мягкие. Отвожу руки назад, чтобы не заметила, как невольно сжимаются мои пальцы.
— Нет, но у меня мелькнула мысль: может, мы все-таки это сделаем?
Смотрит так, что, признаюсь, мелькает мысль: а может, лучше и правда вот так — не убиваться по полтора часа в спортзале, а сразу? Это все ее пеньюар — черный, а кажется, что полупрозрачный.
— Это тебя что, так вдохновило на подвиг возвращение Евгения в добром здравии?
— Я даже не знаю, воспользовался он «впечатлением» или нет. Просто подумала: может, мы полетаем с тобой?
Шагнув к ней, я все-таки делаю так, как хочу, — снимаю зуд, зарываюсь пальцами в ее волосы. Смотрю в ее расширенные зрачки, на то, как быстро начинает пульсировать едва заметная венка на шее, и проверяю ее пульс своими губами.
— Полетаем, — даю обещание и чувствую, как ее пульс начинает зашкаливать. — Вверх… Вниз… Снова вверх… А потом снова вниз — прыжок в одной связке. От звезд — до черного пепла в глазах. Тебе понравится этот контраст.
Буквально отталкиваю себя от нее.
Убираю с ее волос руку.
— Но только тогда, когда ты будешь готова к тому, чтобы и дальше вместе летать.
Анжелика молчит.
Только смотрит на меня и молчит, поэтому я ухожу в свою комнату.
Но зря я все-таки про полеты, да еще на ночь. Сна ни в одном глазу. Как представлю…
Похоже, в ближайшее время моими верными помощниками станут спорт и контрастный душ.
А еще в голову лезет отборная чушь. Подумалось вдруг: одобрили бы такое увлечение родители Анжелики? Некоторые царские особы мылись вообще два раза в жизни — при крещении и в день свадьбы.
Дожил: в соседней комнате жена, а я думаю о теще. Отборная чушь. Но эта чушь и помогает уснуть, выбрасывая из головы все ненужные мысли. Можно сказать, произошел редкий случай: теща спасла зятя.
Правда, сделала это с умыслом, чтобы было на ком отыгрывать скверное настроение. Потому что пришла ко мне в сон и долго выпытывала всю родословную, а потом заставляла написать подробный отчет о всех моих романтических отношениях до вступления в брак. Застопорились мы на первом же пункте.
— Ириска? — прочитав, изумилась она. — Это что, крыса? И при чем тут романтика?
Ну не рассказывать же ей, в самом деле…
— Как при чем? — изумился я. — Я нес ее на руках! Я ее выкупил за ящик мороженого! Я ее вылечил! И выделил ей отдельную комнату в своем доме!
Что ответила теща, я не узнал. На этот раз меня спасло утро. На этом везение закончилось.
Зайдя на кухню, а застаю там Анжелику в том же неглиже, что и ночью. Только теперь накидка лежит на спинке стула.
— А где твои штаны и футболка? — говорю я, засмотревшись на вид сзади и напрочь забыв о приветствии.
Анжелика оборачивается и щедро демонстрирует мне вид спереди. Это… это… И за это еще с нее взяли деньги! Одно название, что одежда. Тут же практически нет ничего: кружева, кружева, да и те какие-то недоделанные, просвечивает.
— Я забросила их в стирку.
— А накидка что? Ждет очереди в машинке?
— Нет, просто здесь душновато. Пусть пока там повисит.
Пока я прислушиваюсь к температуре и решаю, не уменьшить ли нагрев теплых полов, Анжелика откладывает в сторону лопатку, которой орудует у плиты, и приближается ко мне.
— Доброе утро.
Приобнимает, целует в губы. И как ни в чем не бывало возвращается к плите.
— Ты права, — выдыхаю, — здесь и правда слегка жарковато.
— Слегка?
Она двигает плечом, и бретелька ее ночного одеяния соскальзывает вниз. Нет, мне видно лишь спину, но у меня за время воздержания так разыгралась фантазия, что можно писать сценарии для порнороманов. Поэтому я быстрее усаживаюсь за стол и утыкаюсь в окно.
Холодно. Серо. Ничего. Терплю и смотрю.
Анжелика поправляет бретельку, но теперь тянется за тарелками, и ее черная комбинация искушающе задирается.
— Твою мать…
— Что?
— Говорю, что мне ночью твоя мама приснилась.
— Мама была бы польщена. Папе бы это не понравилось.
Анжелика наконец находит тарелки, которые так долго искала, и ставит на стол. Кладет что-то из еды. Я ем. Что ем, в жизни потом не отвечу, потому что в этот момент думаю о том, что в моем случае утро, наверное, лучше начинать не с завтрака, а со спортзала.
Решено — сделано.
Практически всю следующую неделю я начинаю день с тренировки и ей же заканчиваю. Помогает не очень. За эти дни Анжелика так и не нашла замену своей привычной домашней одежде, а та ей после стирки разонравилась. Хотел ей купить что-то похожее, но она отмахнулась.
— Я сама. Потом. Я пока думаю, что именно я хочу.
Везет ей: у нее еще есть варианты. У меня при виде нее только единственное желание. Нет, оно тоже в разных вариациях, и с каждым днем они все забористей, но суть неизменна.
Ее штаны были моим спасением, это я сейчас понимаю. Потому я и продержался так долго. И даже успел в то свободное время выработать стратегию. Теперь же…
У нее каждый день новый образ: то коротенькие шортики с маечкой, то соблазнительный пеньюар, то комбинации разных цветов, от девственно белого до страстного алого.
К тому, что моя стратегия — бред, я прихожу в пятницу утром, когда достаю документы из чемодана и обнаруживаю там еще и судок с тушеными овощами, который меня уговорила взять с собой Маргарита Аркадьевна.
— Приплыли, — выдыхаю я, рассматривая его, и звоню секретарше. — Соня, сделай заказ из моего любимого ресторана.
— Да, — отвечает она с небольшой заминкой.
Я смотрю на судок и понимаю, что есть не хочу. Дело-то не в еде. А вот поплавать — действительно неплохая идея. И мышцы отдохнут, и мысли освежить не мешает. Так что вместо обеда я собираюсь в
