Сергей Лукашевский (Центр “Демос”): Я сейчас выступаю от целой группы граждан, так что будет только один вопрос на уточнение и ещё один провокационный. Первый — маленький на уточнение, по поводу манны подземной, которую нельзя поделить справедливо. А как страны Персидского залива с их системой распределения, или Норвегия? Это короткий вопрос.
Здесь прозвучала и многими экспертами транслировалась мысль, что послание президента ничего не говорит о справедливости. Но вот мы в этом усомнились. Потому что действительно послание президента можно трактовать как предложение контракта о справедливости. С одной стороны государство предлагает увеличение разнообразных выплат населению для повышения уровня жизни, в частности на рождаемость. При этом государство оставляет за собой право оставшиеся деньги тратить на свои глобальные проекты и распределяться как угодно. В принципе можно в этом усмотреть вариант такого контракта. Безусловно, это скорее похоже на плохое решение, но у нас власть последнее время демонстрировала свое умение реальные вопросы решать плохо, и закрывать их на этом. Например, реформа о монетизации льгот и т. п. В этой связи не может ли быть таким развитие событий. Что мы будем иметь к 2016 году?
Аузан: Во-первых, про Эмираты. Я ещё раз повторю, что смысл моего утверждения, что манна подземная не может быть распределена справедливо, относится и к Эмиратам и к России в равной степени, потому что речь по существу идет о чем? Мы ведь в несколько упрощенном виде эти вещи сейчас обсуждаем. А есть модели, которые позволяют сказать, что оптимальным с точки зрения критериев справедливости оказывается вот такое распределение. Но так можно сказать только в отношение того, что создано. Если же говорить о распределении ренты, то этого сказать нельзя. Рента не имеет критериев справедливого распределения. Поэтому вы можете ее предложить раздать, вы можете ее предложить разворовать, потратить на создание новых заводов, а я бы сказал, что эту ренту надо потратить. На нее нельзя построить новое счастливое будущее, но на нее, может быть, можно выкупить темное прошлое. Потратьте на то, чтобы уничтожить, преобразовать те системы правил. Вложить эту ренту в преобразование правил. Поэтому мое суждение насчет несправедливости касается формальных моделей и относится к Арабским Эмиратам в той же степени, в какой относится к России.
По поводу предложения контракта. Да я соглашаюсь с вашим суждением. Я хочу напомнить, на прошлой лекции я говорил, что власть пытается заключить контракт и национальные проекты — это по существу попытка… Давайте так, у нас деньги есть, давайте мы заплатим населению, а население нам оставит власть и те активы, которые мы заплатили. Не получается, потому что не срабатывают старые институты и в качестве представителей населения выступают отдельные группы врачей и учителей. Теперь говорят, давайте ещё женщинам заплатим. Но всем женщинам невозможно, женщины, между прочим, самый чувствительный избиратель. А давайте их по какому-нибудь признаку выделим. Да, у кого двое детей. Тогда каждая женщина в принципе может стать такой женщиной. Поэтому власть пытается заключить контракт, конечно, пытается. Это и есть предложение контракта. Но вы обратили внимание, что в послании федеральному собранию национальные проекты у президента как-то здорово поблекли. Он даже фразу допустил: “Ну что там, 5–7% бюджета”. О чем мы говорим, давайте лучше о другом. То есть у меня такое впечатление, что этот вариант считается уже отыгранным, тем более, что деньги уже ушли, распределены по национальным проектам. Теперь любовь, женщины и семья — новая попытка социального контракта.
Договор-2008: повестка дня
Мы публикуем полную стенограмму лекции известного экономиста, президента Института национального проекта "Общественный договор", члена Совета при Президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека, зав. кафедрой прикладной институциональной экономики Экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, профессора Александра Александровича Аузана, прочитанной 7 декабря в клубе — литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции «Полит. ру».
Этой лекцией Александр Аузан завершает трилогию об основаниях нового политико-экономического цикла в России, являющуюся уникальным в нашей стране случаем действительно оригинального рассуждения в терминах современной западной институциональной теории, да еще и по поводу проблем, которые традиционно считались находящимися за пределами экономической рациональности. Ситуация разговора на этих лекциях замечательна еще и тем, что Александр Аузан, с одной стороны, высококлассный ученый-экономист, с другой — практик, общественный деятель, основатель ряда успешных общественных организаций.
Добрый вечер, уважаемые друзья. Я благодарен вам за то, что вы пришли. Хочу сказать, что лекция, которую я буду читать сегодня, далась мне, мягко говоря, нелегко, потому что в нее вложены результаты исследований 2,5 лет. О том, какая повестка возникает в новом политическом цикле, я не вчера ночью начал размышлять, и поэтому убедил ряд коллег провести довольно серьезные исследования. И сегодня я буду опираться на три крупных исследования, которые делал наш Институт национального проекта «Общественный договор» в разного рода консорциумах: с Институтом гражданского анализа, с «Либеральной миссией», с Аналитическим центром Юрия Левады, с Центром фискальной политики и т. д.
Первый вопрос, с которого хотелось бы начать, — откуда берется повестка дня? Должны быть какие-то вызовы, на которые мы реагируем, формируя повестку. Мои коллеги-экономисты в большинстве своем внимательно смотрят за колебаниями и прогнозами колебаний цен на углеводородное сырье, считая, что там решается будущее России. Я в этом не уверен. Да, с ценами на углеводородное сырье, конечно, связаны многие неопределенности. Но думаю, что неопределенность гораздо большего масштаба связана с другим — с состоянием российской государственности.
Обычно различают так называемую «параметрическую» и «структурную» неопределенность. На мой взгляд, задолго до появления этих понятий Салтыков-Щедрин очень хорошо объяснил различия между параметрической и структурной неопределенностью. Говоря о русских в Париже, он сказал: «Наши соотечественники жалуются, что раньше за рубль давали по восемь франков, а теперь только по четыре. Это что! Вот когда за рубль будут давать по физиономии…» — такого же характера переход от параметрической неопределенности углеводородных цен к исчезновению правила или замене правила. А ведь государство — это на самом деле машина по производству и поддержанию определенных правил. И мне кажется, что эта машина у нас находится в очень плачевном состоянии. Почему я так думаю? Почему я полагаю, что это главная неопределенность, главный вызов?
