Соединенными Штатами, хотя по разным причинам они были менее выражены в других странах. Уже к 1980 году в США было больше неравенства, чем в большинстве других промышленно развитых стран, а впоследствии произошел один из самых резких скачков неравенства. Некоторые другие страны не сильно отставали.
Доля труда в национальном доходе в большинстве промышленно развитых стран имеет затяжную тенденцию к снижению. Например, в Германии она снизилась с почти 70 процентов в начале 1980-х годов до примерно 60 процентов в 2015 году. В то же время распределение доходов стало более перекошенным в пользу самых богатых людей. С 1980 по 2020 год доля 1 процента самых богатых выросла с 10 до 13 процентов в Германии и с 7 до почти 13 процентов в Великобритании. За тот же период неравенство увеличилось даже в скандинавских странах: доля 1% самых богатых выросла примерно с 7% до 11% в Швеции и с 7% до 13% в Дании.
Что случилось?
На определенном уровне то, что произошло, очевидно. В послевоенный период существовало два столпа общего процветания: наряду с автоматизацией были созданы новые возможности для всех видов работников, а надежное разделение ренты (то есть распределение прироста производительности и прибыли между капиталом и трудом) поддерживало высокий уровень заработной платы. Примерно после 1970 года обе эти опоры рухнули, причем наиболее впечатляющим образом в Соединенных Штатах.
Даже в лучшие времена направления развития технологий и высоких зарплат оспариваются. Многие менеджеры, если их предоставить самим себе, попытаются снизить затраты на рабочую силу, ограничивая повышение заработной платы, а также отдавая предпочтение автоматизации, которая устраняет рабочую силу от выполнения некоторых задач и ослабляет переговорную силу работников. Эти предубеждения затем влияют на направление инноваций, подталкивая технологии в сторону автоматизации. Эти тенденции были частично сдержаны коллективными переговорами в течение десятилетий после Второй мировой войны, а профсоюзы в дальнейшем поощряли компании вводить более квалифицированные задачи и систематическое обучение вместе с новым оборудованием.
Истощение рабочего движения за последние несколько десятилетий стало двойным ударом по общему процветанию. Рост заработной платы замедлился отчасти потому, что профсоюзы США стали слабее и не могли договариваться о тех же условиях для своих работников. Что еще более важно, без сильных профсоюзов исчезло право голоса работников в отношении направления развития технологий.
Два других изменения усилили упадок труда и неравенства. Во-первых, не имея противодействующих сил со стороны рабочего движения, корпорации и их менеджеры выработали совершенно иное видение. Сокращение затрат на рабочую силу стало приоритетом, а разделение с рабочими результатов повышения производительности стало рассматриваться как провал менеджмента. Помимо того, что корпорации заняли более жесткую позицию в переговорах о заработной плате, они перевели производство на предприятия, не входящие в профсоюз, в США и все чаще за границу. Многие компании ввели стимулирующую оплату труда, которая вознаграждала менеджеров и высокопроизводительных работников, но за счет работников более низкой квалификации. Еще одной стратегией сокращения расходов стал аутсорсинг. Многие низкоквалифицированные функции, включая работу в кафетерии, уборку и охрану, раньше выполняли сотрудники крупных организаций, таких как General Motors или General Electric. Эти работники получали выгоду от общего роста заработной платы, которым пользовались сотрудники этих компаний. Однако в эпоху сокращения расходов после 1980-х годов такая практика рассматривалась как расточительство, поэтому менеджеры передали эти функции внешним подрядчикам с низкой заработной платой, перекрыв еще один канал роста заработной платы для работников.
Во-вторых, не только компании выбирают большую автоматизацию из определенного набора технологий. С новым направлением развития цифровой индустрии само меню мощно сместилось в сторону большей автоматизации и отказа от технологий, дружественных работникам. С целым рядом цифровых инструментов, позволяющих заменять труд машинами и алгоритмами, и с небольшим количеством противодействующих сил, многие корпорации с энтузиазмом приняли автоматизацию и отвернулись от создания новых задач и возможностей для работников, особенно для тех, кто не имеет высшего образования. В результате, хотя производительность труда (объем производства на одного работника) в экономике США продолжала расти, предельная производительность труда (насколько дополнительный час труда увеличивает производство) не поспевала за ней.
Стоит повторить, что общее процветание было разрушено не
