Исходя из поступавших данных, сотрудники МВФ начали предупреждать российских коллег, что в проект бюджета 1998 года, переданный в августе на рассмотрение в Думу, доходы заложены чересчур оптимистичные. В Минфине ожидаемый годовой доход на 1997 год снизили, но лишь до 8,5% ВВП, хотя по результатам первых семи месяцев получилось не более 7,3% ВВП [130] .
Пожалуй, лучше всех остальных в бюджетных вопросах разбирался заместитель председателя ЦБ и одновременно бывший заместитель министра финансов Сергей Алексашенко [131] . В беседе, состоявшейся между нами в конце августа, он поделился своей оценкой положения. Он согласился, что сбор доходов неудовлетворителен, но в то же время отметил, что ничего нового в этом нет и что вообще с момента отъезда июльской миссии МВФ не случилось ничего такого, что оправдывало бы пересмотр плановых показателей за год. Хотя, естественно, если каждый раз не выполняется план на месяц, наверстать упущенное к концу года становится все труднее. Он подчеркнул, что как минимум до приезда очередной миссии в конце октября Чубайс о невыполнении запланированного на год не признается, поскольку вроде бы, добиваясь согласия Ельцина на секвестр бюджета 1997 года, пообещал ему, что сбор запланированных доходов обеспечит обязательно.
Алексашенко также призвал не питать иллюзий и не рассчитывать на то, что сборы можно существенно увеличить за счет какого-то «пакета чрезвычайных налоговых мер». Он также высказал мнение, что любая попытка упорядочить сбор и распоряжение налогами будет по-прежнему затруднена отношением сотрудников ГНС, которые видят свою задачу не в том, чтобы обеспечивать сборы, а в том, чтобы проверять правильность расчетов. Независимо от перемен в руководстве налогового ведомства, такое отношение к делу на местах быстро изменить невозможно, особенно при тех низких зарплатах, которые платят налоговикам. Наконец, он подчеркнул, что принятие нового Налогового кодекса (в его тогдашнем виде) только усложнит положение, поскольку в нем в плане обеспечения платежей предусмотрены одни полумеры, а вот полномочия налоговой полиции урезаны.
С учетом сказанного сразу возникал вопрос: если доходы увеличить не удастся и при этом пытаться удержать дефицит в согласованных рамках, то как тогда, не увеличивая задолженность, еще больше сократить расходы в и без того уже секвестрированном бюджете? Алексашенко разъяснил, что пока Чубайс повязан по рукам и ногам, поскольку не может признаться Ельцину в неисполнении плана доходов. Но время в запасе еще есть, поскольку если недобор к концу года все-таки случится, то в последние два месяца, когда обычно производится большой объем платежей, вполне можно будет предпринять определенные шаги. Ситуацию в таком случае нужно будет очень тщательно отслеживать, и потребуются жесткие решения об отсрочке или отмене некоторых бюджетных платежей. Но именно это сделать будет гораздо труднее.
По словам Алексашенко, главная проблема заключалась в том, как реально проконтролировать расходы, не на бумаге, а на практике; другими словами, как взять под контроль механизмы, работающие внутри «черного ящика». К сожалению, до тех пор, пока не заработает эффективная казначейская система, никакой другой системы для предотвращения роста задолженности нет. По мнению Алексашенко, глава Казначейства Александр Смирнов сам не знал как следует, какова его цель, а потому и не представлял, что нужно делать, чтобы ее достичь. Он наверняка рапортовал своему начальнику – Чубайсу – что Казначейство будет готово приступить к работе 1 января 1998 года, и это соответствовало действительности в том смысле, что примерно 2500 отделений уже имелись в наличии. Но у каждого из них был свой отдельный счет, а вот центрального контроля за их операциями так и не было. Алексашенко считал, что даже при наличии желания и подходящих людей на создание настоящей казначейской системы, способной контролировать исполнение расходов и платежи, все равно потребуются годы. Из чего следовал вывод, что «черный ящик» еще долгое время будет оставаться слабым местом фискальной системы.
Предсказания Алексашенко, к сожалению, сбылись. Проблема так и осталась нерешенной. А когда азиатский финансовый кризис докатился до России и одновременно рухнули мировые цены на нефть, она дала о себе знать со всей своей силой.
Безмятежное настроение в Гонконге
Как я уже писал в главе 2, на встрече с Камдессю в Гонконге 23 сентября 1997 года российская делегация словно напрочь забыла о домашних проблемах. Чубайс, конечно, отметил, что с доходами бюджета дело по-прежнему обстоит непросто, но дальше уже говорил о том, как энергично работали он и его команда, не дожидаясь вступления в силу нового Налогового кодекса и даже бюджета на 1998 год. Он сказал о намерении объявить банкротом некую крупную компанию на основании налоговых неплатежей (видимо, речь шла о «Нижневартовскнефтегазе») и тем самым продемонстрировать принципиально новую позицию правительства. Чубайс утверждал, что Ельцин и Черномырдин настаивают на радикальном прогрессе в реформах [132] . В связи с этим любые новые идеи МВФ он будет только приветствовать.
По поводу денежной политики и перспектив второго полугодия 1997 года Дубинин высказался спокойно, отметив, что в дополнение к обычному сезонному оттоку капиталов перед намеченной на 1 января 1998 года деноминационной реформой можно ожидать временного ухода денег в иностранные валюты в качестве меры предосторожности [133] . В остальном же он подчеркнул, что необходимо поддерживать стабильность обменного курса, но сохранять при этом определенную гибкость.
Благодушие российской делегации, как, впрочем, и большинства остальных участников встречи в Гонконге, было настолько велико, что они не замечали даже того, что происходило прямо у них перед глазами. Недавние события в Таиланде казались всем затруднением сугубо местного характера. А Чубайс и вовсе с завидной самонадеянностью предположил, что разочарованным в азиатских рынках инвесторам стоило бы всерьез подумать, не выбрать ли им Россию в качестве «тихой гавани» для их капиталов!
Всего две недели оставалось тогда до взрыва мины замедленного действия в Корее. Но сила мифа об азиатском чуде была такова, что никто ни на миг не задумывался о возможности краха. А он все же случился. Импорт нефти и сырья на ведущие азиатские рынки резко сократился, цены на них упали, и кризисная волна пошла по всему миру. Именно в ней потом усмотрел одну из главных причин кризиса в России профессор Ясин.
Стэнли Фишер выступил 19 сентября на одном из семинаров в Гонконге с докладом, в котором решительно высказался в пользу внесения в Устав МВФ поправок, которые позволили бы фонду в полную силу включиться в процесс регулирования и либерализации международных рынков капитала. Он отметил случившиеся недавно волнения в регионе – в частности, атаки на тайский бат и его девальвацию, за которой последовала девальвация еще ряда валют, а также и симптомы распространения трудностей по всей Восточной Азии, аналогичные тем, что наблюдались в 1995 году в Латинской Америке и, в меньшей степени, в 1993 году в Европе. Возражая тем, кто считает, что от движения капиталов обычно больше экономических проблем и рисков, чем пользы, Фишер попытался показать, что упорядоченное развитие либерализованной системы, наоборот, служит интересам стран – членов фонда.
