XIX века была сосредоточена на "ужасном турке".
Повстанческие отряды не смогли разгромить регулярные войска Османской империи, а последние смогли прекратить партизанскую войну, которую отряды вели в горных массивах. В отчаянии султан Махмуд II обратился за помощью к своему могущественному подчиненному Мухаммеду Али, чья египетская армия уже была обновлена французскими офицерами. Под руководством его сына, Ибрагима-паши, талантливого полководца, египетские войска очистили от повстанцев Крит и большую часть Пелопоннеса. Главной слабостью повстанцев было их внутреннее разделение по географическому, этническому и социальному признакам. Капитаны представляли интересы сплоченных деревенских общин; купеческая диаспора преследовала более широкие коммерческие цели; фанариоты из Константинополя стремились к большей административной автономии; клефты были заинтересованы исключительно в грабеже; арматолы стремились заменить мусульман как лояльные слуги султана; а албанцы присоединились к обеим сторонам ради материальной выгоды. Греческая церковь, в отличие от своей сербской коллеги, была более осторожной, поскольку была интегрирована в правящую элиту под руководством патриарха в Стамбуле. Деревенские священники, разделявшие угнетенное экономическое положение крестьянства, чаще присоединялись к революционерам. Однако общим для них было осознание того, что их цели могут быть достигнуты только с помощью иностранной державы. Но даже здесь они были разделены на фракции, которые попеременно смотрели на Россию, Британию или Францию как на своего спасителя. Сербы и румыны также искали христианского покровителя. Но случай с Грецией отличался в двух отношениях. Во-первых, конкуренция шла уже не только между региональными державами, а во-вторых, фракционные разногласия вылились в гражданскую войну.
Каждая из великих держав была жизненно заинтересована в исходе восстания. Габсбургская монархия при батоне Меттерниха продолжала играть ставшую к тому времени привычной роль: стремилась сохранить статус-кво, сдерживая Россию и отстаивая собственные интересы. Франция и Британия расходились во мнениях как друг с другом, так и с Россией относительно наилучшего образа действий. Со времен наполеоновских войн Великобритания была твердо привержена политике сохранения своего военно-морского господства в Средиземноморье. Ее лидеры предпочитали сохранять территориальный статус-кво, опасаясь, что автономная Греция превратится в русский или французский форпост. Но общественное мнение было подхвачено мощными течениями филэллинизма и идеализировало восставших как потомков аттических героев. Франция стремилась к балансу сил с британцами, защищая свои позиции в Египте и Сирии и укрепляя позиции в Греции и Алжире. Ее интеллектуалы также находились под влиянием романтического видения затронутой Греции, противостоящей Азии. Филэлленизм был неотъемлемым элементом общеевропейских романтических движений. Симпатия к героическим греческим революционерам в Европе скрывала жестокую реальность борьбы.
Распространение греческой революции создало огромные трудности для России. Политика Александра представляла собой сильно модифицированную, умеренную версию греческого проекта Екатерины. Вместо того чтобы предвидеть распад Османской империи, он выступал за создание на Балканах ряда автономных государств под суверенитетом Османской империи. В условиях, когда австрийцы присматривали за его плечом, он не мог позволить себе действовать в одиночку, добиваясь своих целей в княжествах или даже в Сербии. Его советники по внешней политике разделились во мнениях относительно поддержки восстаний в княжествах и на Пелопоннесе. Российский министр иностранных дел, меркантильный грек Иоанн Капо д'Истрия, симпатизировал повстанцам. При его попустительстве русские консулы спокойно поощряли мысль о том, что Александр I втайне поддерживает их дело. Греческие повстанцы надеялись, что Капо д'Истрия возглавит их, а когда он отказался, они решили, что он может сыграть роль, подобную роли Чарторыйского в Польше, а именно роль высокопоставленного русского чиновника, который мог бы использовать свое влияние на царя для достижения своих национальных целей. Но более трезвый министр иностранных дел Александра, граф Карл Нессельроде, считал новую войну с Османской империей отвратительной, а революцию - немыслимой. Александр колебался между желанием защитить православных соотечественников и усилить влияние России. В 1824 году он распространил в европейских канцеляриях план создания трех автономных греческих государств под защитой великих держав. Но британцы отвергли его, предпочтя поддержать независимость Греции, которая, по мнению Лондона, была лучшей гарантией свободы от российского влияния.
Кульминация и крах российского господства
Новый царь, Николай I (1825-1855), унаследовал наследие дилеммы России на Балканах. По темпераменту он был склонен занять более решительную позицию, чем его брат. Разочаровавшись в идее совместных действий или бездействия Концерта под руководством Меттерниха, он был готов действовать в одиночку, если потребуется. В течение года после своего воцарения он в одностороннем порядке оказал давление на Османскую империю и подписал Аккерманскую конвенцию (октябрь 1826 г.), которая устанавливала фактический протекторат России над Сербией, Молдавией и Валахией и регулировала кавказские дела. Незадолго до этого (в апреле 1826 года) он заключил Санкт-Петербургскую конвенцию с Великобританией, к которой впоследствии присоединилась Франция, расчистив путь для совместного посредничества великих держав на Пелопоннесе. Когда Порта отказалась от их предложения, три державы блокировали османское побережье, угрожая изолировать египетские войска под командованием Ибрагима-паши. Скорее случайно, чем по плану, союзные и османские флотилии столкнулись в бухте Наварино, и османская флотилия, укомплектованная, по трагической иронии судьбы, в основном греческими моряками, была уничтожена. Волна народного отвращения охватила мусульман в Османской империи, направленная против всех иностранцев, но главным образом против русских.
Порта денонсировала Аккерманскую конвенцию, и русские объявили войну. Начав двухфронтовое наступление на понтийских и кавказских рубежах, русские армии вторглись в княжества и восточную Анатолию. Османская армия, сражавшаяся без своих янычар, была не в силах противостоять русским, которые дошли до ворот Константинополя. Но там они остановились. Российская империя при Николае I отказалась от грандиозного замысла его бабушки Екатерины. Он стремился, не совсем успешно, устранить двусмысленность, присущую политике Александра. Во время войны русская армия под командованием генерала (впоследствии фельдмаршала) И.И. Дибича приветствовала помощь болгарских добровольцев, но обескуражила всеобщим подъемом христианского населения. В княжествах генерал Витгенштейн занял ту же позицию. По Адрианопольскому (Эдирнскому) договору 1829 г. Россия получила контроль над дельтой Дуная, а также части Нахчевана и Еревана на Южном Кавказе, населенные в основном армянами, которые помогали русским войскам. Русская оккупационная армия была размещена в княжествах на пять лет в качестве обеспечения выплаты крупной военной репарации.
После греческой революции еще один заговор в мусульманских рядах открыл путь к величайшей, хотя и временной, России, успех в установлении своего господства над всей Османской империей. Мухаммед Али и его сын Ибрагим-паша не получили ничего, кроме унижения, от своих усилий по укреплению власти султана на Пелопоннесе. Когда их требование о предоставлении Сирии в качестве компенсации было отклонено, Ибрагим-паша повел свою армию на север, оккупировал страну и нанес решительное поражение регулярным османским войскам. Столкнувшись с равнодушием Великобритании и сочувствием французов к повстанцам, Махмуд II обратился за помощью
