дворе городской тюрьмы.
На это Вивьен ничего не ответил, лишь с силой зажмурился и совсем сник головой. Де Борд тем временем сделал шаг назад, а Ренар и Лоран рассредоточились по бокам от него. Архиепископ осенил себя крестным знамением и кивнул:
– Во имя Господа Всемогущего Отца, во имя Сына и во имя Святого Духа, во имя всех святых и во имя Его Святейшества Иннокентия VI, – он сделал паузу и продолжил, так и не дождавшись, что арестант поднимет голову, – Вивьен Колер, – продолжил он, – известно, что ты, сын Робера Колера из Монмена, некогда крещенный во имя Отца, Сына и Святого Духа, отпал от тела Христова, совершив грехи: впадения в катарскую ересь, укрывательства еретика-рецидивиста Анселя Асье, хранения в своем жилище еретической литературы, сношения с колдуньей и еретичкой, сочувствия ереси и поддержки еретика-рецидивиста Анселя Асье. Имея в виду твои богопротивные деяния, мы, скорбя душою, лишаем тебя, Вивьен Колер, причастия и крови Господа нашего Иисуса Христа. Мы отделяем тебя от сообщества верующих христиан и отлучаем от священных пределов Церкви. Мы отнимаем тебя от груди святой Матери-Церкви на Небесах и на земле. Мы объявляем тебя, Вивьен Колер, отлученным и осужденным на предание геенне огненной с сатаной и всеми нечестивыми его бесами. Отныне душа твоя обречена на вечное проклятие.
Вивьен сидел, не поднимая головы. Он думал, что ничто более не сможет запугать его, что он испытал все возможные страхи и страдания, однако ему показалось, будто каменный пол разверзся, и под ним раскрылась горящая бездна, кишащая чертями и бесами.
Не говоря больше ни слова, де Борд снова осенил крестным знамением себя, а затем Лорана, Ренара и свою свиту. После он вновь посмотрел на Вивьена и молча вышел из тюремной камеры, увлекая за собой всех остальных.
«Я проклят», – только и сумел подумать Вивьен, глядя им вслед. – «Нет… нет, Господи, за что?..»
Воистину, его прегрешения, которые действительно имели место, сейчас вовсе не казались ему такими непростительными. Слезы – теперь уже давящие, обжигающие и словно потяжелевшие от сжимавших горло рыданий – вновь потоком хлынули по его щекам. Если надежда на духовное спасение до этого и теплилась в нем, то теперь от нее остался один лишь пепел.
***
В мрачном подземелье в недрах епископской резиденции стояла тишина, изредка нарушаемая стонами массивного здания, снаружи которого завывал декабрьский ветер.
Вивьен не представлял себе, сколько времени осталось до рассвета, но что-то подсказывало ему, что Руан уже накрыла ночная мгла, и всего несколько часов отделяет его от позорного столба и костра. Где-то в глубине его души ворочался дрожащий страх, однако сил выразить его у Вивьена не было. Он так и сидел, привалившись искалеченной спиной к стене, бессильно опустив руки на колени. Найти положение, в котором утихнет боль в травмированных плечах, он давно отчаялся.
Вдруг в коридоре подземелья зазвучали шаги, гулким эхом разносящиеся по коридору. Шел явно всего один человек и – судя по отсутствию металлического звона оружия – не стражник. После анафемы камеру Вивьена просто заперли и оставили узника без надзора. Казалось, это стало финальной насмешкой де Борда: архиепископ прекрасно знал, что в своем нынешнем состоянии его арестант не представляет никакой опасности.
Вскоре у двери камеры показалась фигура в простой инквизиторской сутане.
– Вив, – тихо обратился Ренар, держа в руке факел, который едва ли давал достаточно света в этом темном подземелье.
Вивьен поднял взгляд на друга, но ничего не сказал. Ренар вздохнул.
– Больше… ведь нет смысла молчать, верно? – неуверенно произнес он.
– Верно, – тихо отозвался Вивьен. – Но ты и не задал вопроса, чтобы я отвечал тебе.
– Я пришел не для того, чтобы тебя допрашивать, Вив, – надтреснутым голосом, в котором звучала неподдельная скорбь, сказал Ренар, покачав головой. – Ты ведь должен понимать, я изначально этого не хотел.
– Тогда зачем ты пришел?
Несколько мгновений Ренар стоял молча.
– Я… не совсем уверен, что знаю, – честно сказал он.
– Ты, как всегда, во всем сомневаешься, – горько усмехнулся Вивьен. – Радует, что хоть что-то остается неизменным.
Ренар опустил голову, вернув другу печальную усмешку. Еще некоторое время он стоял молча. Затем:
– Знаю, будет глупо это спрашивать… но все же я спрошу. Как ты?
Вивьен нервно хохотнул сквозь боль, терзавшую едва ли не все его тело.
– Это и впрямь глупый вопрос, – сказал он. Ренар заметно смутился, и Вивьен, вздохнув, решил ответить: – А как мне должно быть, по-твоему? Мне плохо, Ренар. – Он сверкнул взглядом на друга, с трудом удержавшись от того, чтобы вновь заплакать от бессильной жалости к себе. – Я потерял все, что у меня было, меня пытали, мою волю сломили, меня приговорили к казни, я проклял Бога, меня отлучили от Церкви…
Последние слова выбили из него остатки сил, и голос его сорвался. Ренар болезненно поморщился.
– Теперь я не имею ни малейшего понятия, что ждет мою душу, а выяснить это предстоит уже на рассвете. Потому что меня казнят. – Вивьен прерывисто вздохнул.
Ренар, насколько мог, попытался приглядеться к нему.
– Потому что ты признался в повторном впадении в ересь.
Вивьен не ответил, и Ренар, качнув головой, резко подался вперед, ухватившись руками за прутья решетчатой двери камеры.
– Но ты ведь солгал! – с несвойственным ему жаром воскликнул Ренар. – Ты не еретик! Я знаю, черт побери, я знаю тебя! В том, что ты сказал, была какая-то причина, и будь я проклят, если не выясню ее!
Вивьен опустил голову.
– Зачем?
– Потому что я не верю твоим словам, вот, зачем! Мне кажется, что ты почти все в этой истории придумал, чтобы скрыть истину, которая кажется тебе благородной! Но… опять же… я знаю тебя! И я не могу понять, что ты можешь с таким рвением защищать, чтобы ради этого отправиться на костер!
Вивьен вновь с горечью усмехнулся.
– Что я могу с таким рвением защищать, – тоскливо повторил он. – Говоришь, как де Борд. Быстро учишься. Есть, чем гордиться.
Ренар неприязненно поморщился.
– Прекрати. Ты прекрасно знаешь, что я не искал его покровительства. Просто в этом я с ним согласен. Я верю, что ты сознался и обрек себя на казнь, чтобы защитить кого-то другого. Это слишком на тебя похоже.
Вивьен хмыкнул.
– Я признателен тебе за веру в мои устремления, Ренар, но все гораздо проще. Я сказал правду.
– Насчет книги – тоже?
– Все, что я сказал насчет книги – правда, – уверенно кивнул Вивьен. Ренар в сердцах ударил по прутьям клетки.
– Проклятье, но почему, Вив?! Почему ты просто не
