Отсюда следует, что, имея дело с изолированным человеком, мы можем измерить субъективную ценность благ просто путем простой продолжительности труда, производящего их. Все блага, произведенные в один час, равны по своей эффективной полезности, и все часы труда имеют равную эффективную отрицательную полезность. Уничтожьте продукт часового труда, и вы нанесете человеку ущерб на определенную сумму; сделайте излишним часовой труд, заставив природу свободно доставлять то, что производится в этот период, и вы облагодетельствуете человека на определенную сумму. Единица продукта и единица труда одинаково изображены на диаграмме линией BD. Продукт двухчасового труда будет всегда иметь в два раза большую субъективную ценность, чем продукт одного часа.
При рассмотрении общества как целого ценности различных комплексов общественных благ таким же образом измеряются просто продолжительностью коллективного труда, производящего их. Действительная жертва, налагаемая трудом, изменяется пропорционально его длительности и эффективная полезность продуктов, производимых в различные части дня, измеряется таким же образом. В субъективных оценках общества как органического целого продукт двухчасового труда стоит всегда в два раза больше, чем продукт труда одного часа. Простое рабочее время есть точное мерило ценностей различных комплексов благ.
Является ли оно также адекватной мерой ценности различных предметов, входящих в комплекс? Здесь мы вводим усложнение. Ни страдание, связанное с трудом, ни длительность труда не могут служить нашей цели. Существенной чертой оценки комплекса в его целостности является тог факт, что одно и то же коллективное лицо производит и потребляет весь комплекс. Но когда отдельный человек производит предмет и передает его обществу, условие изменяется, потому что он испытывает тяготу производства, а выгоду получает общество. Конечная отрицательная полезность его труда не находится, следовательно, ни в какой связи с конечной полезностью общественных благ. Пусть общественный организм как целое будет работать до тех пор, пока то, что он получает, возмещает то, что он претерпевает, но будет ли отдельный человек работать до тех пор, пока то, что общество получает от него, возмещает то, что им претерпевается? Очевидно, что в том случае, когда удовольствие достается одной стороне, тяготы падают на другую, это возмещение не может иметь места; поэтому между отрицательной полезностью такого труда и полезностью его продукта нет эквивалентности.
Однако существует эквивалент между жертвами, приносимыми человеком, и его собственными наслаждениями. Страдание, которое он претерпевает при изготовлении своего продукта, является платой за продукты других людей, ибо оно представляет собою личную стоимость того, что он получает. Таким же образом, тяготы, которые должны претерпевать другие люди при изготовлении для него продуктов, представляют для них стоимость того, что они получают от этого человека. Между издержками и выгодой имеется, по-прежнему, эквивалент, и он доставит нам единицу для оценки специфических товаров.
Если А изготовляет предмет W, В делает X, С делает У и D делает Z, и если каждый из них получает и потребляет некоторую часть каждого продукта, то мы имеем общество в миниатюре, в котором все отношения ясны. А продает В, С и D и эффективная социальная полезность W измеряется теми тяготами, которые претерпевает В, С и D, создавая в конечный период дня предметы для обмена на W. Если сделки совершаются при помощи денег и цены W и Х равны, это происходит потому, что последняя, единица предложения каждого товара в том виде, в каком она передается для потребления этому миниатюрному обществу, доставляет обществу как целому одинаковое добавление к его удовольствию. Это добавление в каждом случае измеряется бременем того труда, который должен быть затрачен для его получения в течение конечного периода дня. Цена, следовательно, есть выражение общественной стоимости приобретения различных товаров.
Ценность вещи, следовательно, есть мерило действующей услуги, доставляемой этой вещью обществу как целому. Эта услуга оценивается субъективно. Единица измерения есть жертва в предельные часы труда, приносимая обществом при приобретении этой услуги. Путем установления равенства между удовольствием, сравниваемым в предметах различных по виду, и элементом страдания, который здесь однороден, общество способно сравнить друг с другом количество удовольствия в различных случаях. Цена вещей соответствует тягостности их приобретения, единицей которой является жертва, налагаемая на общество трудом конечного периода каждого из ряда дней. И жертва, заключенная в коллективном труде одного такого конечного периода, равна жертве, налагаемой другим.
Бремя труда, налагаемое на человека при изготовлении предмета, не имеет определенного отношения к его рыночной ценности. Продукт часовой работы выдающегося юриста, артиста или руководителя предприятия может быть продан за ту же цену, что и продукт месячного труда кочегара, портнихи или каменщика. Повсюду имеются пленники нищеты, вкладывающие свои жизни в продукты, вагон которых может буквально быть куплен за одну арию примадонны. Везде, где есть личная способность или положение, предоставляющее какому-либо производителю преимущество монополии, имеется расхождение между издержками и ценностью, если под этими терминами мы подразумеваем издержки для производителя и ценность на рынке. Сравните, например, труд, заключенный в сохранении телефонов в исправности, со ставками, требуемыми за пользование ими. Тем не менее, и в отношении монополизированных продуктов, как и всех прочих, наше правило имеет силу: они продаются в соответствии с отрицательной полезностью общественного труда, затраченного на то, чтобы их произвести. Разница в богатстве между различными производителями вызывает изменение в издержках различных единиц запаса данного товара, так что не все они соответствуют рыночной ценности. Богатый работник рано прекращает производство, когда связанная с ним жертва еще мала; но его продукт продается так, как будто бы он стоил значительно большей жертвы.
Если мы говорим, что цена благ соответствует величине и производительности труда, создающего их, то это равносильно утверждению, упомянутому выше. Производительность, фигурирующая в этом случае, есть способность и готовность произвести данный результат, и готовность так же существенна, как и способность. Человек больших способностей, который слишком богат для того, чтобы прилагать много усилий, не является производительным работником. Кроме того, результат, который измеряет производительность работника, есть величина богатства, которую он производит, а эта последняя должна быть измерена посредством единицы, которую мы только что получили. Производительность в работнике по сути дела есть способность извлекать труд со стороны общества. Это — способность предложить то, для получения чего общество будет работать в возмещение: Следовательно, блага должны продаваться по цене, соответствующей количеству и производительности труда, создающего их.
