Для торговых посредников и тех, чьи семейные доходы зависели от финансового процветания торговых посредников, оказывалось неважным, где и чем торговать, важно было лишь получать наибольшую посредническую прибыль. У них возникали интересы собственности и деловые связи за пределами родного полиса, в других полисах или иных государствах. Покупая в разных полисах и странах склады для хранения товаров, дома для проживания, налаживая там деловые отношения с товаропроизводителями, торговцами и властями, они невольно проникались настроениями озабоченности за сохранность и расширение своих интересов собственности в этих полисах и странах. У них ослаблялась зависимость личного выживания от выживания родного полисного сообщества. Если в их среде кто-то оказывался на грани разорения, а ему предлагалась выгодная посредническая сделка, наносящая вред родному полису, соблазн спастись от личного разорения, от голода и нищеты часто был сильнее чувств связи с полисным сообществом. И чем богаче был посредник в товарно-денежном обмене, чем больше у него было деловых связей за пределами родного полиса, тем легче он поддавался соблазнам ставить личные интересы выше интересов полисного сообщества и даже своей семьи, если её члены сохраняли верность общественным интересам полиса. У торговых и финансовых посредников со сменой поколений укоренялись представления о личной собственности, о личных необщественных интересах. Особенно заметными такие настроения были у финансовых олигархов, которые создавали огромные состояния на финансовом посредничестве в торговле и в ростовщичестве. Под воздействием этих настроений их семьи переставали быть первичной ячейкой воспитания общественного сознания, и у членов их семей развивался предельный личный эгоизм, когда интересы удовлетворения текущих личных потребностей ставились выше любых, в том числе и семейных интересов, а интересы личной собственности – выше интересов семейной собственности.
Нарастающая неприязнь тех, кто занимался товарным производством и жил общественными интересами полиса, с одной стороны, и тех, кто занимался торговым посредничеством при товарно-денежном обмене и отчуждался от духа полисного патриотизма, с другой стороны, становилась основным движущим развитие полисных государственных и общественных отношений противоречием. Противоречием, которое было не разрешимым в условиях рыночной экономики, так как торговцы зависели от товарного производства, а производители товаров зависели от торговли. Данное противоречие толкало обе стороны бороться за господствующее влияние на учреждения государственной власти, чтобы посредством использования этих учреждений обеспечить наилучшую защиту своих интересов во внутренней и внешней политике.
Расцвет полисных классовых государств и обществ в V в. до н.э. совпал с самыми тяжёлыми и продолжительными войнами, которые пережила Древняя Греция, и был обусловлен этими войнами. Полувековая Греко-персидская война поставила вопрос о самом существовании полисных общественных государств и потребовала от них предельного напряжения сил и средств. Предельное напряжение сил и средств полисов происходило и десятилетия Пелопонесской войны за гегемонию в Элладе. Потребность в больших финансовых расходах на военные нужды в условиях, когда надо было привлекать значительную часть граждан в ополчение, на длительное время отвлекать их от производственной и торговой деятельности, переживать большие потери мужчин в сражениях, подтолкнула развитие высокопроизводительного семейного предпринимательства и хозяйствования. Оно сопровождалось сосредоточением земли и ремесленного производства в руках относительно уменьшающегося слоя граждан и расширением использования труда рабов, которых рассматривали, как способствующих интенсификации семейного производства живых орудий труда. В то же время участвующие в войнах ополченцы и их семьи привыкали к тому, что общественно-государственная власть обязывались нести заботы об их содержании. Это вело к очень важным политическим последствиям.
Во-первых, изменялось представление о гражданстве. Поскольку земельная собственность сосредотачивалась у части граждан, постольку политически становилось невозможным разделять права и обязанности по разрядам, а так же лишать не получающих земельные наделы мужчин прав гражданства и участия в ополчении. Принимались положения о том, что полноценные гражданские права сохранялись за теми ополченцами и членами их семей, которые теряли надел земли, а содержание их возлагалось на учреждения государственной власти и на имущих сограждан даже тогда, когда не было военных действий. Во-вторых, привыкая к военному образу жизни за счёт общественно-государственной власти, значительные прослойки неимущих граждан становились профессиональными военными. Они оказывались существенно лучше подготовленными для участия в войнах, чем ополченцы, и их охотно нанимали на службу, как полисы, так и цари не полисных государств окружающего Элладу мира. В-третьих, военно-политические союзы полисов принимали законы о признании определённых прав собственности на территории каждого входящего в союз полиса за теми лицами, которые имели гражданство другого входящего в союз полиса. Не имеющие гражданства в полисе лица могли стать в нём богатыми собственниками, владельцами кораблей, торговых предприятий, ремесленных производств и даже земли. После распада союза данного полиса с родными полисами этих лиц они оказывались привязанными к своим интересам собственности. Они оставались в данном полисе на постоянное проживание, платили налоги, обзаводились семьями, передавали права собственности по наследству. Однако получить в данном полисе полные права гражданства им было очень сложно. И тому были основания. Называемые метеками такие люди в большинстве своём отчуждались от бессознательных норм общественной жизни, от общественных традиций, от общественной этики и морали. Часто именно они занимались беззастенчивой спекуляцией товарами первой необходимости, особенно хлебом, стремились вызвать перебои в поставках продовольствия или сырья, чтобы вызвать повышенный спрос и взвинтить цены.
Столь серьёзные изменения имущественных и политических интересов стали причиной кризиса полисного общества и государства, который обозначился в конце V века до н.э. Средние разряды, средние слои земельных собственников сокращались, вытеснялись теми, кто сосредоточил в своих руках большие земельные наделы, и в полисах имеющие гражданские права мужчины распадались на два основных класса. С одной стороны были крупные собственники, торговцы и те, кто использовал в производстве труд рабов, а так же финансовые олигархи. С другой стороны были неимущие, но имеющие все права гражданства и права получать от учреждений государственной власти определённое содержание для себя и своих семей. Между этими классами нарастала взаимная политическая неприязнь, переходящая во взаимную ненависть. Повсеместный характер кризиса указывал на то, что у него была общая причина, и причина эта состояла в упадке влияния общественной этики и морали на поведение граждан полисов. В основе же общественной этики и морали полисного государства были традиции родоплеменных общественных отношений. Так что кризис полисных общественно-государственных отношений вызывался вытеснением интересами семейной и личной собственности традиций родоплеменного взаимодействия, которое осуществлялось на основе бессознательной родоплеменной общественной этики и морали.
