Очевидно, речь шла о непреднамеренной и преднамеренной манипуляции общественным мнением. В первую очередь, всячески восхвалялись положительные аспекты проникновения высоких технологий в повседневную жизнь – такие как значительное удешевление телефонной связи, возможность получения ценной информации в считанные минуты, участие в международных социальных и профессиональных сетях не выходя из дома и т.п. Вместе с тем, то обстоятельство, что около 90% всех стартап-проектов в сфере Интернета и высоких технологий к началу 2000 года были убыточными, аналитики старались не афишировать. Типичный аргумент был такой: пролонгированный период убыточности нового проекта в новой индустрии – явление вполне закономерное, но в будущем эти компании непременно догонят и перегонят представителей «классической» экономики. Самым убийственным доводом в пользу исключительного рыночного положения высокотехнологичных компаний было широко распространенное мнение о том, что, в отличие от классических видов бизнеса, hi-tech бизнес в состоянии получать прибыль в глобальном масштабе с минимальными затратами, используя возможности Интернета. Тот факт, что в большинстве стран мира, кроме США и Западной Европы, онлайн платежные системы были весьма примитивными и незащищенными, а также совершенно не пользовались популярностью, считали явлением преходящим и исправимым. Эпохальным свидетельством колоссальных злоупотреблений, сопутствовавших развитию пузыря Dot-com, стало обвинение бывшего старшего аналитика известного инвестбанка Merrill Lynch Генри Блоджета в преднамеренном обмане и введении инвесторов в заблуждение относительно ряда эмитентов, причисляемых к акциям «новых технологий». Славу и популярность он себе снискал на аналитическом обзоре, опубликованном в октябре 1998 г. и посвященном Интернет-букстору Amazon. Его предсказание, что акции Интернет-гиганта будут стоить $400 в скором времени сбылось, что и водрузило лавровый венок на его голову. Тем не менее, впоследствии его перу принадлежал ряд публикаций о гораздо менее известных Интернет-компаниях (к примеру, Infospace и Internet Capital Group), которым он прочил такой же бурный рост как и Amazon. Интрига заключалась в том, что конфискованные ФБР из офиса Merrill Lynch компьютеры вскрыли его личную электронную переписку со знакомыми, где он называл эти самые компании, пардон за дословный перевод, «куском дерьма». Согласно постановлению суда, в 2003 году он был пожизненно изгнан из инвестиционно-банковской сферы и выплатил в виде штрафов и конфискаций в общей сложности $4 миллиона.
В чем же истинный обвинительный вердикт обывателя, потерявшего свои кровные сбережения вследствие кризиса Dot-com? Поиск успешной инвестиции – это всегда challenge[15] – и концептуальное, и расчетное, поскольку как только та или иная идея пассивного приращения капитала выходит на поверхность и становится предметом всеобщего обозрения, то либо ее доходность будет стремительно падать, либо сама она так же стремительно потеряет свое высокое инвестиционное качество и превратится в банальную пирамиду. Так почему же новые горе-искатели Value[16] наивно надеялись капитализироваться на массовых продуктах, не требовавших tailored approach[17]?
Переход из статуса свободного художника в статус full-time employee[18] ознаменовал новый этап моей американской карьеры. Надо признаться, что сам процесс раннего подъема по утрам, бритья, чистки зубов и завязывания галстука поначалу был весьма приятен и многозначителен. После стажировки в Лондоне в 1996 году это был, пожалуй, второй период в моей зарубежной карьере, когда в жизни появилась какая-то приятная рутина, и будущее выглядело вполне безоблачным. Впрочем, первые месяцы моей работы в SwissFin были омрачены самой настоящей подлянкой, которую мне устроил так называемый compliance officer[19] по имени Билл. Любимой фразой рыжеволосого веснушчатого Билла, упитанного убежденного холостяка средних лет, разговаривавшего с характерным акцентом red neck[20], было «Ain’t ya see me busy, working[21]?» Билл рутинно приходил на работу к полудню, неся в обеих руках пакетики с бюджетной, но вкусной китайской едой. У него не было своего кабинета, а только cubicle[22], поэтому он всегда проверял состояние переговорной комнаты: если там никого не было, то он запирался на полчаса и предавался в одиночестве чревоугодию на полированном круглом столе цвета красного дерева. Однажды после его трапезы Олег, один из директоров компании, собирался провести в ней совещание с потенциальными инвесторами. Когда он открыл дверь, то в лицо ему и его спутникам пахнуло характерным запахом смеси orange chicken и broccoli beef[23]. За все время моей работы в компании это был, пожалуй, единственный эпизод, когда недовольный Билл получил публичный нагоняй. В остальном, наш уважаемый контролер обладал статусом дипломатической неприкосновенности.
По правилам SEC[24], зарегистрированному частному брокеру-дилеру давалось 30 дней на оповещение регулятора об изменении места работы и, соответственно, перерегистрации его лицензии в пользу нового работодателя – участника фондового рынка. Странный закон был призван предотвратить конфликт интересов между двумя конкурирующими инвестиционными компаниями. Нетрудно понять, что все мои ежедневные увещевания к своеобразному и неприкасаемому Биллу подать заявление в SEC о моем переходе в SwissFin (а это была его, а не моя, святая обязанность) заканчивались ничем. Отказов с его стороны, как таковых, не было, однако было жуткое нежелание стучать почем зря по компьютерной клавиатуре, ставить печати и заклеивать конверты… Все это кончилось тем, что мой предыдущий работодатель, полагая, что я по-прежнему представляю его интересы, неожиданно обнаружил мои обзоры и комментарии за подписью сотрудника неизвестной для них компании. Чисто в американском стиле, он не стал мне звонить и разбираться что почем, а сразу направил кляузу в NASD[25], из которого спустя две недели в SwissFin пришел официальный запрос. Поскольку Олег не мог себе позволить роскоши выставить за порог Билла (по закону в штате брокерской компании обязательно должен быть свой «фондовый ФБРовец» – compliance officer), то уйти в результате этого скандала пришлось мне.
Дальше последовал этап моего так называемого многомесячного разбирательства с NASD в отношении данного инцидента, итогом которого было следующее постановление: «Without admitting or denying the allegations, Registered Representative consented to the described sanctions and to the entry of findings that he participated in outside business activities and failed to give prior written notice to, and to receive written approval from, his member firm prior to engaging in such activities[26]». Все мои возражения, что «участие во внештатной деловой активности» было обязано попустительству нашего compliance officer’a Билла, были мягко, но настойчиво отклонены моими оппонентами из NASD, которые неустанно намекали на то, что судиться с их представителем в брокерской компании – дело крайне бесперспективное, а посему лучше согласиться с обвинениями и подписать согласие с дисциплинарным взысканием. Весьма примечательно, что агентство расследований при NASD было благополучно упразднено (на его смену пришёл новый бегемот под аббревиатурой FINRA (www.finra.org)), поскольку его предшественник оказался слишком низкоэффективным в борьбе с такими настоящими злоупотреблениями, как история с фондами Бернарда Мэдоффа или Джемини[27]. Любопытно и показательно в этом контексте то обстоятельство, что на рынке полно историй, в которых разразившийся финансовый кризис поменял ролями субъектов надзора и бывшие карательные органы. Как и в случае с INS, который банально не справлялся с притоком иммиграционных петиций, в результате чего люди могли годами ждать оформления разрешения на работу, финансовые контролирующие органы тоже физически не могли уследить за всеми и вся, и поэтому преимущественно ограничивались проведением скрупулезных дознаний лишь в тех инцидентах, которые гарантировали им статус успешно проведенного расследования. Как следствие моего наблюдения, я пришел к непоколебимому убеждению, что и в России, и в США – этих странах-континентах – государственные контролирующие органы безнадежно инфицированы одним и тем же вирусом, имя которому – попустительство, зиждущееся на практике двойных стандартов. Утверждать, что какая-то из наших стран «преуспела» в этой самодовольной сирости в большей или меньшей степени, – на мой взгляд, совершенно беспредметно, ибо оба этих старых ковра по-хорошему всегда нуждались и нуждаются в периодическом энергичном выколачивании накопившейся в них пыли.
