Кроме того, правительство гарантировало помещичье-ростовщическому классу выплату долгов, оставшихся от предыдущего периода. Это мероприятие имело исключительно важное значение для осакских ростовщиков, которым сильно задолжали разорившиеся даймё. Для того чтобы погасить эти безнадежные долги свергнутой знати, правительство выпустило новый заем (однако долги сёгуната не были признаны правительством Мэйдзи). Принятием на себя долгов местной знати правительство увеличило бремя государственных долгов на сумму в 41 млн. иен, которая была покрыта за счет выпуска облигаций[56]. Эти облигации не только гарантировали выплату купечеству безнадежных долгов, но и предоставили владельцам облигаций необходимые средства для вложения в промышленные предприятия или земледелие. Уплата долгов способствовала превращению наиболее крупных землевладельцев и ростовщиков в акционеров и банкиров. Так, например, крупный землевладелец и ростовщик Итисима Токудзиро основал в 1873 г. Четвертый национальный банк в городе Ниигата. Акционерами этого банка были главным образом крупные землевладельцы, которые играли руководящую роль в местных политических и административных делах[57]. Уже в этом раннем периоде мы наблюдаем то переплетение интересов землевладельцев, банковских кругов и правительства, которое является одной из своеобразных черт современного социально-политического строя Японии.
Следующей большой задачей правительства было объединение местных рынков в единый национальный рынок. Для этого нужно было отменить клановые тарифные барьеры и сборы, унифицировать денежную банковскую систему (в 1867 г. в денежном обращении находилось 1694 вида денежных знаков), установить свободу торговли и выбора профессии, упразднить ограничения в области возделывания сельскохозяйственных культур. Все эти реформы должны были открыть пути для развития национального рынка и обеспечить возможность японским купцам принимать участие в международной торговле.
Наконец, политическое объединение страны, достигнутое посредством хансэки-хокан («возвращение» феодалами прав на землю, 1869 г.) и хайхан-тикэн (упразднение феодальных поместий и создание префектур, 1871 г.) положило конец феодальной системе, при которой автономный даймё осуществлял неограниченную власть над людьми, населявшими его землю, посредством таких мер, как барщина, запрещение бегства крестьян с земли, ограничение в выборе профессий и видов сельскохозяйственных культур, право присвоения урожая на корню различными законными и незаконными способами. Однако эти реформы полностью не уничтожили, а лишь остановили рост могущества феодальной знати. В последующие годы этот класс, поливаемый обильным дождем денежных пенсий и обогреваемый лучами покровительства, ожил и пустил пышные побеги. Наиболее ярким проявлением этой метаморфозы прежней феодальной знати было назначение ее представителей на высшие правительственные посты и, кроме того, тот факт, что после временного упадка эта знать выступила в 1884 г. в качестве сословия пэров (когда она вместе с кугэ была отнесена к категории кадзоку — «титулованной знати») и начиная с 1889 г. пользовалась в палате пэров широкими конституционными полномочиями. Лишенные феодальных прав на землю, которая перешла главным образом в руки крестьян-собственников и нового помещичьего класса, эти феодалы имели возможность на деньги, выплаченные им в 1876 г. и позже, закупить большие участки государственной земли, продававшейся по фантастически дешевым ценам, и таким образом сделаться новыми помещиками[58]. Некоторые из них стали акционерами и промышленниками.
Значительная доля банковского капитала в стране в 1880 г. принадлежала знати. Это может служить показателем того, что уже в тот период эти будущие финансовые магнаты современной Японии представляли собой серьезную экономическую силу. Следующая таблица показывает социальный состав акционеров национальных банков в 1880 г.[59]:
АКЦИОНЕРЫ НАЦИОНАЛЬНЫХ БАНКОВ В 1880 г.
У нас создалось бы неправильное представление о преобразованиях Мэйдзи, если бы мы рассматривали правительственную гарантию долгов купечеству (тёнин) и установление пенсий даймё просто как уступку или взятку, посредством которой правительство хотело купить поддержку этих классов. Следует еще раз подчеркнуть тот факт, что хотя правительственный аппарат состоял преимущественно из самураев, новый режим был признан купеческим и землевладельческим классами, и, за исключением отдельных лиц, даймё видели те преимущества, которые сулило им соглашение с новым режимом, и пошли на компромисс, который уже был подготовлен их прежними взаимоотношениями с купечеством. Создание фонда для погашения национального долга посредством гарантии уплаты долгов и капитализации пенсий ломало феодальные ограничения, мешавшие накоплению и использованию капитала и являвшиеся главным препятствием на пути развития капитализма при бакуфу. Капитализация пенсий была рассчитана на выплату в течение короткого периода времени ежегодной ренты, которая в противном случае была бы постоянной обузой для правительства. Сумма облигаций, выпущенных с этой целью в августе 1876 г. национальными банками по инициативе министра финансов Окума Сигэнобу, достигла 174 млн. иен. Таким путем бывшие пенсионеры получили в виде единовременной суммы, хотя в несколько урезанном размере, те платежи, которые они должны были получить в течение длительного периода времени. Превращение этих средств в инвестированный капитал привело к тому, что феодальные права, связанные с недвижимым имуществом, немедленно были заменены другими правилами, основанными на владении движимым или обращаемым имуществом, и связали прежние полуизолированные кланы с центром, втянув их посредством сети банковских учреждений в орбиту общенациональной экономики[60].
Таково в общих чертах социально-политическое значение революции Мэйдзи, заложившей фундамент современного государственного строя Японии.
Японская бюрократия вынуждена была взяться за дело переустройства страны не только с ограниченными ресурсами, но и в условиях угрозы вторжения иностранных держав, которая с середины прошлого столетия постоянно нависала над страной. Кроме того, стране угрожала агрессия и в гораздо более зловещей форме — в форме проникновения иностранного капитала, уже пустившего довольно глубокие корни в портовых городах в первые годы периода Мэйдзи. В предыдущей главе указывалось, что эта внешняя опасность не была воображаемой, доказательством чему может служить существование института экстерриториальности для иностранцев в Японии вплоть до 1899 г. и отсутствие тарифной автономии, которой Япония добилась только в 1910 г. Новое общество создавалось правительством на развалинах старины, причем всю тяжесть расходов по выполнению этой задачи правительство переложило на плечи сельского населения, за счет которого, кроме того, было достигнуто накопление и централизация капитала. Именно поэтому правительство всячески препятствовало развитию антифеодальных настроений среди сельского населения.
