Для укрепления такого порядка вещей уже недостаточно было использовать религиозную культуру родоплеменного общественного бытия. Потребовалась религиозная мифология, религиозное мифологическое насилие в задаче организации и оправдания нового существа становящейся деспотической власти, которая в известном смысле получала права выступать в качестве власти божественной по происхождению, а потому естественным образом быть наследственной и кастовой.
С течением времени главной задачей верхних каст становилась не защита родоплеменной общественной собственности от врага, ибо серьёзных врагов единому государству не было, а усовершенствование организации управления производственными земледельческими отношениями для получения необходимых объёмов средств жизнеобеспечения. В отсутствии серьёзного внешнего врага воинское самосовершенствование останавливалось в развитии, дисциплина кастовой организации вырождалась в строго регламентированный ритуал, который должен был создавать яркое впечатление наследования традиций ответственности за общую земельную собственность. От поколения к поколению воинский дух вырождался в дух хранителей традиций ритуалов государственной власти и накапливающихся знаний по управлению сложными хозяйственными отношениями. В таких обстоятельствах роль жреческой касты, как поддерживающей дееспособность религиозной идеологии, призванной примирять самые главные противоречия в государстве, противоречия между правящими кастами и родоплеменными отношениями, на которых держались земледельческие производственные отношения, возрастала. В конечном счёте каста жрецов оказывалась ответственной за долгосрочную устойчивость государственной власти, обеспечивая стратегическое правление, и тем самым она становилась главной кастой государственного устройства. А накопление доходов государственной власти в урожайные годы позволяло часть их направлять на строительство величественных культовых сооружений, своим видом выражающих такую роль жречества в государственных отношениях.
Границами первых цивилизаций становились естественные преграды, за которыми весь внешний мир представлялся для упорядоченного земледельческими отношениями населения миром диких варваров. В мире варваров захватывались рабы для обслуживания хозяйственных и культовых интересов государственной власти, которая всё отчётливее приобретала характер выразительницы давления интересов жреческой и военной каст. Однако поскольку основными участниками производственных отношений оставались земледельцы, которые общинно делили права на земельную собственность совместно с верхними кастами, – права, доставшиеся им от традиций родоплеменного общества, постольку эти цивилизации не испытывали зависимости добычи главных средств жизнеобеспечения от труда рабов. Рабы в них были всегда чуждым рабочим материалом, который эксплуатировался на государственных работах беспощадно, безжалостно и заменялся без сожаления. Это подчёркивалось тем, что государственная власть выказывала действительную заботу о земледельческих общинах, особенно проявлявшуюся в периоды неурожаев, стихийных бедствий.
Основным видом собственности земледельческих цивилизаций были поливные земли вдоль крупной реки, и у них не возникало потребностей к захватнической экспансии за пределы осваиваемых для полива и земледелия территорий. Они становились традиционно однообразными в мировосприятии и культуре хозяйственной жизни, торговля в них не приобретала самостоятельного значения, была полностью подчинена государственной власти. В отсутствии серьёзных внешних угроз такие государства могли существовать очень долго, что и доказывается историей. И именно отсутствие развивающихся противоречий в производительных силах и производственных отношениях, между интересами производителей и интересами торговцев собственно и приводило к тому, что развитие этих цивилизаций останавливалось. К примеру, так было в Древнем Египте, где возникшая стремительно, как бы вдруг великая цивилизация в конечном итоге застывала в отточенных самобытных образах на многие века и тысячелетия, чуждая воздействию внешних влияний, сама же влияющая на всё в окружающем варварском мире.
То, что все южные цивилизации приходили в своём развитии к застою и упадку, вызывает естественный тревожный вопрос. Почему соответствующие этнические родоплеменные общества, десятки и десятки тысяч лет доказывая поразительную живучесть, способность побеждать всех врагов и отвечать самым высоким требованиям природного биологического отбора, которая проявилась и в том, что они первыми создавали новые способы существования человеческого вида, а именно великие земледельческие цивилизации, теряли жизненную силу вследствие цивилизованного развития? Почему они с течением времени оказывались рабски зависимыми от милости тех, кто были в эпоху их цивилизованного могущества дикими варварами?
Ответить на данный вопрос нельзя без выяснения первопричины жизнестойкости и эволюционной приспособляемости человеческого вида в природной среде обитания. В природе жизненная сила и живучесть любого стайного вида животных обусловлена высоким взаимодействием всех членов стаи в борьбе за существование и средства жизнеобеспечения. И смысл любого выстраивания внутренних отношений между членами стаи подчинён предельно напряжённой борьбе за существование именно всей стаи. Поэтому выстраивание взаимоотношений происходит ситуационно, и положение каждого члена стаи в стайной иерархии подвижное, оно позволяет каждому занять то место, которое соответствует его способностям и возможностям в данных временных обстоятельствах.
Государственная власть сначала возникает, как общественно-государственная власть, опирающаяся на природные инстинкты выстраивания гибкого взаимодействия членов родоплеменных отношений. Но в плодородных долинах крупных рек, где появлялись крупные государства из многих земледельческих племён, государственная власть быстро превращалась в деспотическую кастовую власть, которая благодаря наследственному разделению труда и обязанностей отчуждалась от чисто природных, чисто стайных способов выстраивания взаимодействия между членами государствообразующего сообщества. Верхние касты, используя государственную власть, стремились предельно ослабить влияние на себя традиций родоплеменных отношений. Как доказывает история всех государств, для осуществления своего господства над носителями традиций родоплеменных общественных отношений они постепенно, с течением времени создавали учреждения из необщественной прослойки чиновников и полиции. И эта прослойка населения, таким образом, порождалась для обслуживания интересов только и только правящих прасословий, а затем каст государственной власти и была заинтересована в необщественной власти как таковой. Необщественный смысл обязанностей чиновников и полиции подтверждался тем, что в их число широко вовлекались и рабы. Пример библейского Моисея, из которого в Древнем Египте сделали высокопоставленного чиновника по прихоти дочери фараона, показывает, что чиновничество той поры уже явно отчуждалось от египетского земледельческого сообщества, обслуживало интересы государственной власти как особый слой получающих образование высокопоставленных рабов. Однако в этнических государствах языческого мира противоречия между правящими кастами и земледельческими общинами не становились антагонистическими, поэтому чиновничество и полиция не приобретали самостоятельного значения, не рассматривались в качестве союзника правящих каст.
